дурак.
— Егор показывал твой аккаунт в соцсетях. Чтобы я знал, как ты выглядишь. Там были фотографии и записи.
— Он не в курсе, да?
— Не в курсе чего?
— Не в курсе того, что мы в детстве дружили. Где он был тогда?
— В лагере.
— Всё лето? — выражает сомнение.
— Это был необычный лагерь. Родители отправили его туда в воспитательных целях. Наказали за поджог соседского участка.
— И почему я совсем не удивлена…
— На сколько лет твой жених тебя старше? — моя очередь задавать вопросы.
— Я уже говорила, на десять.
— Не считаешь, что он староват для тебя?
— Ему двадцать девять.
— Выглядит взрослее. Вы, кстати, вообще не смотритесь вместе, — озвучиваю своё мнение.
— Все родственники твердят о том, что мы красивая пара.
— Они лгут.
Красивая пара? Этот бугай выглядит лет на сорок минимум. Миниатюрная Настя рядом с ним больше похожа на его дочку, нежели на невесту.
— Кто он по национальности?
— Грузин.
— И собирается жениться на русской?
— Да. Амирану очень нравится наша семья.
— Особенно он в восторге от твоего отца, наверное, — не могу не съёрничать.
— У них с папой теперь есть общий бизнес. Не так давно состоялась крупная сделка по слиянию.
Ну понятно.
— Свадьба тоже часть какой-то сделки? — продолжаю язвить.
— Подожди, ты на что намекаешь?
— Не по большой же любви вы женитесь.
— Тебе-то откуда знать! — ожидаемо злится и ерепенится.
— Балет твой ухажёр не очень-то жалует, да? С такой мордой из театра выходил…
— Ему не особо нравится то, чем я занимаюсь. Он человек бизнеса, а не искусства. И тем не менее, всё равно пришёл меня поддержать.
— Прям подвиг.
— Хватит.
— Не думаешь, что эта свадьба станет ошибкой?
— Говорим так, будто мы там, на свободе.
— Если предположить…
— Если завтра случится? — хмыкает она.
— Случится, Насть. Верь.
— Амиран — взрослый мужчина. Серьёзный. Надёжный, самодостаточный, обеспеченный. Готовый создать семью. За таких и выходят замуж.
— Ну да, а потом жена становится не более, чем красивым приложением к своему мужу.
— Он не станет запрещать мне танцевать.
— Я бы в этом не был так уверен.
Там реально на роже написано: «тиран».
— Ну вот что, достаточно! Ни о чём с тобой поговорить нельзя!
— Про этого своего папика точно не надо.
— Нечего было спрашивать. Сам начал! И никакой он не папик!
— Укладывайся спать.
— Не приказывай, что мне делать!
— Оставим жениху эту опцию.
— Ты как будто ревнуешь, — выдаёт нелепое предположение.
— Больше ничего не придумала?
***
— Томск.
— Курск.
— Краснодар.
— Рязань.
— Норильск.
— Калининград.
Лежим на кровати. Играем в города.
— Дзержинск.
— Киров.
— Волгодонск.
— Красноярск.
— Кемерово.
— Орёл.
— Липецк.
— Калуга.
— Архангельск.
— Красоморск.
— Кривой Рог.
— Геленджик.
— Опять к! Кисловодск.
— Королёв.
— Волгодонск.
— Всё, я больше не знаю города на букву К, — тихонько шепчет, шмыгая носом.
Снова плачет.
Чем дольше мы сидим в темноте, тем хуже становится состояние Насти. Нет, она не устраивает истерик. Не кричит и ни в чём меня не обвиняет. Всё гораздо хуже. Она как будто смирилась с тем, что нам не выбраться из этих стен. Совсем сникла.
Слышу, как громко урчит её желудок, и сердце кровью обливается.
Мне нечего ей дать. Еды больше нет. Последнее, чем подкреплялись, пачка сухого печенья. Времени после этого прошло прилично.
