— Это наша альпийская галка,— поясняет Максимилиан Карлович.— Правда, этих птиц мало осталось! Летом их не увидишь — галки живут далеко, на горных кручах. Гнездятся целыми колониями в скальных расщелинах. А как начинаются холода, птицы спускаются вниз. И, как видите, даже в Винервальд залетают. Горожане их подкармливают.
В марте 1945 года Красная Армия пересекла австрийскую границу и 13 апреля после тяжелейших боев освободила Вену.
Уже в октябре 1945 года между Австрией и СССР восстановились дипломатические отношения. С тех пор обе страны неукоснительно соблюдают принципы добрососедства. Добрые отношения между СССР и Австрией стали существенным фактором стабильности в Европе, примером жизненности принципов мирного сосуществования государств с различным общественным строем. Строительство трансъевропейского газопровода, металлургического комбината в Жлобине, завода очковых оправ в Ельце, обмен электроэнергией (часы «пик» в ее расходовании у нас и у австрийцев не совпадают), туризм и культурные связи — вот далеко не полный перечень областей плодотворного сотрудничества.
Есть в Австрии фирма, завоевавшая международное признание. Это «Плассер унд Тойрер», которая имеет многочисленные отделения в странах Европы и США и снабжает железные дороги современными путевыми машинами. Наша страна активно сотрудничает с этой фирмой. Выгода здесь взаимная. Десятки выпущенных у нас по лицензии фирмы выправочно-подбивочно-рихтовочных машин с автоматическим управлением, в которых используется лазерный луч, разместились в горячих точках нашей железнодорожной сети, на самых напряженных участках. В окрестностях Вены я видел, как, рассыпая мириады огненных брызг, агрегат на железнодорожном ходу сваривал лежащие на пути рельсы в длинные стальные плети. На каждый стык опускалось сложное устройство, опутанное проводами, которое плавило рельсовый металл. Это знаменитые сварочные головки киевского Института электросварки имени академика Е. О. Патона. Фирма «Плассер унд Тойрер» покупает у нас эти головки, ставит на свои машины и торгует сварочными агрегатами на колесах по всему свету.
И конечно же, как только речь заходит о советско-австрийском сотрудничестве, сразу называют гигантскую государственную фирму «ФЕСТ-Альпине», имеющую в своем составе около ста предприятий и уже тридцать лет связанную с нашей страной. В Федеральной палате экономики Австрии я узнал, что эта фирма поставляет в СССР стальной лист, трубы для нефте- и газопроводов, речные суда, которые можно видеть на Волге, Енисее, Оби, Днепре и других наших реках. Вспоминаю, как три года назад плыл на австрийском теплоходе от Саратова до Волгограда. Десятки судов разного назначения построены для СССР или находятся в стадии изготовления. Советский Союз стал главным заказчиком австрийских судостроительных заводов.
Доктор Норберт Штегер, вице-канцлер и федеральный министр торговли, ремесел и промышленности Австрии, говоря о расширении торговли между нашими странами, отметил, что Австрия может поставлять в СССР готовые под ключ металлургические заводы, целлюлозные и бумажные фабрики, а также фабрики по переработке фруктов и по изготовлению упаковок. Австрия со своей стороны очень заинтересована в поставках из СССР рудных материалов, целлюлозы, хлопка, металлорежущих станков, кузнечно-прессового оборудования, электротехнических изделий и, конечно, легковых автомобилей марки «Лада», которые пользуются у австрийцев большим спросом. В последнем я убедился воочию, встретив сотни «Лад» на улицах Вены и других городов альпийской республики.
...Несколько дней мы провели, разъезжая по стране на автобусе. Мелькали города, городишки, селения, деревушки... Санкт-Пёльтен, Бад-Ишль, Уттендорф, Зольбад-Халль...— случайно всплывающие в памяти названия.
Зеефельд — альпийская деревушка, выискавшая себе почти идеально ровную площадку среди гор на автомобильной трассе Инсбрук — Мюнхен. Здесь почти всегда светит яркое солнце. Тысяча триста метров над уровнем моря. Деревня уже два десятилетия кормится «олимпийской славой». В 1964 году, во время Олимпийских игр, она принимала лыжников, конькобежцев, биатлонистов. И сейчас тут отличные катки, лыжные спуски, оборудованные скоростными подъемниками, площадки для игры в керлинг. Тысячи лыжников и конькобежцев — чуть ли не от грудных младенцев до глубоких старцев.
