Король. Я вырву её из объятий ночи.
Фрэди (запинается и внимательно глядит на отца). Я должен убраться отсюда. И поскорее. Поверь мне. Я чувствую, что становлюсь опасен для тебя, папа. (Уходит.)
Король. Дай мне силы, Господи.
Гаснет свет. Прожектор освещает левый угол авансцены. Появляется Фрэди.
Фрэди (в сторону капитана). Нет, это верно. Даже у козлов есть свой бог. Было что-то подобное в мифологии. И он помог ему, козлиный бог. Трагедия!
Занавес.
Картина первая
Луч прожектора освещает левый угол сцены и вместе с ним Фрэди.
Фрэди (в сторону капитана). Да, это верно, он протянул папе руку помощи, Господь Бог. В лице налоговой инспекции. Понимаешь, капитан, Марита, Санта-Марита, с железнодорожного вокзала, тридцать песо, эти деньги пастушку не отдала. Вот так, запросто, десять тысяч хрустящих песо взяла и не отдала! И налоговое управление впаяло ему десять лет. Эта проворная овечка тут же смекнула, что ей нужны и новый лужок, и новый пастушок, причём, как можно новее и как можно дальше. Измена-то на кайе де-ла-Мар вещь опасная. В среде пастухов ещё сохранилась идиллия. Патрон для неё отыскался моментально на всё готовый Его Величество! Неопытный, правда, но патрон. А лужок? (Встаёт.) Великая Богомания, да. Павильон. Кусты сирени. Вазоны с петуньями. Какие превратности судьбы, просто диву даёшься. Папа, плюс Марита, плюс Гогеншваден. Он решил вернуться на родину. виа Шанс-Элизе. Марите нестерпимо хотелось прогуляться по Елисейским полям. Несколько лет подряд, каждое воскресенье, после молитвы, после падре, она посещала наш драматический театр. Была без ума от пьес из жизни парижских куртизанок и лила по ним слёзы в три ручья!.. Катарзис!.. Видно и впрямь, без должного образования далеко не уедешь. Что касается отца, то по вторникам и субботам он больше не захаживал в «Эсподаль». Поезд встал на стоянку у его дома. Он праздновал победу! Купил даже новую шляпу!.. Он уже был уверен, что находится во дворце, инкогнито, до поры до времени. И, скорее всего, уже представлял их обоих в какой-нибудь скромной деревенской церквушке с черепичной крышей, склонившихся перед священником под колокольный перезвон. Мсье — э-мадам ван — Шванк. И затем, с божьей помощью, ван — Шванк младший, юный, благородный хранитель очага семейства Гогеншваденов. В клубах дыма. Настоящий сын. Истинный наследник. Я жаждал встречи с Маритой. Тогда, когда мы ещё были партнёрами, в одном поезде, я думал, что благодаря ей, я. С ним. С папой. Лирика. Я хотел Мариту, с мешками под глазами, в маленькой комнате с узким окном. Отставшие от стен обои. Жёлтая люстра. Отель «Эксцельзиор». Тридцать песо. Тогда у меня были песо. Но Марита больше не вернулась на кайе де-ла-Луна. Он вырвал её, папа. У меня. За десять тысяч. Со всеми сантиментами. Её вырвал, а меня отлучил. И всё-таки, наши пути окончательно не разошлись. Так происходит. Так вышло. Это случилось в конце первой части фильма. Временам моей юности в качестве короля пришёл конец. Наступили молодые годы наследного принца. В этом образе я и должен был прискакать в павильон верхом на фанере после длительного пребывания за границей.
Звучат фанфары. В глубине сцены поднимается занавес, открывая взору коня и верхом на нём Фрэди.
Фрэди (чеканя каждое слово). Павильон! Дворец! Корона!
Голос Крупника. Призывнее, мон шер, призывнее, во весь голос, Фрэд.
Фрэди. Павильон! Дворец! Корона!
Голос Крупника. Нет, нет, нет, нет, нет и нет! Ты ликуешь, Фрэд, эмоции захлестнули тебя, ты единственный и неповторимый.
Фрэди. Павильон! Дворец! Корона!
Голос Крупника. Корона! Корона! Корона! Корона! Я тебя умоляю, Фрэд!
Фрэди. Павильон! Дворец! Корона!
Голос Крупника. С гордо поднятой головой, Фрэд, отважный, сильный, надменный, глаза распахнуты, грудь развёрнута.
Фрэди. Павильон! Дворец! Корона!
Голос Крупника. Ты наследный принц, Фрэд. Ты станешь королём, Фрэд, королём. Города стираются с лица земли, мечи обращаются в прах, слова умирают под спудом книг, и только король, только король. Дайте мне валторну, бон диа, валторну. (Звучит валторна.) Ты слышишь, мон оргье, мон шер, мон шер пети, дайте мне пикколо, пикколо. (Звучит пикколо.) Ты будешь легендарным королём, храбрым, справедливым, но довольно, воздух потайных ходов, полных пыли и тлена, король, король.
