Одноэтажный дом композитора отличался старомодным изяществом, был не огорожен и открыт всему лесу. Ступени деревянного крыльца под крышей изрядно уже стерлись. Из распахнутой двери неслись знакомые звуки национального гимна Финляндии, сочиненного знаменитым Фредериком Пасиусом, зачинателем музыкальной жизни в Хельсинки, предшественником великого Яна Си-белиуса. Как музыка гимна, так и слова были написаны в середине прошлого века. Словами гимна стал первый стих «Наш край» из известной поэмы Рунеберга «Сказания прапорщика Стооля». Вот как звучат несколько его строк в переводе Александра Блока: «Наш бедный край угрюм и сер, но нам — узоры гор и шхер — отрада, слаще всех отрад, неоцененный клад».
Под аккомпанемент рояля пели дети. На встречу с нами финны приехали семьями. И, судя по доносящимся ароматным запахам, готовились показать свое кулинарное искусство. Так оно и оказалось. На длинном столе в обеденном зале стояли блюда карельской кухни. До тех пор, пока гости все не попробовали, хозяева и даже дети не сели за стол. Мы уплетали тающие во рту пирожки с рисом, без которых не обходится праздничный стол, особенно рождественский, и разглядывали убранство комнаты. Ее стены украшали ворсовые ковры. Это традиционное финское рукоделие, истоки которого уходят еще в бронзовый век, первым получило широкое признание за пре-. делами страны. Ковры «рюйю» поставлялись в XVII веке в королевский дворец в Стокгольм. Кстати, в последние годы финские ворсовые ковры стали все больше закупаться на международном рынке, а национальные костюмы из домотканых материалов вновь вошли в моду — их любят надевать по праздникам.
На ворсовом ковре я заметил кантеле. Во время праздников, где много музыки, танцев и игр, непременно звучат народные инструменты. Старейший финский инструмент, используемый для сопровождения рун, упоминался в карело-финском эпосе «Калевала», собранном и опубликованном поэтом и фольклористом Элиасом Лёнротом. Этот сборник эпических песен и поэм, изданный в середине прошлого века на средства Литературного общества, послужил основой для развития национальной культуры. Есть народные песни, положенные и на музыку композитора Тойво Куула...
Тем временем концерт у рояля продолжался, пели русские романсы, советские песни, причем многие из них знали и подпевали финские друзья и их дети.
Постоянный декламатор на наших встречах Хейкки Рапо читал стихи писателя периода неоромантизма Алексиса Киви «Страна Суоми»:
Там в тысячах озер всегда
Ночная светится звезда,
Там кантеле звенит струной,
И сосны в золотом песке
Звенят вблизи и вдалеке:
Вот здесь Суоми, край родной!
Меня не покидало странное чувство нереальности происходящего: еще перед глазами крутились суперсовременные машины на предприятии, где мы были днем, а сейчас — молчаливый, темный лес, деревянный дом со старинными люстрами, полный музыки и света, спокойные танцы на узорном паркете...
И вот, разглядывая картины в гостиной, бронзовый барельеф композитора Куула, я прочитал снова название «Хоровое общество». Просто в сознании никак не укладывалось, что это не мертвый музей композитора, а насыщенный жизнью центр культуры, очень подходящий национально-романтической окраске творчества Тойво Куула. Хорошее дело предприняли высшая техническая школа и ее хор, выкупив этот замечательный дом, овеянный старыми культурными традициями, взяв над ним опеку и не закрыв его гостеприимные двери на замок, как это иногда происходит с усадьбами знаменитых творцов...
Еще у входа в дом композитора мы познакомились с семьей Хейккиненов, «папой» Вейкко и «мамой» Туула, пригласивших нас на ночлег. Так как у хозяев машина отсутствовала, то поехали мы вдвоем с медиком и экологом Олегом Чарыевым на старенькой малолитражке, дребезжащей всеми частями. Вез нас Юни Марьюмоки, бывший студент, а ныне безработный, мечтавший снова учиться на философском факультете. Из-за нехватки средств эта мечта пока оставалась недостижимой, так же как и женитьба на юной гимназистке, сидевшей с ним впереди. Но Юни не унывал, приглашая нас на праздники в Финляндию, уверяя, что к тому времени все образуется. В дороге он рисовал завлекательные картины, как скоро в деревнях, на Аландских островах будут праздновать Иванов день, сохранившийся еще с языческих времен. Разведение костров, обрядовые игры, гадание, высокие шесты, украшенные цветами и листьями — в домах обязательно березовые ветки — весь праздник олицетворяет надежду на богатый урожай, благополучие.