Местных жителей на улицах не видно: они жарят, парят, варят, торгуют, убирают, подметают — в общем, обслуживают. Вся деревня живет на туризме. Можно стучаться в любую дверь — наверняка это пансионат, отель, ресторан, кафе или пункт проката лыж. В зимний сезон владельцы домов ютятся на чердаках и в полутемных чуланах — все для приезжих.
С горы скатывается странный лыжник. У него одна нога, руками он опирается на палки с маленькими полозьями на концах. Лихо разворачивается вокруг нас, прочерчивая в снегу три глубокие борозды. Сняв с палок полозья, направляется к подъемнику, но вдруг резко сворачивает и подъезжает к нам.
— Здравствуйте! — говорит он по-русски, чуть приподнимая альпийскую шляпу. — Рейнгольд Замански. Если мне не изменяет слух, вы из России? Рад снова видеть русских людей!
Рейнгольду было восемнадцать, когда, мобилизованный в вермахт, он из Зеефельда попал на восточный фронт. Отмороженные ноги. Плен. Активная работа в организации военнопленных «Свободная Германия». Репатриация...
— Смотрели вчера телевизор? — завершает Замански свой рассказ.
Да, накануне мы видели по телевизору мощную демонстрацию жителей Вены, проходившую под девизом «Нет — ракетам!».
— Движение за мир в Австрии сильное,— размахивает лыжной палкой Замански.— Любому нормальному человеку ясно: если кому-то за океаном захочется нажать кнопку, то мы, нейтралы, не отсидимся за своими Альпами, как не отсиделись в тридцать восьмом. Вон там,— он машет рукой в сторону белых вершин,— Мюнхен, Западная Германия. Совсем рядом! В тесной Европе нет места ракетам!
Из-под седых мохнатых бровей Замански сверкают живые черные глаза.
— Так не только я один думаю. Клянусь — так думают почти все австрийцы!
...Вспоминаю надпись «Мин нет» на стене старого дома в венском районе Фаворитен — надпись, заставившую дрогнуть сердце. Не думаю, чтобы спустя десятки лет она сама собой сохранилась в первозданном виде. Ясно, что ее подправляли заботливые руки венцев.
Руки тех австрийцев, кто хочет, чтобы в мире никогда не было ни мин, ни ракет.
Леонид Троицкий Вена — Инсбрук-Москва
Серия «Ордена Великой Отечественной» публикуется с № 11 1984 года.
Из множества работ художников, привлеченных Техническим комитетом Главного интендантского управления для разработки ордена Кутузова, эскиз Николая Ивановича Москалева был признан лучшим. Это случилось 13 июля 1942 года...
Москалев работал главным художником Центрального Дома Красной Армии. На фронт его не взяли: выдали броню и оставили, несмотря на протесты самого Москалева, в Москве.
С декабря сорок первого года Москалев остался совсем один. Теперь он был одновременно и главным художником, и исполнителем необходимых для военного времени работ. Весной сорок второго года неожиданно для Москалева в столицу вернулся после госпиталя один из его товарищей по изостудии Дома Красной Армии — Сергей Иванович Куликов.
Они были знакомы с тридцать второго года. Тогда Куликов переехал в Москву из Нижнего Новгорода. С Москалевым Сергей Иванович подружился почти что с первой встречи. Оба любили природу, часто ездили за город с этюдниками.
Итак, Куликов вернулся в Москву на целых тридцать суток. Комната, которую занимал он у Самотеки до войны, оказалась заселенной. Жена находилась в эвакуации. Сергей Иванович в поисках угла в тот же день пришел в изостудию.
Москалев несказанно обрадовался.
— Хорошо, что вернулся, Сережа. Помогать будешь. Работы много.— Он с удовольствием разглядывал фигуру друга в военной форме.— В Техкоме поговаривают о большом правительственном задании. Вот так, дружище.
— Одним месяцем я располагаю законно,— подтвердил свое согласие Куликов.— Чем смогу, помогу.
Правительственное задание они получили через три дня.
За двое суток Москалев изготовил с десяток эскизов ордена Кутузова. До сотни забракованных им самим листков с разными вариантами валялись на полу.
На третьи сутки художники крепко уснули в маленькой комнате изостудии, которая была для них и домом и мастерской. В комнате стояли два старых кожаных дивана, две тумбочки, стол и две табуретки, так что все необходимое они имели.
Черновой работы оказалось так много, что одному Москалеву к сроку было не справиться. И когда отпуск Куликова подходил к концу, Николай Иванович добился для своего помощника отсрочки от призыва на фронт.
