«Вдруг ночью, когда мы бодрствовали на палубе, густое облако, поднявшись над головой, скрыло от нас звезды. Это была какая-то тень, страшный и мрачный призрак, один вид которого способен привести в трепет самых неустрашимых. В то же время слух наш поразил страшный шум, напоминавший грохот, который производят волны, налетающие на скалы, хотя небо и море не указывали на близость урагана...
В воздух вытянулся призрак необыкновенной величины, безобразие лица его соответствовало громадности роста. Знаменитый Колосс Родосский, считающийся одним из семи чудес света, высотой не мог сравниться с этим грозным привидением. Его отвратительные члены тела, казалось, были одушевлены невидимой силой: мерзость, грубость, жестокость были разлиты во всем его существе, черты лица его — какие-то унылые и мрачные; голова печально опущена на грудь, борода густая, длинная, всклокоченная; глаза сверкают, точно из темного рва исходит синевато-багровое, скорее кровавое, чем сверкающее пламя, цвет лица бледный, землистый; волосы курчавые, губы черноватые и зубы желтые... Он испускает оглушительный рев, который, казалось, исходит из глубочайших морских бездн. Волосы наши приподнялись на головах, его вид и голос леденили кровь в наших жилах.
Отважный Васко да Гама спрашивает чудище:
— Кто же ты? Нас удивляет твой рост, но угрозы твои не могут нас смутить.
И призрак отвечает мореплавателям:
— Я тот большой мыс, что вы, португальцы, зовете Мысом Бурь. Ни Птолемей, ни Плиний, ни Страбон, ни Помпоний меня не знали. Я стою здесь, на грани Африканского материка и южных стран. Я был братом Энкелода, Бриорея и других великанов, которых породила земля. Имя мое — Адамастор».
Летучий голландец № 1
Говорят, именно здесь появился Летучий голландец, и был он не голландцем, а чистокровным португальцем. Дело было так.
На протяжении всего XV века, стремясь пробиться морем в Индию, португальские мореплаватели не раз пытались обогнуть южную оконечность Африки. Сюда направляли бушприты своих каравелл знаменитые капитаны принца Генриха-мореплавателя — Нунью Триштан, Альвизе Кадамосто, Диогу Кан, Диего Голиз, По Фернандо. Но первым, кому это, наконец, удалось, был Бартоломео Диаш.
В августе 1488 года три корабля под его командованием вышли из Лиссабона, чтобы открыть дорогу в «Страну пряностей». Близ 33-го градуса южной широты, когда корабли находились у залива Святой Елены, поднялся сильный ветер. Боясь, что суда разобьет о прибрежные скалы, Диаш вывел их в открытый океан. Ветер перешел в шторм, и португальцы потеряли из виду берега Африки. Страшная буря трепала корабли, относя их все дальше к югу. Когда океан несколько успокоился, Диаш приказал взять курс на восток.
На кораблях начался ропот: потеряв надежду на спасение, моряки требовали повернуть обратно. Но, говорят, Диаш поклялся «всеми дьяволами», что, если он не обогнет проклятый мыс, то будет плавать до тех пор, пока с ним не случится то, что «будет угодно богу».
Несколько дней корабли шли на восток, но потерянный берег Африки все не показывался. Командор решил тогда, что, должно быть, уже обогнул южную оконечность Африки во время шторма. Чтобы убедиться в этом, он повернул корабли на север.
И вот на третий день показались горы. Диаш повел флотилию вдоль берега на восток. Достигнув широкой открытой в сторону океана бухты (это был залив Алгоа), он понял, что берег плавно поворачивал на северо-восток. Португалец не ошибся; его корабли, обогнув «проклятый мыс», вышли в Индийский океан, который ранее все считали замкнутым морем. Дорога к пряностям была открыта.
Но измученные долгими скитаниями в океане матросы взбунтовались и потребовали немедленного возвращения домой. Диаш был на этот раз вынужден уступить и повернул обратно, так и не добравшись до Индии и не обретя славы первого европейца, приплывшего в «Страну пряностей».
Идя обратно на запад вдоль южной оконечности Африки, Диаш увидел далеко выступающий в море мыс. В память о пережитом здесь двухнедельном шторме португальский мореход назвал его Кабо Торментозо — Мыс Бурь.
В декабре 1488 года Бартоломео Диаш вернулся в Лиссабон. Король Жуан II, выслушав доклад своего капитана, повелел переименовать Кабо Торментозо в мыс Доброй Надежды. Ведь открытие дало, наконец, португальцам надежду достигнуть морским путем Индии.
