Мексике и быстро докатилась до таких далеких стран, как Китай, но гораздо позже пришла в соседние с Мексикой государства, например Барбадос. Почему? Если применительно к эпидемии мы будем определять понятия «близко» и «далеко» по географической карте, у нас сложится неверное представление о расстояниях. Инфекции переносятся людьми, а Мексику и Китай связывает гораздо больше авиационных маршрутов (в том числе, например, через Лондон), чем Мексику и Барбадос. Да, для птицы Китай далеко, но для человека он близко. Оказывается, объяснить распространение гриппа в 2009 году гораздо проще, если определять расстояние через объем пассажирских авиаперевозок. И это справедливо не только для гриппа:
SARS, появившийся в Китае в 2003 году, распространялся по тем же авиационным маршрутам. В Ирландию и Канаду он попал раньше, чем в Таиланд и Южную Корею [193].
Но как только пандемия гриппа 2009 года приходила в ту или иную страну, дальние перелеты переставали играть значимую роль в передаче инфекции. В США вирус распространялся подобно ряби на поверхности воды: эпидемия началась на юго-востоке страны и постепенно захватывала все новые территории. На преодоление 2000 километров вирусу потребовалось около трех месяцев – то есть он двигался со средней скоростью чуть меньше 1 км/ч. Иными словами, его можно было бы обогнать пешком [194].
Дальние авиаперелеты важны для передачи вируса в новые страны, но перемещения внутри США обычно носят локальный характер. Это справедливо и для многих других стран [195]. Для моделирования таких локальных перемещений исследователи часто прибегают к так называемой гравитационной модели. Идея заключается в том, что нас притягивают ближайшие густонаселенные места – подобно тому, как крупные планеты с высокой плотностью обладают большей гравитацией и притягивают другие объекты. Житель деревни, как правило, чаще приезжает в соседний небольшой город, чем в крупный мегаполис, расположенный дальше; а если вы живете в большом городе, то, скорее всего, редко бываете в соседних городках.
Эти тезисы о взаимодействии и передвижении людей могут показаться банальными, но в прошлом люди мыслили иначе. В середине 1840-х годов, на пике британского железнодорожного пузыря, инженеры предполагали, что основной пассажиропоток будет приходиться на дальние поездки между крупными городами. К сожалению, почти никто не поставил под сомнение эту посылку. Однако в континентальной Европе на эту тему проводилось несколько исследований. Чтобы выяснить, как на самом деле путешествуют люди, бельгийский инженер Анри-Гийом Дезар в 1846 году разработал первую в истории гравитационную модель. Его анализ указывал на высокий спрос на короткие местные поездки; но эту идею проигнорировали железнодорожные компании по другую сторону Ла-Манша. Вероятно, если бы не это упущение, британская сеть железных дорог была бы гораздо эффективнее [196].
Значение социальных связей легко недооценить. Когда Рональд Росс и Хильда Хадсон в начале ХХ века работали над своей теорией событий, они предполагали, что она будет применима к таким явлениям, как несчастные случаи, разводы и хронические болезни. Подобные события они считали независимыми: случившееся с одним человеком не повлияет на вероятность того, что это произойдет с кем-то еще. В их теории отсутствовал момент заражения одним человеком другого. В начале XXI века исследователи задумались, так ли это на самом деле. В 2007 году врач Николас Христакис и социолог Джеймс Фаулер опубликовали статью под названием «Распространение ожирения в большой сети социальных связей в течение 32 лет». Они изучили данные о состоянии участников долгосрочного исследования сердечно-сосудистого здоровья жителей города Фрамингем (Массачусетс). Предположив, что ожирение может распространяться среди людей, состоящих в дружеских отношениях, они выдвинули гипотезу о существовании эффекта домино, когда такому влиянию подвергаются также друзья друзей и друзья друзей друзей.
Затем Христакис и Фаулер проанализировали другие формы социального заражения в той же сети, касающиеся в том числе курения, счастья, разводов и одиночества [197]. Может показаться странным, что одиночество распространяется через социальные контакты, но исследователи отметили, что на периферии дружеской сети это вполне возможно. «У таких людей меньше друзей, что не только делает их одинокими, но и заставляет рвать те немногие связи, которые еще оставались. Но перед разрывом люди успевают передать ощущение одиночества своим друзьям, тем самым запуская новый цикл».
Эти статьи произвели колоссальный эффект. За десять лет с момента их публикации одно лишь исследование ожирения цитировалось более 4000 раз, и многие специалисты видели в нем доказательство возможности распространения подобных явлений. В то же время выводы ученых подвергались критике. Вскоре после публикации результатов исследований ожирения и курения в журнале British Medical Journal вышла статья, в которой утверждалось, что Христакис и Фаулер привлекали внимание к несуществующим эффектам [198]. Позднее математик Рассел Лайонс опубликовал статью, где заявлял о «фундаментальных ошибках» исследователей и о том, что «их главные выводы безосновательны» [199]. Итак, что же мы имеем? Действительно ли могут распространяться такие явления, как ожирение? И как выяснить, заразно ли то или иное поведение?
Один из самых известных примеров социального заражения – зевота; кроме того, это явление очень легко изучать. Оно широко распространено, хорошо заметно, а время передачи зевоты от одного человека к другому невелико, поэтому исследователи могут детально изучить этот процесс.
Несколько групп исследователей путем лабораторных экспериментов проанализировали причины распространения зевоты. По всей видимости, важную роль в этом играет природа социальных отношений: чем ближе мы знакомы с человеком, тем выше вероятность заразиться от него зевотой [200]. Близость отношений влияет и на скорость передачи – интервалы между зевками у членов одной семьи меньше, чем у просто знакомых людей. Если вы зевнете в присутствии незнакомого человека, то он заразится с вероятностью 10 %; член семьи подхватит от вас зевоту в половине случаев. Более высокая вероятность заразиться зевотой от знакомого характерна не только для людей. Такая «социальная зевота» отмечается у многих животных, от обезьян до волков [201]. Однако способность заражаться зевотой у нас не врожденная. Младенцы и маленькие дети тоже часто зевают, но, судя по всему, не подхватывают зевоту от своих родителей. Эксперименты показывают, что зевота становится для ребенка заразной только по достижении им примерно четырех лет [202].
Исследователи изучали распространение и других форм кратковременного поведения, таких как почесывание, смех и эмоциональные реакции. Подобные социальные отклики могут быть очень быстрыми: в экспериментах по изучению командной работы лидеры передавали команде свой позитивный или негативный настрой в считаные минуты [203].
Исследуя зевоту или настроение людей, ученые в лабораторных условиях сами определяют, что видят участники эксперимента, и исключают отвлекающие факторы, которые могли бы исказить результат. Такой подход возможен в
