Первые серьезные бои научили многому. Ижорцы крепили оборону: углубляли траншеи, оборудовали огневые позиции для орудий и пулеметов. Кто не умел, учился обращаться с оружием. С завода пригнали четыре бронемашины — заложили основу бронедивизиона. Батальон постоянно вел обстрел противника. Фашисты использовали каждую минуту — закреплялись на позициях. Хорошо было видно, как, маскируясь за снопами ржи, они поспешно окапываются...
И вот 15 сентября на колонию обрушился шквал снарядов, а затем фашисты пошли в атаку. От пленного офицера потом узнали, что сюда бросили сильную штурмовую группу. Смяв боевое охранение, гитлеровцы захватили на окраине поселка несколько домов. Ижорцы пытались с ходу отбить дома обратно — не получалось. Немцы сразу заняли круговую оборону: отрыли окопчики, установили пулеметы и прорыли ходы к домам. Контратаки захлебывались под пулеметным огнем, прижимавшим людей к земле. Тогда ижорцы стали окружать захваченные фашистами дома. Два дома, наш и вражеский, отделял лишь деревянный забор. Когда его повалили для лучшего обзора пулеметчикам, гитлеровцы всполошились, будто их лишили крепостной стены, открыли беспорядочный огонь.
Ночью бой стал еще упорнее. Подбирались ближе к домам, бросали гранаты и бутылки с горючей смесью. У немцев начались пожары, хотя они по-прежнему держали подступы под прицельным огнем. Но наших поддержали бронемашины. Одна из них выкатила на центральную улицу поселка. Развернулась прямо перед домами, где засели фашисты, и открыла огонь.
Очень нужен был бросок вперед. Первым — под пулями! — поднялся командир 1-й роты, быстрый белокурый лейтенант Николай Рудзит. С наганом в руке он рванулся вперед. Автоматная очередь срезала лейтенанта сразу же, но люди молча бросились на врага, стиснув в руках гранаты. Ударило прямой наводкой орудие, укрытое в сарае, заставив умолкнуть вражеский пулемет.
...Шел во весь рост рабочий Александр Орлов, человек богатырского сложения, поливая из ручного пулемета окопы врага. Одним из первых прорвалось к дому отделение А. И. Болдышева. Бросив в окна гранаты, ижорцы ворвались внутрь, загнав растерявшихся фашистов в подвал.
Отбросив врага от поселка, ижорцы стали собирать богатые трофеи: автоматы (первые автоматы в батальоне), пулеметы, минометы. Ижорцы поняли, что гитлеровцев можно бить.
Облетали листья с последних уцелевших от артобстрелов яблонь, заморозки ударяли по ночам, и батальон ижорцев все глубже зарывался в землю. Толще делали накаты блиндажей, утепляли землянки, приспособив в них печурки с выведенными в сторону дымоходами. Заводские помогали во всем: изготовляли и печурки, и броневые щитки для пулеметов. Доставляли обеды к позициям, пока батальон не встал на армейское довольствие, на «бронтозаврах» — грузовиках, бронированных ижорским листом,— подвозили боеприпасы.
Тяжелой выдалась первая блокадная зима. Люди в окопах пухли от голода. И тут спохватились, что в сумятице боев совсем запамятовали о капустном поле. В то лето капуста уродилась кочан к кочану, крепкая да белая. Но как ее достать из низины: нейтральная полоса просматривается, простреливается. Придумали: прорыли от траншеи ходы к капустному полю. Уже выпал снег, и разведчики в белых маскхалатах ползали по полю, резали кочны и вкатывали их в траншеи. Частенько «заготовители» попадали под вражеский огонь, но работы не прекращали, пока не собрали почти весь урожай. Хватило на зиму на щи, да и наквасили порядочно. Многих спасла эта капуста от голодной смерти...
Вскоре при штурме вражеской обороны вновь отличилось подразделение Болдышева. Воинский опыт и смекалку он добыл в горячих схватках еще с белофиннами. За решительные действия против врага Болдышев, отлично владевший всеми видами оружия, был одним из первых произведен из сержантов в младшие лейтенанты, а за храбрость и находчивость уже получил медаль «За отвагу».
Его бойцы проявили особое мужество при захвате противотанкового рва, по которому гитлеровцы перебрасывали подкрепления. Подходы к нему были тщательно заминированы.
Проделать проходы в минном поле пошел лейтенант Лаврентий Игнатов, командир саперного взвода. Где перебежками, а где и ползком, прижимаясь к мерзлой земле, добрался он с двумя бойцами до последних домов поселка, сожженных уже дотла снарядами гитлеровцев. Молча, сдвинув брови, разглядывали бойцы голое поле, на краю которого окопались фашисты. Опыта по разминированию было маловато... В минном поле трудились так, что хоть ватники сбрасывай и рубашки выжимай — аж пар валил. Одну за другой обезвреживали мины, оттаскивая в сторону от прохода.
