Теннесси Уильямс - Предупреждение малым кораблям [другой перевод]

Small Craft Warnings (1972)

Перевод с английского Валентина Хитрово-Шмырова

Действующие лица:

Вайлет

Док

Монк

Билл Маккоркл

Леона Доусон

Стив

Квентин

Бобби

Тони, полицейский

Занавес поднимается. Доносится шум океана. Сцена слабо освещается. На ней — смутные очертания бара в одном из городков Западного побережья, где-то между Лос-Анджелесом и Сан-Диего. Фасад бара обращен к океану. Почти все посетители — старые знакомые, для них это место своего рода клуб. Большинство из них проводит тут целые вечера. Желательно, чтобы стены бара, все три, казались как бы окутанными наплывающим с океана туманом. Голубая неоновая вывеска гласит: «У Монка». Бар расположен по диагонали сцены на всю ее ширину; к потолку подвешено покрытое лаком чучело парусника — широко раскрытое клювообразное рыло и выпученные глаза придают рыбине изумленный вид. В баре три стола, застеленные скатертями в красную клетку. Справа стоит музыкальный автомат. Рядом двери в мужской и женский туалеты. Слева — лестница, ведущая в жилое помещение. Мы видим только несколько нижних ее ступенек. Помещение бара освещено слабым, но ровным светом. По ходу пьесы, когда кто-то из персонажей отделяется от общей группы, чтобы произнести реплику или монолог, фигура его освещается отдельным прожектором.

Монк стоит за стойкой бара и обслуживает Дока. Монк — владелец бара, а Док — врач, лишившийся из-за пьянства лицензии, но негласно практикующий. Оба они среднего возраста.

За столом — в центре сцены — сидит Вайлет, у ее ног перевязанный веревкой потрепанный чемодан. У нее непропорционально большие, постоянно влажные глаза: судя по ее внешности — она не от мира сего; и все же ее бледное и необычное лицо по-своему красиво.

Как заметила в одной из реплик Леона Доусон, она своим обликом напоминает водоросль.

Монк (Доку). Видишь? (Делает движение головой.) Вон там.

Док отрывается от своих мыслей и поворачивает голову. Оба пристально смотрят на Вайлет.

Вайлет (начинает напевать; она явно смущена).

Запинается.

Док (с поднесенным ко рту стаканом со спиртным). Пожалуй, в ней что-то есть. Не от мира сего. Какая-то отрешенность, я бы сказал. Задумана хорошо, но до совершенства не доведена.

Монк. Да я про чемодан. Ты только посмотри.

Док. А, ну да, чемодан. У нее такой вид, как будто сидит на станции в зале ожидания.

Монк. Нашла место.

Док. Ну да, и ты занервничал.

Монк. Какой догадливый. Я лицензию получил, чтоб в этом заведении спиртное предлагать, а не номера для бродяг. Лестницу-то видно. Ясно, что там мои апартаменты.

Док. Вот-вот, видят лестницу и сердце екает: думают, как бы улучить момент да напроситься к тебе наверх попозже, чтобы утешить по-матерински. Что там говорить, утешение и участие — не самые дешевые товары на полках дурацкого супермаркета, и мужчина моего возраста все еще может позволить себе их приобрести. Так что, обе эти добродетели идут по цене еще мне доступной. Помнишь, прошлым летом была у меня одна латиноамериканочка, пухленькая такая. Приводил я ее к тебе по вечерам. Такая маленькая, придурковатая, ноги у нее все время потели, а задница была во какая. Познакомились, когда на прием ко мне пришла.

Монк от души смеется.

Входит Билл; вид у него сверхрастерянный, как у проигравшегося вдрызг игрока. Суть его характера можно выразить одним словом: самец.

Монк заученным движением достает банку с пивом, но подать ее не торопится.

Диагноз я поставил правильный — глисты. Сидела на одной мексиканской дряни — на говядине с кукурузой и перцем. Дал ей баночку, деревянную палочку и сказал: «Принесешь мне кал на анализ». А до нее не доходит — языковой барьер. Ну я и выдал: «Синьорита, принесите завтра в этой баночке кусочек вашего дерьма».

Док и Монк заразительно смеются.

