Со всех концов страны для участия в уникальном эксперименте в Алма-Ату прибыли виднейшие специалисты-селевики.
..Вот он, бешеный поток! Мчится по руслу Чемолгана всесокрушающей лавиной, переливается с порога на порог грязекаменная масса. Каждую секунду через контрольные створы проносится со стремительной силой около 20 кубических метров этой «шоколадной пасты», начиненной своеобразными орехами — валунами.
— Опыт удался, — сообщил после окончания эксперимента его руководитель Юрий Борисович Виноградов — Во-первых, был смоделирован процесс, что называется, один к одному — это дало возможность получить полное представление о том, как протекают селевые явления в натуре. А главное, искусственный сель дал нам уникальные данные о механизме своего рождения. Такие эксперименты позволят в дальнейшем разработать методику предвидения селя.
Ведь сель — это не только катастрофа, неумолимая, безжалостная стихия. Сель — это еще и «бесплатная», переносящая на многие километры с гор на равнины миллионы тонн... строительного материала и бесценной воды, самой природой создаваемая транспортная артерия. Не случайно, например, жители долины реки Кишчай говорят: «Кишчай придет — дом принесет». После бурной весны в летнюю жару река так пересыхает, что принесенные весенним селевым паводком валуны становятся для местных жителей легкодоступным строительным материалом. Представляете, какая народнохозяйственная, экономическая выгода может быть от «прирученного» селя — бесплатного поставщика материала для строительства любого промышленного, гражданского объекта? А водные ресурсы селя? Ведь это же самое настоящее водохранилище. Да еще в тех местах, где вода на вес золота.
Правда, водохранилище это движется со скоростью курьерского поезда. Но ведь в принципе остановить этот «поезд» мы уже умеем. Вот почему перед наукой стоит задача не только обезвреживать селевые потоки, но и перехватывать их воду.
По подсчетам ташкентских исследователей, например, во время паводков вдоль саев в Сурхандарьинской и Кашкадарьинской областях каждую весну вниз проносятся и бесцельно теряются многие миллионы кубометров такой дефицитной в условиях засушливого юга воды.
Теоретические основы строительства копилок влаги разработаны. На пути селевых потоков, как показали расчеты, можно во многих горных районах создавать водохранилища вместимостью до 50 миллионов кубометров влаги. И комплексные водоселехранилища по инициативе колхозов и совхозов уже создаются на горных реках Крыма, Азербайджана, Армении, Узбекистана...
В принятых XXV съездом КПСС «Основных направлениях развития народного хозяйства СССР на 1976—1980 годы» записано: «Осуществлять дальнейшую разработку методов прогнозирования погоды и стихийных бедствий».
Прогнозировать не только для предотвращения стихийных бедствий. Ведь сейчас это уже аксиома — природа враждебна человеку только до тех пор, пока разум не вскрыл закономерностей ее бытия и не нашел пути использования ее энергии и мощи.
Анатолий Ершов
За невестой в Имишиль на базар
Если бы у берберов племени аит-хаддиду существовал обычай отмечать годовщину свадьбы, то все племя праздновало бы это семейное событие в один и тот же день.
В этот день — осеннего равноденствия — люди племени аит-хаддиду съезжаются к гробнице местного святого марабута Сиди Ахмада аль-Магани в деревушке Имишиль, высоко в горах марокканского Атласа. При жизни Сиди Ахмад прославился тем, что умел дать правильный совет молодым людям, собирающимся вступить в брак. Поговорив с женихом, а потом с невестой, марабут либо благословлял их, либо рекомендовал поискать себе другую пару. В основном советы его были правильны; в тех же случаях, когда совместная жизнь была невмоготу, святой так умело разводил супругов, что не оставался в обиде ни род мужа, ни род жены. Разведенным, кстати, он также находил новых спутников жизни. Надо сказать, что у горцев-берберов в отличие от других мусульман для женщины не считается позором быть разведенной, и мужа себе найти она может без особого труда.
Больше ста лет прошло со смерти марабута Сиди, а память о его искусстве жива. Правда, гробница его напоминает больше заезжий двор. Кудахчут куры, блеют козы, громоздятся мешки с зерном и шерстью: все это приношения паломников. Дарами распоряжаются несколько набожных старцев, живущих — если позволено так сказать — с гробницы святого.