Почему здесь, в бомбоубежище, нет никаких припасов? Егор говорил, что дед не всё успел организовать. Внезапный инфаркт спутал все карты.
— Сколько человек может прожить без еды? Несколько недель?
— Насть…
— А без воды? Несколько дней? Может, не так уж долго придётся мучиться, да?
— Он придёт.
— Нет, Дань…
Чувствую её дыхание на своей коже. Совсем-совсем близко.
— Можешь меня обнять? — просит неожиданно. — Мне так страшно, Дань.
— Не бойся, — делаю то, что просит.
— Почему змея? Тут, — холодный кончик её носа касается шеи, разгоняя по телу ворох мурашек.
— Родился в год змеи.
— Дань, наша дружба была настоящей? — так прыгает от темы к теме, что я даже не сразу нахожусь с ответом.
— Настоящей.
— Я тебе нравилась?
— Зарецкая, что за вопросы пошли?
Чёт прям напрягаюсь.
— Я вспомнила, как ты трижды пытался меня поцеловать, — отзывается она невозмутимо.
— Не было такого, — ухожу в отрицание.
— Было. Я потом пожалела, что ну… не позволила. Мой первый поцелуй — это нечто ужасное. Мы с тем парнем в тот же вечер и попрощались.
— Всё было так плохо?
— Отвратительно. Я потом в течение трёх лет никого к себе не подпускала и считала поцелуи самым мерзким занятием на свете.
— Очередная детская травма?
— Типа того. Дань, а у тебя… было? Ну это…
Приплыли-приехали. Куда-то её понесло не туда.
— Да.
— Правда, что для девушки первый раз болезненный?
То есть Грузину настолько повезло получается?
— У всех по-разному. От многих факторов зависит. Партнёр. Напряжение, нервы, спешка, моральный настрой.
— Та девушка, у которой это было с тобой впервые, сильно волновалась?
— Нет.
— Долго вы перед этим встречались?
— Мы не встречались.
— То есть? — явно недоумевает.
— То и есть. Просто переспали из интереса. Завязывай со своим допросом.
— Я имею право знать! Потому что ты украл у меня завтра! — выкатывает довольно-таки серьёзный аргумент в своё оправдание.
— Тихо, — напрягаю слух. Там за дверью определённо что-то происходит.
Она тоже замирает и даже не дышит.
— Настя, это он, похоже…
Настя
Забившись в дальний угол, роняю голову на колени, как раз тогда, когда открывается дверь.
— Какого хрена здесь так темно? — раздаётся недовольный бас Агрессивного. — Э, алё, подъём, Малой! Девка где?
Шмыгаю носом.
Я должна плакать, но слёз, как назло, не осталось. Я словно все их выплакала.
— Данила, ау, поднимайся!
— Не трогай его! — что есть сил кричу из своего укрытия.
— Эй ты, а ну встала, — командует он. — Встала, я сказал! Так, чтобы я тебя видел, — направляет пучок света от фонарика в мою сторону.
— Убийца! Ты убийца!
— Что ты несёшь, дура?! — слышу в его голосе удивление и некую растерянность.
— Он не приходит в себя. Ты убил его! Ты его убил! — повторяю истерично.
— Сюда подошла.
— Нет!
— Я сказал, подошла! Растолкай его, — указывает пистолетом на Даню.
— Убийца! Ты убил его!
Бугай делает несколько шагов по направлению к постели, на которой лежит Данила. Понимаю, что хочет проверить пульс. Помню, что именно в этот момент Даня должен его обезоружить, но так страшно вдруг становится и я… поступаю совсем не по сценарию. Бегу мимо амбала, прошмыгнув в открытую дверь.
Он, естественно, с матами бросается за мной.
— А ну стоять, тварюка, стрелять буду! — предупреждает и выполняет угрозу одновременно.
Застыв посреди коридора, ощущаю, как неистово бьётся сердце
