сила, расположенная в среднем желудочке мозга [517].
В этом отрывке Авиценна наделяет лобную долю тремя способностями, которые, по его мнению, существуют у животных, но гораздо более развиты у людей: синтезом пяти чувств; памятью, которая сохраняет этот синтез «в уме» даже после того, как его объект исчезает; и воображением, которое обогащает восприятие и вместе с разумом может «придумывать» новые способы достижения цели. Удивительно, но эти идеи предвосхитили три главных открытия современной нейронауки о функции лобных долей:
• Префронтальные нейроны в основном мультимодальные. Эксперименты показывают, что они способны собирать всю информацию, имеющую отношение к текущей цели, независимо от того, исходит ли она от органов слуха, зрения или осязания. Практически нет таких входящих сигналов, которые бы не поступали в префронтальную кору.
• Префронтальные нейроны активны даже после того, как воспринятый объект исчезает. Их разряды могут оставаться достаточно интенсивными в течение нескольких десятков секунд и хранить рабочую память о прошлом эпизоде столько, сколько требует эта информация.
• Префронтальные области включены в общемозговую сеть, активность которой постоянно варьируется, даже при отсутствии каких-либо сенсорных сигналов. Заманчиво связать эти колебания со спонтанным потоком сознания и воображения [518]. Если во время сканирования испытуемого не просят выполнить какую-либо конкретную задачу, мозг не находится в состоянии покоя, а проходит через непредсказуемую серию скоординированных состояний [519]. Возбуждение регистрируется в различных участках лобной коры, каждый из которых связан с определенными зонами отдаленных теменных, височных или затылочных долей. Эндогенная [520] активация этих сетей характеризует состояние покоя в сознании – оно исчезает только в глубоком сне, при наркозе или в коме [521].
Таким образом, человеческому мозгу изначально присуща хорошо развитая сеть дальних связей. Они образуют глобальное рабочее пространство, в котором осуществляется сопоставление, синтез и распределение информации, поступающей от других мозговых процессоров. Кроме того, для этой системы характерны спонтанные колебания, позволяющие проверять новые идеи. Я убежден, что недавний резкий рост этого глобального рабочего пространства тесно связан как с появлением рефлексивного сознания, так и с человеческой способностью создавать новые культурные объекты.
Спонтанные колебания, возникающие в префронтальной коре и других областях рабочего пространства, обеспечивают потенциальный нейронный механизм для процесса культурного рециклинга, о котором мы говорили на протяжении всей книги. Их стохастическая [522] активность может свидетельствовать о постоянном исследовании различных способов сбора и анализа содержания наших мозговых процессоров. Благодаря разветвленной сети нисходящих связей наш вид, в отличие от всех остальных приматов, может выбирать произвольную комбинацию идей и мысленно управлять ими. В конечном счете они могут найти новое, непредвиденное применение. В пределах глобального нейронального пространства мы можем внедрить в сознание бесконечное количество мыслей и рекомбинировать их по своему желанию. Я предполагаю, что секрет особой способности нашего вида создавать новые культурные объекты кроется именно в этом нейрональном котелке.
Важно отметить, что хотя сознательной деятельности мозга и свойственны внезапные колебания, но они носят отнюдь не случайный характер. Внутри отдельного мозга, как и на уровне общества, механизмы отбора стабилизируют комбинации идей, которые наиболее интересны, полезны, невероятны или заразительны.
Дорсолатеральная префронтальная кора хорошо приспособлена для такого рода сортировки. Она является получателем избранных нейрональных проекций, поступающих из систем оценки и вознаграждения, локализованных в орбитофронтальной и поясной коре, а также в подкорковых ядрах, таких как миндалевидное тело и базальные ганглии.
Моя гипотеза об изучении корковых цепей через префронтальную кору, несомненно, напоминает идею Дэна Спербера о том, что культуры пользуются определенной степенью изменчивости в мозговых модулях. Однако возможность синтеза между множественными процессорами мозга под защитой префронтальной коры значительно обогащает модель Спербера. Корковый рециклинг состоит не только в поиске новых входов для одного модуля. Сеть дальних связей, достигающая пика у Homo sapiens, в первую очередь обеспечивает сопоставление информации, поступающей от множества мозговых процессоров, которые в противном случае не смогли бы взаимодействовать. Я убежден, что инновации часто возникают именно из таких связей и межпрофильных метафор [523]. Изобретение чтения, в частности, состояло не только в создании набора знаков, которые эффективно стимулировали нашу зрительную кору. Оно опиралось главным образом на ассоциацию этих знаков со слуховыми, фонологическими и лексическими репрезентациями устной речи. Если другие человекообразные обезьяны не додумались до этой идеи, то, возможно, потому, что архитектура их мозга не позволяла им проверить эти новые комбинации.
Множество исследователей пришли к выводу, что наш вид обладает даром объединять мысли. Другие виды не способны интегрировать все источники информации с одинаковой степенью гибкости. Даже у детей этот процесс ограничен до полного развития префронтальной коры. Пространственные знания детей изучала моя подруга и коллега Элизабет Спелке с факультета психологии Гарварда. Как показывают ее исследования, до пяти-шести лет поисковое поведение детей отличается модульностью и низкой интеграцией. В поисках спрятанного предмета малыши, как правило, руководствуются цветом стены и чувством локации, которое подсказывает им, в какой части комнаты следует искать. Лишь к шести годам дети начинают представлять комбинаторную концепцию, такую как «слева от зеленой стены». Другие виды, например крысы, не достигают этой стадии интеграции даже во взрослом возрасте [524]. Способность складывать вместе две отдельные репрезентации («где» и «что»), по-видимому, связана с речью, а потому может быть присуща исключительно человеку [525].
Аннет Кармилофф-Смит из Лондонского института детского здоровья предложила смежную теорию, согласно которой когнитивное развитие детей состоит в выходе «за пределы модульности» [526]. Часть мозга ребенка, включая префронтальную кору, учится заново описывать в конкретной и абстрактной форме неявные знания, приобретенные ранее и скрытые в специализированных модулях. Усвоение алфавитного принципа – прекрасный пример такого внутреннего переосмысления. При рождении младенцы уже обладают, хотя и имплицитно, некоторым знанием фонем. После специального заучивания алфавита это скрытое знание сознательно извлекается и становится полноценной фонематической осведомленностью – способностью сознательно репрезентировать фонемы и манипулировать ими. В этой области ментальный синтез, сознательное представление и культурное изобретение явно идут рука об руку.
Аналогичному анализу можно подвергнуть и многие другие области человеческой культуры. Что касается математики, то в своей предыдущей книге «Number Sense» (буквально – «Чувство числа») я подчеркивал, что математика основывается на установлении новых связей или сравнений между такими категориями, как число, пространство и время [527]. В области художественного творчества Жан-Пьер Шанже видит суть искусства в поиске
