их дворянства. Им с самого начала было предложено добровольно отказаться от дворянства, но они не согласились, надеясь, что через некоторое время история забудется, и всё пойдёт по-старому. Прошло уже несколько столетий, но ничего не забылось. Сколько ещё лет понадобится? Тысяча, две, десять?
— Так всё же — почему, как вы сказали, Суд Чести судит не по законам?
— Потому что невозможно перечислить в законах все недостойные поступки. Да и вообще — что такое недостойный поступок с юридической точки зрения? То, что сделали Стаховичи, было со всех сторон законным, но безусловно недостойным. Поэтому Суд Чести и не ограничивается законами. Он не столько исполняет законы, сколько устанавливает традиции и нормы. А прежде всего он выражает волю всего дворянства, понимаете?
— Интересная история, — согласилась Анна, — и она действительно добавляет понимания. Но что конкретно вы хотите от меня?
— Я хочу, чтобы вы пообещали мне, что аттестация Клауса фон Абенсберга будет беспристрастной и справедливой. Чтобы у него не возникло никаких сомнений насчёт её честности и непредвзятости.
— И с чего бы я стала давать вам подобные обещания? — нахмурилась она.
— Анна, мне прекрасно известно, что наши Владеющие не любят паладинов. Есть между вами какие-то старые обиды и старые счёты. И это с большой вероятностью может отразиться на результатах аттестации. Поэтому я и прошу вас сделать всё возможное, чтобы гарантировать полную беспристрастность.
— Вы не можете у меня этого требовать, — резко ответила Максакова. — Вопросы аттестации Владеющих вас вообще не касаются — вы же сами заявили, что не принадлежите Кругу Силы и принадлежать никогда не будете.
— Я прошу, а не требую, — терпеливо сказал я. — Пока что прошу. Но если вы мне откажете, то я пойду к князю и объясню ему ситуацию. Разговор продолжится с ним, и вот князь будет уже требовать, а не просить.
— Это шантаж? — мрачно осведомилась она.
— Шантажом это было бы, если бы я получал от этого какую-то выгоду. Никакой выгоды для меня здесь нет, я просто исполняю свой долг. Я обязан удостовериться, что аттестация будет честной, потому что это в интересах княжества. Клаус фон Абенсберг вовсе не простой человек, с которым можно безнаказанно поступить как угодно. Он занимает достаточно высокое положение в ордене паладинов и, кроме того, принадлежит к высшей знати империи. Его знают, к его мнению прислушиваются. И если вы устроите с аттестацией какой-нибудь цирк вроде того, что устраивали нам с женой, то просто опозорите княжество. Я не могу смотреть на это безучастно. Не хотите обсуждать это со мной? Ваше право. Тогда давайте обсуждать с князем.
— Вот скажите мне, Кеннер, — спросила она, морщась, как от лимона, — каким образом такой приятный во всех отношениях молодой человек может вдруг становиться… вот таким?
И что здесь можно ответить? Ещё раз рассказать ей про мой долг? Про то, что я не могу позволить им позорить княжество ради своей мелочной мести? Я просто молча развёл руками, сделав виноватое лицо — нет никакого смысла отвечать на риторические вопросы.
— Хорошо, не будем впутывать сюда князя, — вздохнула Анна. — Обещаю, что всё будет справедливо и беспристрастно. Никто его валить не будет, к нему отнесутся в точности так же, как к любому нашему.
«А эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала[26]», — бесконечно вертелась у меня в голове единственная строчка. Строчка была совершенно не в тему — плясок под баян у нас точно не ожидалось, да и петь наши гости вряд ли станут. Когда мать и сестра Эрика увидели список гостей на официальной церемонии, они категорически отказались там присутствовать, и Эрик настаивать не стал. Он и сам предпочёл бы на время затаиться, но у нас в княжестве проводить бракосочетание без жениха всё-таки не принято. Их отказ наша семья восприняла с пониманием — в компанию официальных гостей родственники Эрика действительно никак не вписывались.
[ 26 — Строка из песни А. Бабаджаняна на стихи Р. Рождественского, которая была впервые исполнена в 1971 г. Муслимом Магомаевым. https://www.youtube.com/watch?v=TZ3fSay9uBk]
Бракосочетание решили проводить простой регистрацией в княжеской канцелярии — собственно, других подходящих вариантов и не было. Храмы богов полностью исключались, а брак Силы в храме Аспектов не подходил для пары, которая живёт вместе четвёртый год. Строго говоря, не живёт вместе, а просто регулярно спит, но Сила подобные нюансы не различает.