...Злобно фыркают верблюды — им связали передние ноги, чтобы они не убежали. Овцы, козы и коровы привязаны друг к другу. Покупатели ощупывают хребты мулов и проверяют зубы коней. Толпа нищих громко, нараспев, благословляет руку дающего, солидные главы семейств отбивают предписанные поклоны, а жаждущие брака, вплотную подойдя к могиле, шепчут: «Бисми-л-лахи и-р-ра-хими у-р-рахмани, да длится наша любовь вечно!» Только на чудо и приходится им уповать — ведь будущие супруги познакомились два-три часа назад, когда открылся ежегодный базар.
А в пыли у самой гробницы сидят на корточках празднично одетые и накрашенные невесты. Не надо думать, что их продают. Просто в маленьких горных деревушках трудно подобрать каждому жениху подходящую невесту, жизнь заполнена изнурительным трудом, да и деревни расположены далеко друг от друга, свататься к соседям далековато: ехать не один день. Поэтому аит-хаддиду рационально используют то короткое время, когда люди из всех деревень племени собираются вместе.
Невесты закутаны в яркие шерстяные покрывала. У девушек головы покрыты круглыми чепцами; у разведенных чепцы остроконечные. Чадры берберки не признают. Щеки нарумянены медом, смешанным с охрой, брови начернены, веки подкрашены зеленым. Чепцы расшиты серебряными монетами, древность которых свела бы с ума не одного нумизмата. На шеях нанизанные на фиолетовые шнуры ярко начищенные серебряные бубенчики.
Если у женщины есть ребенок, он сидит у матери за спиной, и служит ей, кстати, превосходной аттестацией.
Молодые люди — всегда по двое, рука об руку — гуляют рядом, как бы случайно кидая взоры на девушек. А те весело и громко обсуждают кавалеров. Парни застенчиво отводят глаза, краснеют, говорят тихими голосами, но внимания не ослабляют ни на миг. И, наметив избранницу, выясняют у как бы случайно оказавшегося рядом ее односельчанина, из какой она деревни, как зовут ее родителей и где они разбили шатер. После того как адрес шатра известен, можно поспешить к родителям невесты. Те угощают молодых людей миндалем и сладчайшим чаем с мятой. Но женихам ничего не обещают: окончательное решение — дело дочки. Впрочем, если претенденты не пришлись по нраву родителям девушки — лучше вновь погулять по базару, высматривая будущую спутницу жизни. Но оценивают родители сразу двух парней, а кого-то из них выберет дочь?
Съеден миндаль, выпит чай. Двое друзей возвращаются к девушкам. Теперь они держатся увереннее и окликают выбранную по имени.
— Любишь меня? — спрашивает один.
— Любишь меня? — эхом откликается другой.
Этот вопрос чистая формальность — обоих девушка впервые увидела час назад. Один берет ее за левую руку, другой за правую, и все вместе садятся на песок. Пошла непринужденная болтовня, фехтование вопросами и ответами. Но вот девушка начинает отвечать только одному и совершенно игнорирует другого.
— Вы нашли друг друга! — говорит отвергнутый и дружески, но сильно хлопает ее по плечу. И тут же получает в ответ отнюдь не шутливый удар. Его волнения окончены, а заботы прибавилось: на этот год он остался без жены.
Но и беседа с тем, кому отдано предпочтение, длится недолго. Невесты собираются вместе и негромко обсуждают происшедшее. Женихи снова идут пройтись, себя показать, людей посмотреть.
А посмотреть в Имишиле есть на что: заклинатели змей, жонглеры, певцы — все собрались сюда. Здесь же доморощенный медик предлагает, как панацею от всех болезней, драже против кашля, другой универсальный специалист отворяет кровь, надрезая кожу за ухом; дантист без диплома лихо рвет зубы и примеряет искусственные челюсти — их у него полный мешок.
Тем временем невесты кончили шептаться, и вновь женихи парами возвращаются к ним. Миссия отвергнутого еще не завершена: сейчас, при свидетелях, девушка объявит, кого из двоих она выбрала. Теперь остается пойти поклониться родителям невесты и жениха и попросить их формального разрешения. Но еще до этого молодые люди подойдут к гробнице и прошепчут: «...да длится наша любовь вечно!»
Официально союз закрепит кади — духовный судья, он же правительственный чиновник, уполномоченный заключать и аннулировать браки. Из-за обилия работы у кади нет времени на долгие разговоры с клиентами. У шатра очередь, точнее две: мужская и женская, Кади проставит имена обоих в формуляре свадебного договора (срок действия — один год; через год его можно или ликвидировать без особых затруднений, или окончательно скрепить печатью). Перед лицом кади жених передает своей избраннице двести дирхемов. Через две недели в родной деревне на свадьбе невеста эти деньги возвратит...