Неожиданно с кладбища застрочил немецкий пулемет, противно засвистели над головой пули. Саперы замерли. Со стороны колонии огнем из винтовок и пулеметов стали прикрывать свои. Пока не обезвредили последнюю мину, ребята не ушли. Саперы уже переваливали через бруствер нашей траншеи, когда на поле стали падать мины, вздымая черные столбы земли.
...Противотанковый ров брали ночью. Ижорцы подкрались к нему по подкопу вместе с бойцами соседнего лыжного батальона. Атаковали так внезапно, что поначалу фашисты просто опешили. По ним дали залп из темноты, а потом стали прыгать сверху — завязать рукопашная. Из блиндажа стали отстреливаться. Две гранаты - и вражеский пулемет смолк. Словом, выбил гитлеровцев с ходу. Но стоило противнику опомниться, как на захваченный участок обрушились мины и снаряды. Потом фашисты пошли в атаку. Дрались отчаянно за каждый метр и те и другие.
Наконец в жидком утреннем свете проступила картина боя: тела погибших на дне рва, запутавшиеся в колючей проволоке. А рукопашная все продолжалась — штыками, саперными лопатками, ножами — в траншеях и во рву. Ветер относил в сторону смрадный дым горящих танков врага. Даже раненые, если могли держать винтовку, не покидали боя. Бойцы, намертво вцепившись в занятый ров, удержали его. Подразделения продвинулись в сторону Московского шоссе...
В зимние дни 1942 года выпадали часы, когда жизнь на передовой словно замирала. За высоким бруствером траншеи и рогатками заграждений лежало под снегом минное поле. А за ним, в конце, виднелись вражеские укрепления. На той и другой стороне поля высокими столбами в морозном воздухе поднимались и стыли дымы землянок. Две стороны друг против друга. Но думы и надежды у них были разные: враг рвался к Ленинграду, понимая, что теряет шансы в этой затяжной осаде, а защитники города, уничтожая фашистов, приближали день освобождения...
В эти дни в батальоне появились снайперы. Им помогли заводские — делали в цехах кронштейны и устанавливали на винтовках оптические прицелы. Снайперы-ижорцы занимали даже первые места на армейских контрольных стрельбах. Их меткие пули безошибочно снимали перебегавших или зазевавшихся гитлеровцев. Фашисты, неся потери, тоже доставили на передовую своих снайперов.
Помогала ижорцам и солдатская смекалка. Они стали изготовлять чучела, на которые надевали шинель, каску и даже, бывало, вешали бинокли. Немецкие снайперы, стараясь поразить эти «живые» цели, сами попадались: подставляли себя под пули ижорцев.
В то время случались и более серьезные дуэли. Пулемет Степана Сорокина был установлен в изгибе траншеи за бревнами. Большой сектор обстрела позволял постоянно держать под огнем траншею противника. В руках Сорокина почти не смолкал танковый пулемет. Но его обнаружил гитлеровский пулеметчик, находившийся почти напротив. Фашист стрелял так точно, что пули попадали даже в амбразуру. Схватка была не на жизнь, а на смерть. Надо было что-то делать. И Сорокин придумал: попросил пулеметчика Дорофеева вызвать огонь фашистов на себя. Враг клюнул и перенес огонь на Дорофеева. В этот момент Степан Сорокин ударил по фрицу из своего танкового пулемета: одна из очередей накрыла фашиста.
Подобные случаи бывали чуть ли не каждый день в жизни ижорцев, державших активную оборону много месяцев подряд. Летом им дали армейское имя — 72-й Отдельный пулеметно-артиллерийский Ижорский батальон. После небольшого отдыха, давно желанной горячей баньки батальон занял еще больший участок обороны. Его огневая мощь благодаря помощи родного завода превосходила положенную по воинскому уставу. Слух о мужестве и стойкости ижорцев быстро облетел весь фронт. Надо было подтверждать это новыми боевыми делами, тем более что в январе 1943 года блокадное кольцо было разорвано...
В феврале батальон принял участие в штурме высоты под Красным Бором.
Артподготовка началась утром: орудия всех калибров в районе Колпина (даже с бронепоезда) посылали залп за залпом по вражеским позициям. Вместе с другими частями 55-й армии ижорцы пошли в наступление, увязая в снегах. Поддерживали их своим огнем танки и бронемашины, хотя последние тоже застревали в сугробах.
Ворвались в первую траншею. Третьей пулеметно-артиллерийской роте старшего лейтенанта Петра Круташинского удалось закрепиться на захваченной позиции. Фашисты сразу же открыли ураганный огонь, чтобы выбить наших с их рубежа. Обстрел был такой силы, что весь лесной клин, связывающий «пятачок» с расположением батальона, был буквально сметен. Сорокин, вспоминая об этом, говорил: «Деревья не выдерживали, валились, а люди стояли насмерть».
