мне загнуться из-за мерзких монстров… На то они и друзья, что приходят на помощь. Один друг, правда, предал, но эти двое верны чести Академии… Зря Шен и я подозревали Ирис — она прекрасна и честна. И Киран — самый лучший на свете”.
После таких прочувствованных мыслей оставалось лишь пустить скупую мужскую слезу, но Дан воздержался. Да и некогда было проявлять эмоции — сражение еще далеко не завершилось.
Божественное чудище по имени Смаран закрывалось одной рукой от ударов, жмуря три глаза от вспышек синеватого света, раззевало клыкастую пасть, ерзало на заднице. Осьминожка из мертвой головы, черепов и рук исчезла без следа, разорванная на мелкие куски вибрациями и мечом Ирис. Шен Дамон выскользнул из угла, куда его зажал Смаран, и примостился за спинами учеников, улыбаясь сквозь кудрявую бороду.
— Познакомься с моими учениками! — крикнул он.
— Киран! — пророкотал Смаран. — Разве ты не страдаешь от сословного неравенства? Я помогу тебе избавиться от этого страдания.
— Я уже сам избавился, не переживай! — откликнулся Киран.
Тогда Смаран обратился к Ирис:
— Держатели Тайн должны быть выше остальных сословий! В моей вселенной все люди станут Держателями или даже богами! Ты станешь богиней, Ирис! И все желающие тоже!
— Станут, — крикнула Ирис, орудуя оплетенным молниями мечом, — но своими силами! Мы никому не будем должны, особенно тебе!
Дан не мог больше лежать колодой, он начал подниматься — сначала осторожно и неуверенно, потом все быстрее и энергичнее. В спине стрельнула боль и застряла раскаленной иглой, но терпеть ее было можно — тем более что Дан привык к болям и в разы похуже. Ноги слегка дрожали и подгибались, но к ним, кажется, вернулась чувствительность и сила. Парасаттве на спине, похоже, досталось от удара Ракеша, однако ничего критичного не стряслось.
Разом вспотев, в болью в спине, Дан встал плечом к плечу с Эмиссарами и выставил вперед манипуляторы.
— А! — прохрипел Смаран. — Пришелец с грязной и темной Земли, тебе снова неймется? Разве тебе не нужен статус бога для достижения целей и победа над кармой низшего существа?
— Я не уважаю статусы и чихать хотел на карму, — сказал Дан. Получилось не то чтобы слишком пафосно, но вполне себе весомо. Наверное, именно так и полагается разговаривать со злыми богами.
Индрии подсказали: Кирана впечатлили его слова сильнее, чем Смарана. Эмиссар усилил напор, а с ним и остальные. Смаран перестал болтать и соблазнять, он отмахивался от ударов, ворочался как медведь, одолеваемый охотничьими собаками, золотая рожа корчилась, язык свешивался до пуза, — а потом бог неожиданно развалился на золотистые фрагменты, которые мгновение спустя рассыпались в прах, настолько мелкий, что его практически невозможно было разглядеть.
Пала мертвая тишина. Эмиссары настороженно стояли в боевых стойках, в полной готовности, напрягая индрии. Но нет — Смаран телепортировался через только ему одному известную мандалу.
Через секунду Дан осознал, что слабость и боль в нем сильнее, чем ему казалось в пылу боя, перед глазами потемнело, будто снова погасли все светильники, и он потерял сознание.
…И вновь, в который уж раз, ему снилась та самая, самая первая в его жизни мандала, и дед Григор, копошащийся на кухне, а за окном был приполярный день, неотличимый от ночи, и на подоконнике нес вахту робокот Базиль…
Дан проснулся в своей комнате в Академии Эмиссаров, в привычной постели, пропахшей сандалом. Стоял день, самый обычный день в Антарапуре, и теплый ветерок, напоенный запахом моря, колыхал легчайшие занавеси на высоких окнах.
Боли в спине не было, что не могло не радовать.
В комнату, постучав по косяку, вошла Ирис — с собранными в тяжелый узел белыми волосами, в темно-красных одеждах Эмиссара: длинной прямого покроя курточке и просторных штанах на широком поясе. Одной рукой она держала небольшой поднос.
— Я принесла тебе еду — ту самую, который ты угостил меня в мире культа Смарана, — сказала она, поставив поднос на тумбочку возле постели. — Только я добавила еще карри с рисом.
Дан засмеялся. Потом тихо сказал:
— Спасибо…
Он попробовал пошевелить ногой — ступня под тонким пледом послушно задвигалась. У него отлегло от души.
Ирис улыбнулась ему и ушла, а Дан приподнялся оперся на локоть, принялся брать еду с подноса и есть. Оказывается, он сильно проголодался.
По косяку снова коротко стукнули, и вошел Киран — тоже в прикиде Эмиссара. Он был серьезен и торжественно хмур. Слегка поклонился Дану и возвестил:
— Ты меня вдохновил, Дан, теми словами в подземелье… насчет статуса и кармы… Ты прав. В следующем году я буду снова проходить экзамены в Воины.
И, не дожидаясь реакции, развернулся и вышел, оставив Дана в некотором замешательстве, с полным ртом.
Когда вся еда была съедена, явился еще один гость. Старая добрая Керрту опять выполняла по отношению к нему профессиональные обязанности и, пользуясь возможностью, обрушила на него кучу подробностей о перипетиях в личной жизни. Дан слушал ее и слабо улыбался, а потом, когда Керрту немного выдохлась, сказал:
— У меня к тебе просьба, Кертту. Я должен кое-что сделать, и мне нужно, чтобы кто-то был рядом. Кто-то, кто поймет.
Они пошли в парк, как всегда, безлюдный и тенистый, заполненный щебетом птиц и руладами цикад. Дан прихватил с собой старую шляпу Макса с обвисшими краями и в присутствии Керрту похоронил ее под раскидистым баньяном, сквозь ветви которого просачивались золотистые полосы солнечного света. Наверное, Максу понравилось бы это тихое и уютное местечко.
Глупость, конечно, — хоронить шляпы, но Дану отчего-то стало чуточку легче. Словно он сделал то, что должен был сделать, и отпустил то, что следовало отпустить.
На следующий день, свободный от тренировок, в гости внезапно пожаловал Шен Дамон.
— Я действительно не знаю пути на твою Землю, Дан Данис, — заявил он, когда она вышли на террасу и присели на теплый парапет под декоративным деревцем. — Видно, еще не пришло время. Но когда-нибудь мы туда обязательно отправимся.
Дан молчал минуту или дольше, затем пробормотал:
— Возможно, мой мир заслужил свою судьбу. Наши предки только и делали, что воевали… А когда мы все чуть не вымерли, все равно восстановили военные базы, непонятно для какой надобности. Людей-то почти не осталось, а жить можно было только на узкой полоске суши вдоль Северного океана.
— Возможно, — сказал Шен. — А возможно, и нет. Судьба создается нами самими каждое мгновение бытия.
“Сейчас они наверняка все стали муравьями, крылатыми и безмозглыми, суетящимися под Глазом Смарана”, — подумал Дан.
— Мы победим Смарана, — пообещал Дамон. — Он не прав. Он хочет осчастливить всех разумных существ