Билл замечает, что банка с пивом не вскрыта, и начинает нервничать.

Вайлет. Эй, Билл…

Док. Вот такое начало любовного романа. Выгнал я из нее глистов, а расплатиться попросил «натурой». Боже мой, ну и любовь. Имел ее все лето. А в сентябре одну толстушку смазливую подцепил. И давай она меня стыдить. Обозвала меня грязным старикашкой, ну мы и расстались.

Билл. Эй, Монк. Как насчет пива?

Монк (не обращая на него внимания). Что-то я ее не припоминаю.

Док. А мы за крайний стол садились и все торговались насчет ее задницы.

Билл. Ну-ка, Монк, скажи: больше Леона у тебя стала денег просаживать? А? (Перегибается через стойку и выхватывает у Монка банку с пивом. Монк больше раздражен его поступком, нежели словами.)

Монк. Я тебе вот что скажу: я ее счета в компьютере не держу. Она расплачивается аккуратно. Если хочешь, чтобы я вскрыл банку, дай ее сюда. (Вскрывает банку.) Из-за твоих счетов я бы, может, и занервничал, а с ее — все в порядке. Понял? Только не обижайся и не ной, а…

Вайлет. Билл.

Билл. У меня есть что рассказать.

Монк. Вот с Вайлет и поделись, уже три раза звонила, тебя спрашивала.

Билл (смотрит в сторону). Вай, привет.

Вайлет. Этот господин Мензис закатил сегодня скандал в биллиардной. (Всхлипывает.) Что делать — ума не приложу. Это все из-за Мина. Вломился вчера вечером. Мензис мне и выдал… Подсядь ко мне. И еще принеси мне пива и колбасу с острым соусом. Умираю с голоду. С голоду и с тоски.

Билл. Ну что, накормить тебя и пожалеть?

Вайлет. Да, будь так добр.

Билл (Монку). Еще банку «Миллера» и пару колбасок.

Монк. Вас понял. Ты что, ушел от Леоны?

Вайлет. А где Леона, Билл?

Билл. Ревет над кастрюлей в своем чертовом трейлере.

Монк открывает еще одну банку с пивом, и Билл семенящей походкой направляется к Вайлет; в руках у него пиво и закуска, на лице — улыбка-маска. Это лицо бесцеремонного самца, уже не молодое, но еще сохраняющее былое юношеское очарование.

Вайлет. Спасибо, Билл.

Монк крутит ручку стоящего на стойке радиоприемника.

Голос диктора. «Штормовая погода от „Пойнт Консепшн“ на юг до мексиканской границы, туман сегодня и завтра, особое предупреждение водителям на участках шоссе, проходящих вплотную к океану».

Монк (выключая радио, с иронией). На лодках в океан лучше не выходить, Док.

Док. То-то и оно, Монк. Человек — посудина тем более уязвимая, лучше всего непогоду у тебя переждать.

Вайлет (пододвигаясь к Биллу). Ты что, ушел от Леоны? Насовсем?

Билл. Пока не перестанет дурью маяться. Был у нее братец, придурок, на скрипке в церкви пиликал. Так вот, как она напьется, начинает слезы лить и каяться, что дала его арестовать за то, что он торчал без дела в мужском туалете на автобусной станции в Грейхаунде. А когда я ей говорю: «Сам напросился», начинает швырять в меня чем попало.

Вайлет (нежно прижимаясь к нему). Ты мужчина что надо.

Билл. Что надо?

Вайлет. Такой большой. Ручищи во какие. (Гладит его обнаженную руку.)

Билл. У меня еще кое-что большое есть.

Вайлет. Ты читаешь мои мысли?

Билл. Не веришь, можешь пощупать.

Вайлет опускает руку под стол и начинает ею орудовать.

Хорошо, когда тебя с полуслова понимают. Я тут на прошлой неделе от одной письмо получил. Она в Сакраменто в конторе служит. Так вот она Ригану сочувствует.

Вайлет. Да ну?

Билл. Дрянь. С шестьдесят пятого не встречались, а помнит все до мелочей; хочет затащить меня на свой водяной матрац, а на таком раз попробуешь, уже и не слезешь.