гармоничной целостности между мозговыми процессорами. К схожему выводу приходит и археолог Стивен Митен, основываясь на анализе орудий труда, созданных нашими предками за несколько миллионов лет человеческой эволюции. Митен полагает, что достижения нашего вида являются следствием мутации, позволившей многочисленным «часовенкам» специализированного интеллекта слиться в единый «собор», в котором могут свободно перемещаться мысли любого рода [528].
Итак, мозг нашего вида обладает особым даром к ментальной рекомбинации. Эволюция глобального рабочего пространства позволяет ему оптимально эксплуатировать культурную когнитивную нишу, возникшую благодаря нейронному рециклингу. Только человек изобретает кардинально новые способы использования своих древних мозговых процессоров и, связывая их воедино, придумывает новые правила. Наша префронтальная кора функционирует как примитивная «машина Тьюринга». Она работает медленно и часто ошибается, но новые синтезы, которые она генерирует, отличаются высочайшей продуктивностью и креативностью. Ее изобретения, накопленные посредством культурной передачи на протяжении многих тысячелетий, выходят далеко за пределы способностей, приобретенных нашим видом в ходе биологической эволюции. Среди множества культурных сокровищ чтение, безусловно, является самой ценной жемчужиной, воплощающей в себе вторую систему наследования. Передать ее грядущим поколениям – наш долг.
Заключение
Будущее чтения
Письмо – искусство передачи мыслей через глаз – величайшее изобретение человечества. Величайшее, ибо в основе даже самого грубого и общего представления о нем лежит поразительный диапазон операций анализа и комбинирования; величайшее, ибо позволяет нам говорить с умершими, отсутствующими и нерожденными вопреки разделяющему нас времени и пространству; величайшее, ибо не только приносит непосредственную пользу, но и содействует всем прочим изобретениям.
АВРААМ ЛИНКОЛЬН (16-Й ПРЕЗИДЕНТ США, 1809–1865)
Чтение – это одновременно и результат человеческой эволюции, и главный фактор в ее культурном взрыве. Благодаря расширению «собора» разума, нашей префронтальной коры, Homo sapiens создал письменность. Это изобретение, в свою очередь, обострило наш ум и наделило нас дополнительной внешней памятью, которая позволяет любому человеку, как выразился Франсиско де Кеведо, «слушать мертвых глазами» и делиться идеями мыслителей прошлого. В этом отношении чтение является первым «протезом разума» [529] – протезом, который древние писцы старательно приспосабливали к нашему мозгу приматов.
Нейронаука о чтении показывает, что мозг каждого ребенка содержит нейронные цепи, которые могут быть переориентированы на чтение. На самом деле научиться читать способны даже дети с дислексией и неграмотные взрослые. Пластичность мозга позволяет обойти это заболевание посредством использования альтернативных мозговых путей. Наше растущее понимание того, как развивается чтение у маленьких детей, появление программного обеспечения для чтения, основанного на прочном когнитивном фундаменте, и его адаптация к мозгу каждого ребенка должны принести новую надежду всем тем, для кого чтение является мучительным испытанием.
Обратите внимание: я вовсе не утверждаю, что нейронаука мигом устранит все проблемы или что компьютеры, созданные и оптимизированные когнитивистами, скоро заменят школьных учителей. Мое послание более скромно: нет ничего, чему не могла бы помочь наука. Родители и педагоги должны лучше понимать, что́ именно чтение меняет в мозге ребенка. Детские зрительные и речевые области представляют собой потрясающую машину, которую образование превращает в искусное устройство для чтения. Я убежден, что знание этих цепей значительно упростит задачу учителя.
Я также не утверждаю, что нейронаука должна одержать верх над экспериментальной психологией и педагогическими исследованиями. В лабораториях нейровизуализации, таких как моя, именно психологи стоят за определением протоколов исследований. В школе у штурвала стоят учителя. Их главная задача – пробудить интерес ребенка к чтению с помощью грамотно подобранных примеров, упражнений и творческих видов деятельности. Чтобы управлять динамикой класса, требуется педагогический опыт, к которому я испытываю глубочайшее уважение. Однако я считаю, что ни педагоги, ни психологи не могут позволить себе игнорировать научные достижения. Современная нейронаука совершает важные открытия относительно того, как работает мозг читателя и что именно делает его более или менее восприимчивым к различным методикам обучения.
Я надеюсь, что в будущем исследования в области педагогики, психологии и нейронауки сольются в единую, унифицированную науку о чтении. Как следует обучать чтению – первый вопрос, на который ей предстоит ответить. Необходимо определить принципы, благодаря которым дети смогут учиться читать без стресса. Новый подход к обучению может быть разработан путем учреждения в школах экспериментальных классов и исследовательских лабораторий. Такие условия позволили бы проводить надлежащие педагогические эксперименты и объединить усилия ученых и педагогов по созданию оптимальных методик преподавания. Разумеется, это повлечет за собой множество новых вопросов. Следует ли учить письму одновременно с распознаванием букв? Нужно ли маленьким детям писать короткие предложения? Экономим ли мы время, специально привлекая внимание ребенка к симметричным буквам вроде «b» и «d»? Готовых ответов на эти вопросы пока нет. Только коллективное и скрупулезное исследование приведет нас к конструктивным решениям и интересным педагогическим открытиям.
Никто не станет отрицать, однако, что на некоторые вопросы, касающиеся обучения чтению, ответы уже найдены. Сегодня мы знаем, что подход целых слов неэффективен: все дети, независимо от их социально-экономического статуса, извлекают пользу из специального и раннего обучения звуко-буквенным соответствиям. Это хорошо установленный факт, подтвержденный многочисленными экспериментами. Кроме того, он согласуется с нашим нынешним пониманием того, как работает мозг читателя. Отступление от этой методики под предлогом экспериментирования или педагогической независимости оказывает катастрофическое влияние на процесс овладения чтением.
По мере формирования научного согласия относительно механизмов грамотности обучение чтению может стать ярким примером подлинной «нейропсихопедагогики» – комплексного подхода, одновременно сохраняющего автономию учителя и направленного на поиск эффективных стратегий обучения.
Какой еще вклад в преподавание может внести наука? Например, она может познакомить педагогов с концепцией экспериментирования. Экспериментировать – не значит проверять смутные идеи, пришедшие в голову в сию минуту. Любой эксперимент требует терпеливого и тщательного планирования. Прежде чем генерировать инновационные стратегии обучения, следует задействовать все предыдущие источники знаний. Кроме того, эксперимент подразумевает, что любое изобретение необходимо оценить, сравнив его с контрольной ситуацией (другой день, другое упражнение, другой класс). Я уверен, что такой подход может значительно улучшить обучение чтению. Чтобы это произошло, необходимо уделить самое пристальное внимание не только недавним когнитивным открытиям, но и огромному опыту, накопленному учителями – главными специалистами по формированию навыков чтения.
К сожалению, мы живем в мире, в котором реформирование образования прежде всего служит мощной предвыборной платформой для руководителей и политиков. Стратегии в области образования постоянно меняются по прихоти школьных советов. Большинство решений
