Элиша. Ты поступил разумно! Боги лишают мужской силы того, кто учит женщину грамоте.
Аристобул. Поступающий так подобен безумцу!
Элиша. Такой человек подобен тому, кто взращивает на груди своей аспида и ехидну! Что может быть опасней грамотной женщины?
Аристобул. Только три вещи: буря на море, моровая язва и гнев богов.
Элиша. Превосходно сказано! Эти слова нужно высечь золотом на мраморе и поместить при входе в Александрийскую библиотеку. В тебе дремлет великий поэт, друг мой! Продолжаешь ли ты писать?
Аристобул. Ах, Теодор, я больше не пишу для театра. Для своих комедий и трагедий я избрал самую завидную сценическую судьбу: ни одну из них не видели эти глупцы-зрители. Я не стал их никому предлагать.
Элиша. Это правильно! Толпа недостойна стоять у жертвенного треножника поэта, когда он общается с богами. Ну, а стихи?
Аристобул. Со мной произошла невероятная история. В библиотеке Хрисиппа я прочел «Вакханок» Еврипида. Два дня потом я пил и плакал, а после дал зарок никогда больше ничего не писать. Свои дощечки я сжег в печи, папирусы отдал детям в школу, а из кожаных свитков сделал эти сандалии. Вот взгляни, тут можно разобрать буквы.
Элиша. Аристобул, это достойно трагедии Эсхила! Музы рыдают на облаках! Ты преподнес людям и богам поистине бесценный дар: избавил их от своих творений! Велика твоя заслуга перед Аполлоном! И ты не потратился на обувь, проявил похвальную экономию! Ты равно достоин войти в греческий ареопаг и в еврейский Синедрион!
Аристобул. Ах, Теодор, даже в твоей желчи чувствуется сладость!
Обнимаются, по очереди пьют из меха.
Элиша. О, лоза Диониса! Я не в силах больше пить эту дрянную кислятину. Пойдем же к Халеду, там подают недурное вино. Его харчевня станет приютом для странствующих философов.
Встают и отряхиваются.
Лукавый агарянин превосходно готовит барашка с травами и медом.
Аристобул. Но у меня мало денег для таких яств.
Элиша. Ничего, я угощаю. Не бойся, ты не разоришь меня. У меня есть одна вещица, благодаря которой нас будут кормить и поить бесплатно, да еще и благодарить за оказанную честь.
Аристобул. Что это за волшебный талисман?
Элиша. С виду — обычное серебряное кольцо. Но надпись на нем… Впрочем, это пустяки.
Аристобул. А зачем тебе фонарь? Ты что, как Диоген ищешь человека?
Элиша. О нет, я не настолько наивен. Правда, было время, когда я действительно искал Человека. Искал среди евреев, эллинов, римлян, египтян… Увы, поиски мои не увенчались успехом. Царь Соломон говорит в книге Экклезиаст, что нашел одного достойного среди тысячи, а я не нашел и этого. Впрочем, нет, одного нашел.
Аристобул. Ты еще не забыл еврейскую библию, Теодор?
Элиша. Как я могу ее забыть, когда эта книга вылепила мне душу?
Аристобул. Прекрасный поэтический оборот! Вот тебе следует писать стихи!
Элиша. Я слишком много написал за это время официальных донесений, чтобы помышлять о поэзии. Поэзия требует свободы, а я, увы, на службе у проконсула. Давай не будем об этом сейчас!
Аристобул. А кто сей муж, коего ты почел достойным называться Человеком? Не киник ли он?
Элиша. К счастью, нет. Это один старый учитель, его зовут Акива.
Аристобул. А, я помню, он писал нечто о свободе воли. Занятное сочинение.
Элиша. Да, он хорошо пишет. Ну, что пойдем? Давай, любезный Аристобул, отпразднуем встречу старых друзей как должно! Вспомним наши золотые деньки в Александрии…
Аристобул. Как мы сиживали у Киприана…
Элиша. Да, у Киприана… Золотое ливанское вино… Пляшет легконогая Аглая… Звуки флейт и арф… Мы молоды и беспечны… Ты декламируешь Софокла…
Аристобул. А ты — Пиндара…
Элиша. Смотри-ка, ты не забыл… Будем сегодня читать великих поэтов. Ты прочтешь мне Еврипида! Музы будут осенять нас крылами…
Аристобул. Может быть, там мы найдем Человека?
Элиша. В придорожной харчевне? Едва ли… А если будем смотреть друг на друга (поднимает фонарь) — тем более нет!
