До Москвы доберёмся и рванём за океан. Будешь Американ-бой. Инглиш знаешь?
— В общих чертах, на примитивном уровне.
— Ну и отлично. Разберёмся! — ободряюще хлопает меня по плечу. — Не ссы, Даня! Всё получится! Зря я, что ли, чалился на нарах, выстраивая план в своей башке?
— Так ты с этой девчонкой замутил специально? — доходит до меня только сейчас.
— Естественно. Сразу, как узнал от Федо про его брата-айтишника.
— Понятно. С чего взял, что он справится? — потираю висок.
— Мозговитый типок. С офшорами давно работает. Дом отгрохал, тачку купил, открыл жене бизнес. Магазин бабского белья.
Молодец жена. «Отблагодарила».
— Этот твой Федо не выглядит, как брат успешного человека, — выдаю с сомнением.
— Они не общаются. Ну, типа, Хриплый — позор семьи и всё такое. Его списали со счетов сразу после того, как он сел в тюрягу. Да не грузись ты этими предисториями. Оно тебе надо?
— Надо, я ведь тоже во всём этом участвую.
— Не нервничай и не очкуй. Разрулим.
Разрулим…
Теперь у нас два пленника получается.
Зажимаю переносицу пальцами. Слишком много информации, к которой не понимаешь, как относиться.
Оставшееся время пути молчим. Я перевариваю то, что услышал. Егор следит за дорогой и беззаботно посвистывает.
***
Когда возвращаемся в квартиру, надолго я там не задерживаюсь. Складываю в ведро банки с краской, кисти. Беру с собой воду, инструменты и необходимый для уборки инвентарь.
На автобусе доезжаю до конечной южной остановки Красоморска. Там дальше через пролесок топаю пешкадропом. К тому моменту, как добираюсь до кладбища, солнце уже высоко и начинает ощутимо припекать.
Отыскав могилу родителей, принимаюсь за дело. Сперва при помощи рук и секатора избавляюсь от сорняков, заполонивших собою весь участок. После этого поливаю щебень отравой, разведённой с водой. Чиню скамейку, укрепляю покосившиеся ножки столика. Затем тщательно мою памятник, с которого на меня безмолвно смотрят отец и мать.
Стащив с себя мокрую футболку, пропитанную потом, приступаю к покраске оградки.
Сегодня и впрямь жара нереальная. Градусов сорок точно есть. Небесное светило палит нещадно. Духота стоит страшная. Воздух раскалён. Картинка плывёт.
Если бы не берёза, чья тень периодически позволяет прятаться от зноя, пришлось бы мне совсем тяжко.
— Даня?
Мазнув кисточкой, повторяю форму витиеватого узора и поднимаю глаза.
Неподалёку стоят двое. Какая-то девчонка и женщина в платке.
— Да говорю же, это он! Пойду поздороваюсь. Догоню тебя, — девчонка уверенным шагом направляется ко мне.
Кладу кисточку в поддон. Встаю.
— Привет! Ты Данила, да? — прикладывает ребро ладони ко лбу. Задерживает взгляд на моём лице. Перемещает на шею, рассматривает татуировку, после чего спускается вниз, к животу, и краснеет.
— Мы знакомы?
Не понимаю, кто передо мной стоит.
— Ага, знакомы! Я Полина Котова. Учились с тобой в одном классе, — тараторит она. — Ты чего? Забыл, кого щипал под партой на математике за коленки? — заметив мою озадаченность, поясняет обиженно.
Присматриваюсь повнимательнее и действительно узнаю в ней свою бывшую одноклассницу.
— Такой взрослый стал… Хорошо выглядишь, — произносит она, смущаясь.
— Ты тоже, — отвечаю комплиментом на комплимент.
— А ты мне нравился, между прочим.
Это признание звучит странно спустя годы. Даже не нахожу, что сказать.
— Ты был единственным, кто мог дать отпор Ставрасову.
— Не помню такого, — пожимаю плечом.