Обычно княжеский брак заключался без излишних церемоний — чиновник делал запись в регистрационной книге, новобрачные расписывались под записью, затем свои подписи ставили свидетели со стороны жениха и невесты. Вся процедура не занимала и пяти минут, после чего брак считался состоявшимся, и в кабинет вызывали новую пару.
Но не в этот раз. Конечно, тесная комнатка в княжеской канцелярии для Милославы Арди никак не подходила, но размах князя поразил даже нас. Для официальной церемонии назначили Большой зал княжьего приёма в Людиных Палатах Детинца. Там обычно происходили приёмы иностранных властителей, а временами и народа помельче, вроде особо важных послов. А сейчас, получается, дело дошло и до женихов с невестами. Чиновник-регистратор нам тоже не понадобился — князь изъявил желание лично произвести запись в книге регистраций. На официальной церемонии гостей предполагалось совсем немного — князья, высокопоставленные иностранные гости, главы аристократических семейств, Матери родов, Высшие — всего человек сто с небольшим. После церемонии гости вместе с новобрачными переместятся в ресторанный зал «Зарядье», где к тому времени уже соберутся ещё человек пятьсот гостей попроще — попроще, разумеется, лишь по сравнению с князьями.
Когда Бажен Еранцев — хозяин ресторанного зала, — увидел список гостей, он выпучил глаза, схватился за сердце и стал задыхаться. Немного отдышавшись, он озвучил такую цену, что хвататься за сердце стал уже я. Найти консенсус всё же удалось, но расстались мы слегка друг другом недовольные.
Сейчас мы как раз и ехали в Детинец — Эрик с мамой, мы с Ленкой, и Алина, которая изъявила желание быть подружкой невесты. Дружкой жениха был я. Маму последние дни все эти приготовления здорово тяготили, а сегодня она просто фонтанировала раздражением — вопреки устоявшемуся шаблону дамских романов, предстоящая свадьба вовсе не переполняла её радостью. А вот Эрик, надо заметить, держался молодцом — настоящий мужчина, который не сгибается под грузом проблем. Я с удовлетворением отметил, что он уже вполне непринуждённо чувствует себя в дорогом костюме. Когда стало ясно, что свадьбе быть, я распорядился, чтобы он носил костюм всегда и везде, и результат был налицо — Эрик уже не выглядел в костюме ряженым, и по крайней мере за это нам краснеть не придётся.
— Надо было просто тихо зарегистрировать брак безо всяких объявлений, — раздражённо заметила мама, глядя в окно.
— Ни один чиновник не посмел бы зарегистрировать брак Милославы Арди без разрешения князя, — отозвался я. — Разве что нашёлся бы какой-нибудь самоубийца, желающий умереть красиво.
— Можно было бы пожениться в другом княжестве.
— О, такой замечательный скандал обсуждали бы лет пятьдесят, не меньше, — хмыкнул я. — Как Милослава Арди опозорила своё семейство, тайно выскочив замуж.
— Значит, надо было вообще без этого обойтись! — отрезала она. — Жили бы и дальше, как жили — что эта запись меняет?
Эрик мудро помалкивал.
— Извини, мама, но ты сейчас сказала глупость, — успокаивающим тоном сказал я. — Эта запись меняет всё, прежде всего для тебя самой. Это же не просто запись в книге. Ты этим принимаешь для себя и заявляешь публично, что это не просто случайный человек, с которым ты спишь в охотку, а твой спутник жизни.
— Кеннер, ты вообще как разговариваешь с матерью? — нахмурилась она.
— Я говорю с тобой не как с матерью, а как взрослый человек со взрослым человеком, — я тоже начал чувствовать раздражение. — Понятно, что тебя это всё тяготит, но прояви, пожалуйста, терпение. Нам всем сегодня нелегко, не только тебе.
Мама оскорблённо замолчала, делая вид, что пейзаж за окном её интересует больше общения со мной. Вообще-то, она совсем не склонна к подобным капризам, но все эти приготовления давили на неё уже несколько месяцев, и это, конечно, сказывалось. Я уверен, что будь это обычная семейная свадьба, она бы даже получала от процесса удовольствие, но как и любую нормальную женщину, её совсем не радовало превращение своей свадьбы в государственное мероприятие. К сожалению, избежать этого не было никакой возможности, так что оставалось только терпеть.
— Слушая тебя, Кеннер, — заметила Алина, которая