Смотрят друг на друга, смеются.
Пойдем, мой друг! Пусть фонарь не поможет нам найти человека, но он укажет нам дорогу в таверну!
Cцены в Бейт Мидраше — «игра в иголочку», приход Элишы, Аристобула, Гамалиила и Акивы
В Доме Учения — Бейт Мидраше ученики склонились над столом и что-то сосредоточенно делают. Они сопят, сталкиваются лбами, мешая друг другу, пытаются исполнить какую-то тонкую работу. Когда они расступаются, становится видно, что на столе лежит стопка листов папируса и кожаный свиток. У одного из учеников в руках игла.
Даниил. Иголочка — самый верный способ узнать правду. Ну, говорите куда колоть? Сюда, Натан?
Давид. Зачем колоть?
Иосиф. Братья мои, не делайте этого, прошу вас! Это великий грех!
Натан. Какой грех?! Это испытание, вроде Божьего суда. Вечно ты всего боишься. Коли сюда!
Давид. Да расскажите же, наконец, в чем состоит испытание?
Даниил. Нужно проколоть иголкой листы или свиток с Писанием и посмотреть, на какой стих указывает острие иглы. Если смысл стиха совпадает с тем, о чем ты думаешь, значит, Божий суд свершился.
Натан. Уверен, мы все сейчас думаем об одном и том же. У всех в мыслях только один вопрос: является ли Симон Бар Кохба истинным Мессией?
Давид. Да об этом кричат на всех перекрестках!
Натан. Нам нет дела до криков толпы. Мы — ученики мудрецов, должны основывать свои выводы на Писании.
Иосиф. Братья мои, мы — ученики мудрецов и сами — будущие мудрецы. Мы не должны совершать таких языческих ритуалов! Это напоминает гадание идолопоклонников.
Даниил. Не хочешь — не надо! Я колю сюда!
Разворачивают свиток, читают текст:
«Верно, сей перед Господом помазанник Его!»
Общее изумление.
Давайте еще раз, теперь ты, Натан!
Колют.
Натан. «Ныне познал я, что Господь спасает помазанника Своего, отвечает ему со святых небес Своих могуществом спасающей десницы Своей».
Переглядываются.
Теперь ты, Иосиф!
Иосиф. Нет, я не буду! Это осквернение свитка!
Даниил. Давай, Давид! В добрый час!
Колет.
«Семьдесят седьмин определены для народа твоего и святого города твоего, чтобы покрыто было преступление, запечатаны были грехи и заглажены беззакония, и чтобы приведена была правда вечная, и помазан был Святой святых».
Тишина, все ошеломлены.
Все. Чудо! Это чудо! Не может быть! Ты же все видел своими глазами! Зрячие — да узрят! Семьдесят седьмин прошло со времени разрушения Храма! Сомнений быть не может! Господь ясно указывает нам: Он послал нам своего посланника — Мессию. И этот Мессия — Симон Бар Кохба!
Даниил. Но ведь Бар Кохба не царского рода. Разве Мессия не должен быть потомком царя Давида?
Натан. Мессия может быть кем угодно. Но когда он возьмет в руки судейский жезл, устами его будут говорить правосудие и милосердие. Когда он развернет свиток Писания, не будет равных ему в толковании слова Божьего. Когда в руках его окажется меч, он будет непобедимым воителем. Когда он облачится в царский пурпур, он будет самым справедливым властителем.
Появляются Элиша и Аристобул. Они одеты по-гречески, выглядят элегантно. Их появление вызывает замешательство.
Элиша. Приветствую почтенное собрание! Мы ищем Рабби Гамалиила, главу совета мудрецов Синедриона.
Натан. Он скоро должен появиться здесь, но … вы не могли бы подождать его во дворе?
Аристобул. А что, он выйдет во двор?
Натан. Нет, но вам лучше подождать там.
Аристобул. Зачем же нам ждать его во дворе, если он появится тут?
Даниил. (Твердо) Вам нельзя здесь находиться.
Аристобул. Почему? Разве это его личные покои? Это же Бейт Мидраш, Дом Учения! Это — общественное место, как палестра или мусеон. Над входом висит надпись: «Пусть войдет всякий, жаждущий мудрости». Мы сильно жаждем мудрости!
Давид. А кто вы такие?
Аристобул. Мы — странствующие философы. Мы путешествуем по миру и составляем свод человеческих заблуждений, глупости и суеверий. В поисках материала для очередной главы мы пришли к вам.