— Оно и неудивительно. Столько времени прошло. После тебя из класса ушёл Потапов. Переехал в Магадан, прикинь? Лиза Пронина тоже перевелась в другую школу. Рощин ушёл в Б. Ой, а у нас же выпускной был в этом году! Хотя у тебя, наверное, тоже, — перекидывает косу назад.
— Типа того, — намеренно лгу.
Никакого выпускного у меня не было.
— Ты давно вернулся в Красоморск? — любопытничает, переминаясь с ноги на ногу.
— Нет, совсем недавно.
— Какие планы? Чем будешь заниматься? Поступишь куда-нибудь или пойдёшь работать? — выдаёт вопросы один за другим. Не успеваю принимать.
— Пока не знаю, — тяну неопределённо.
— Я вот на кондитера поступила. А сейчас, летом, подрабатываю в кафе «Волна». Нам, кстати, парни нужны. Сезон. Сам понимаешь, куропеды понаехали. Рук не хватает.
Официант. Что ж. Мальчик на побегушках — не худший из вариантов. Нехило можно поднять на чаевых, да и голодным никогда не останешься.
— Так чисто стало, — заглядывая за спину, оценивает результат моих трудов. — До тебя тут никто не убирался.
— Брат был в отъезде, — зачем-то защищаю Егора.
— Дань, — понижает голос до полушёпота. Будто кто-то кроме покойников может нас услышать. — А это правда, что Егор был в тюрьме?
— Мне нужно закончить, — возвращаюсь к своему занятию, игнорируя её вопрос.
— Прости, что спросила, — Котова снова оказывается передо мной, находясь по ту сторону оградки. — Просто местные поговаривают всякое, — присаживается на корточки и щурится от лучей палящего солнца. — Не знаешь, кому верить.
Продолжаю молчать.
— Полина! — зовёт её женщина.
— Щас иду! — раздражённо кричит в ответ. — Слушай, Дань, а приходи на пристань вечером в субботу. Там все наши собираются: Танька, Митька, Олег, Толик. Они будут очень тебе рады.
Наши…
Чётко понимаю, что на встречу с одноклассниками не пошёл бы при любых обстоятельствах… Я не виделся с этими людьми восемь лет. Сомневаюсь, что найдутся общие темы для разговора. Порой пропасть достигает таких размеров, что через неё не перебраться.
— Полина!
— Вот ведь достала! — ворчит Котова, шурша пакетом. — Ты голодный? У меня тут пара бутербродов осталась. Поешь, вкусные, — кладёт на стол. — Ну всё, мне пора. Приходи на пристань, Дань. Пока! — спешно прощается.
— Пока.
Смотрю девчонке вслед. Вытираю взмокший лоб. Рядом начинает истошно чирикать присевшая на дерево птица. Поворачиваюсь, и в поле зрения попадают вышеупомянутые бутерброды, запакованные в блестящую фольгу.
Желудок громко урчит, настойчиво призывая развернуть её. Я сдаюсь и, решив поддаться соблазну, делаю небольшой перерыв для того, чтобы подкрепиться.
Последующие часа два провожу за покраской, попутно пытаясь воскресить в памяти воспоминания о школе и далёком детстве, проведённом в Красоморске.
События, лица, имена… Всё как-то подстёрлось, подзабылось. То ли причина в трагедии, внезапно произошедшей с родителями, то ли в том, что после попадания в детский дом моя жизнь разделилась на «до» и «после».
— Ого! Ни хера себе ты даёшь! Такой марафет навёл! — неожиданно появившийся Егор поражённо присвистывает.
Достаю телефон.
Без пятнадцати восемь. Обалдеть.
— Помощь нужна? Я только закончил. Был занят.
— Всё уже сделано, — умываю лицо и шею.
— Братан, — осторожно осматривается. — Завтра ночью едем к нашей принцессе. Затаримся в магазине хавкой. Поторчишь с ней. Покараулишь как в тот раз.
— И долго мне придётся там сидеть? — интересуюсь недовольно.
Говоря откровенно, вообще не представляю, как теперь находиться с Настей в четырёх стенах, ведь вспыхнувшее в её глазах разочарование отозвалось