При всей вере в грядущее благополучие было заметно, что не только Юни, но и нашим хозяевам Хейккиненам приходится весьма экономно распределять расходы своего семейного бюджета. Их небольшая квартирка в обычном доме стоит миллион марок, недешева и бытовая техника. И квартира, и вообще все в доме — хотя на первый взгляд там нет лишних вещей или каких-то признаков роскоши — куплено в рассрочку. Между тем банковский заём дается под двенадцать процентов, так что в месяц только за квартиру приходится выплачивать более тысячи марок. Недешево стоит содержание маленьких Вилли и Женни, которые уже спят, пока взрослые обсуждают разные проблемы на кухне за бутылкой пива.
Сам Вейкко, служащий городского муниципалитета, занимается социальными вопросами, рассказывает о том, что в Лаппенранте трудно устроиться на работу, а в Хельсинки жить дороже, да и не хочется многим отпускать далеко молодежь из дома. Его жена Туула работает физиотерапевтом в доме инвалидов, так что ей хорошо известна изнанка жизни, бедствия людей, выброшенных из привычной колеи.
— Нелегко рабочим бороться за свои права, особенно на крупных предприятиях,— вступает в разговор молчавший до сих пор лобастый плотный человек, друг наших хозяев, Эркки Каупинен — секретарь городской коммунистической организации.— Хотим в ближайшее время выпускать свою газету — легче будет ставить острые вопросы, добиваться ответа на них. Моя жена, работающая на заводе концерна «Партек», все время жалуется на сильное загрязнение воздуха. Каждый день взрывы в карьере неподалеку от цехов поднимают горы известняка — никакие маски не спасают. А за вредность не платят.
— Действительно, установленные на финских предприятиях нормы вредных выбросов в окружающую среду учитывают в первую очередь технологические возможности производства, а не их влияние на здоровье рабочих,— добавляет Олег Чарыев,— на ТЭЦ нам сообщили о высоком проценте задержки серы. Казалось бы, хорошее дело. Но в чем тут причина? Очень просто — это выгодно фирме: серу можно продать. А меры, требующие больших затрат по борьбе с другими загрязнителями окружающей среды, откладываются. У нас в стране в зависимости от вредности тех или других цехов установлены социальные льготы. Конечно, вашим рабочим за них надо бороться...
Ранним утром нас разбудил детский смех: две забавные рожицы с прямыми соломенными волосами заглядывали в комнату. Провожать отправилась вся семья, а Вилли и Женни всерьез пытались помочь нам тащить рюкзаки.
(Окончание следует)
В. Лебедев, наш спец. корр.
На Ереванском аэродроме «Звартноц» десятки прожекторов рассекают ночную тьму, перекрещиваясь на серебристых лайнерах различных иностранных авиакомпаний. В воздухе сплошной гул идущих на посадку и готовящихся взлететь транспортных самолетов. Многие стоят под разгрузкой. Из огромного чрева АН-124 по широкому трапу скатываются один за другим подъемные краны и колонной идут к распахнутым воротам, исчезая в темноте.
Помощь пострадавшим от землетрясения! Здесь эти слова обретают материальную силу.
— На разгрузку борта 15 минут...
Хрипловатый голос из динамика приводит в движение грузовые машины и автобусы, они подтягиваются к еще выруливающему к месту стоянки транспортному самолету...
Рейсовый автобус отправляется в Ереван набитый битком. Спустя полчаса мы уже выходим по безлюдной улице к центру города. На площади черные силуэты танков и военных патрулей.
Проспект Маршала Баграмяна, дом 18. В здании ЦК ЛКСМ Армении находится республиканский штаб по оказанию помощи пострадавшим, все окна освещены. Здесь работа не прекращается и ночью. И наш разговор с секретарем ЦК ВЛКСМ Сергеем Епифанцевым то и дело прерывают телефонные звонки — из различных городов страны. Он рассказывает о положении в районах бедствия. На разборе завалов спасатели работают в респираторах и противогазах. Слишком теплая стоит погода, в Ле-нинакане нет воды, не действует канализация, не успевают убирать мусор, и существует опасность развития эпидемии, хотя принимаются все меры, чтобы этого не произошло. Все силы брошены на спасение живых, погребенных под обломками. Спасатели работают день и ночь, однако техники не хватает. Ту, которая приходит, жители разбирают на свои дома для спасения родственников. И по-человечески их понять можно. Но это привело к тому, что на одних развалинах находится несколько кранов, а на других — ни одного.