Фрэди (кричит, ни с того ни с сего). Мэдра! Мэдра! Мэдра!
Голос Крупника. Дайте свет!
Свет загорается над конём и его всадником. Фрэди предстаёт в полный рост, облачённый в пурпурную мантию и босой. Пикколо не умолкает.
Фрэди (вопит). Заткните эту вшивую пикколо! (Звуки пикколо обрываются. Он слезает с коня.) Спасибо. (Закуривает сигарету.)
Голос Крупника. Фрэд, мне очень жаль. Ты немного взволнован, я понимаю.
Фрэди. Видишь ли, Жан-Поль. Я абсолютно спокоен. С самого утра, здесь, по твоей прихоти, я скачу на этом вшивом коне, но я абсолютно спокоен. Я прокричал в твоё удовольствие: павильон, дворец, корона, раз триста, я подсчитал, но я абсолютно спокоен. По — моему, не мешало бы эту съёмку, да и весь этот фильм хорошенько проветрить. Ну да ладно, и так сойдёт. Только, Жан-Поль, я больше не в состоянии переносить твою лирику. Если ты хочешь, чтобы я поднял голову на два градуса вверх, тебе вовсе не нужно потчевать меня всей древнегреческой мифологией. Скажи просто: два градуса вверх, а жест я уж как-нибудь запомню. И эту вшивую пикколо добавь потом, при озвучании. Получишь массу удовольствия. Я же тем временем погарцую и без пикколо. И глаза мои снимай такими, какие они есть. А если тебе кажется, что в них не хватает королевского блеска, то внеси его при помощи ретуши. Всё. Продолжим съёмку, Жан-Поль. Это кино. Так что давай-ка покуда душу прибережём на складе. Когда же настанет время для души, наши фрейды о ней позаботятся. Это их долг. Всё. Да. Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя. Я не могу без тебя. Ни дня. Теперь твоя очередь.
Голос Крупника. Мне очень жаль, Фрэд. Мне очень жаль. (Повышая голос.) Большое спасибо, господа, на сегодня съёмка окончена.
Входит актёр, облачённый в мантию для коронации. На ногах у него котурны.
Актёр (с порога). Окончена?! Окончена?! А — а!.. Мы начинаем! (Выходит на середину сцены.) Сервус, Жан!
Фрэди (в сторону Крупника). Что это за пугало, чёрт бы его побрал?
Голос Крупника. Это. наш новый король!
Актёр. Сервус!
Фрэди (разглядывая актёра). Всё-таки не повезло мне с отцом.
Актёр. Превосходно! Это будет кровавое зрелище! Ха — ха!
Голос Крупника. Я вижу, что вы и сами тут во всём разберётесь. Ну что ж, оставляю вас наедине. Будет прекрасный повод для знакомства. До свидания.
Фрэди. Папа, это ты?
Актёр. Это я, сын мой. Бонифаций Виктор Феликс Гогеншваден. Сервус!
Фрэди. Скажи: «А».
Актёр. А!
Фрэди. Дай мне потрогать твой нос.
Актёр. Пожалуйста. (Склоняется к Фрэди.)
Фрэди (дёргает актёра за нос). Настоящий!
Актёр. Дёргайте, дёргайте наздоровье! Не бойтесь! Никакого надувательства! Пластическая операция! (Фрэди оставляет его нос в покое.) Пожалуйста, пожалуйста. Если Вы такие дотошные, то можете проверить ещё и уши, подбородок, ноздри каждую в отдельности, всё тютелька — в-тютельку, ха — ха! Без единого дефекта! Подлинный Гогеншваден!
Фрэди. Забавно, однако я тоже, ха — ха! подлинный Гогеншваден!
Актёр. Разумеется! Я Вас сразу узнал! Ваше Высочество! Эти глаза, этот лоб, это выражение лица. Эти усы они ваши?
Фрэди. Как и у всех.
Актёр (проверяет). Изумительно! Но зарубите себе на носу: усы, борода непременно в чемодане! Закон! И позвольте представиться: божьей милостью актёр. Специалист международного класса по исполнению великих, жестоких, бескомпромисных ролей с трагическим финалом. Виртуоз своего дела! Пожалуйста диплом! (Вместо диплома он достаёт из заднего кармана небольшую плоскую фляжку.) Хотите выпить?
Фрэди. Нет.
Актёр. Превосходно! За смерть короля! (Пьёт.) Хороший человек, Ваше Высочество, это мёртвый человек. Вот мой девиз! И Вы до сих пор удивляетесь, почему у меня, у меня нет собственного имени? Да, Ваше Высочество, я такой: без имени, без индивидуальности, без лица, без эго! (Шепчет Фрэди на ухо.) Одни пластические операции! Десятки! И настроение великолепное! Никакой депрессии! Позвольте мне снять туфли, пока ещё меня не распёрло.