Надежда эта сбылась лишь через десятилетие, в 1498 году, когда другой португалец — Васко да Гама — высадился в Индии. Отчаянные плавания португальцев в районе Мыса Бурь, невиданные в других широтах штормы породили у мореходов начала XVI века фантастические рассказы об обитавшем у мыса «Духе бурь» — Адамасторе.
Но вернемся к Бартоломео Диашу, первым явившемуся на свидание с Адамастором.
По возвращении в Лиссабон моряки его экипажа разнесли по пристаням рассказ о своем несчастном плавании. В порту стали открыто говорить, что за свою дерзость и страшную клятву Диаш был проклят богом и обречен стать вечным рабом Кабо Торментозо.
Однако смелый капитан не побоялся вновь снарядить корабли и выйти в море... чтобы действительно стать легендой: 29 мая 1500 года корабль Бартоломео Диаша пропал без вести у Мыса Бурь...
Молва быстро превратила гибель Диаша в «исполнение воли божьей». Возвращающиеся из Индии португальские моряки клянутся, что видели своими глазами во время шторма у мыса Доброй Надежды его корабль... Так в истории мореплавания появляется первый Летучий голландец — вечный скиталец океана.
Русские в южной точке Африки
Что и говорить, оконечность Африканского материка — подходящее жилье для Адамастора: жертв здесь ему искать не приходилось, они были в избытке. И. А. Гончаров писал в своей великолепной путевой книге «Фрегат «Паллада»:
«Знаменитый мыс Доброй Надежды как будто совестится перед путешественниками за свое приторное название и долгом считает всякому из них напомнить, что у него было прежде другое, больше ему к лицу. И в самом деле, редкое судно не испытывает шторма у древнего Мыса Бурь».
И еще:
«Исполинские скалы, почти совсем черные от ветра, как зубцы громадной крепости, ограждают южный берег Африки. Здесь вечная борьба титанов — моря, ветров и гор, вечный прибой, почти вечные бури».
Природа как бы подшутила над людьми, создав у мыса Доброй Надежды бухту, известную под названием Столовый залив. Это один из красивейших и в то же время один из самых коварных заливов на свете. На дне Столового залива нашли свою могилу сотни кораблей. Иногда здесь гибли разом целые эскадры...
Русский мореплаватель Василий Михайлович Головнин, переживший за свою долгую жизнь не один десяток штормов, писал после бури в Столовом заливе:
«У меня нет сил изобразить словами, что я почувствовал, смотря на столь величественную и ужасную картину природы, едва предвестник ее, густое облако, одело непроницаемой пеленой Столовую гору и начало спускаться по крутому ее склону, заслонило затем собою соседние горы, Львиную и Чертову, и налегло на город, как налетел страшный порыв и заблистала яркая молния, освещая наступивший мрак, она давала возможность устрашенному зрителю видеть кипящее море и поднимающиеся горы волн. На судах, стоявших в Столовом заливе, ломались стеньги, и некоторые дрейфовали с якорями».
Кстати сказать, Василий Михайлович пережил эту бурю не по своей воле. И обстоятельства его пребывания в Кейптауне столь интересны, что о них стоит рассказать подробно.
25 июля 1807 года русский шлюп «Диана» под командованием В. М. Головнина снялся с Кронштадтского рейда в кругосветное плавание для открытия новых земель в северной части Тихого океана. Помимо различных научных исследований в океане, «Диане» поручено было доставить 6 тысяч пудов судовых запасов для Сибирской военной флотилии, Камчатки, Охотского края и Русской Америки.
21 апреля 1808 года «Диана» вошла в Саймонс-бей, бухту по соседству с Капштадтом (Кейптауном) на мысе Доброй Надежды. И тут английские власти наложили на корабль арест. Оказалось, что за время плавания между Англией и Россией было объявлено состояние войны. Начальник английской эскадры, стоявшей на рейде, заявил командиру русского корабля, что ввиду того, что пропуск был выдан ему британским адмиралтейством до объявления войны, он не вправе отпустить «Диану» из колонии до получения указаний из Лондона. На протест Головнина адмирал заявил, что, если бы «Диана» вообще не имела пропуска британского адмиралтейства, она была бы захвачена как военный трофей.
После восьми месяцев стоянки «Дианы» в заливе Саймонс-бей из английского адмиралтейства пришли какие-то бумаги. Головнину сказали, что о «Диане» в них не упоминается...
Прошло еще несколько месяцев. Начальник морской станции адмирал Барти всячески притеснял русских моряков, отказывал в продовольствии.
