это — знак. Быть мне реаниматологом.
— А кот…
— Да просто спал он, как оказалось! Родители не признались сразу, потому что боялись мой ярый энтузиазм загасить.
— Ахаха.
— Меня классе в шестом мать ругала за почерк. Типа испортился, Миш. Стал писать как курица лапой и всё такое… Прописи грозилась купить. Такие, которыми первоклашки пользуются.
— Купила? — улыбается блондинка.
— Не. Я не растерялся. Уже тогда ей пояснил: не парься, ма. Красивый почерк мне ни к чему. Врачом стану. Буду «море» людям прописывать. Вот собственно так и вышло.
— Ахаха!
— А я щас приеду и начнётся… Моя бабуля постоянно летом штабелями приводит ко мне своих подруг, чтобы я посмотрела их и дала рекомендации. Ты ж медик! Что тебе сложно? И фиг объяснишь ей, что у меня, практолога, узкая специализация.
— Моё семейство меня тоже каждое лето на профпригодность тестирует. Радуются, когда я приезжаю.
— Ещё бы, такая экономия на платном стоматологе! Зубы нынче лечить дорого!
— Красивая татуировка, — дотрагиваясь до моей шеи пальцами, говорит та самая Наташа, которая изначально ко мне подсела. — Больно было? Чувствительное ведь место.
— Терпимо.
— Свежая?
— Год назад делал.
— Слушай, Дань, а расскажи о себе? Куда-откуда едешь? — проявляет искренний интерес. И все остальные, как назло, затихают.
— Еду домой, — неопределённо пожимаю плечом.
— Сколько тебе лет?
— Восемнадцать недавно исполнилось.
— А где учишься? — продолжает выдавать вопросы пулемётной очередью.
— Пока нигде.
— Не вздумай идти в медицинский, — наставляет рыжий.
Да уж куда мне. Шарага какая-нибудь — мой максимум. И то, не знаю, пойду ли…
Глядя на этот развесёлый, сплочённый коллектив, невольно задумываюсь о том, как классно, наверное, быть студентом.
— Кто тебя провожал? Сорян, мы наблюдали за вами из окна, — виновато улыбается Наташа. Кстати, только её имя я и запомнил.
— Родственники, — зачем-то выдаю неправду.
— Понятно.
Если по чесноку, говорить о себе я не люблю и не хотел бы. Ведь чем больше выгружаешь, тем большее количество сопутствующих вопросов задают, а я по натуре такой человек, что не привык держать душу нараспашку.
— Поиграем в крокодила? — предлагает кто-то.
— Я за.
— Ну давайте! Готовь бумажки, Ир.
— Я на боковую, башка трещит, — встаю. — Спасибо за компанию.
Здесь у них отличный вайб, но сейчас я хотел бы остаться наедине с собой.
— Как часто болит голова?
— С давлением обычно всё в порядке?
— МРТ надо бы сделать и заглянуть на приём к неврологу, — принимаются раздавать советы.
— Мне восемнадцать, а не восемьдесят.
Желаю спокойной ночи и направляюсь к своему койко-месту.
***
Поезд подъезжает к вокзалу родного Красоморска.
Испытываю смешанные чувства. И радость, и тоску. Да и волнуюсь конечно…
Закинув рюкзак на плечо, спускаюсь на перрон. Туда-сюда снуют встречающие-провожающие. Остановившись тупо посередине платформы, осматриваюсь. Вдыхаю носом раскалённый воздух и прижимаю ребро ладони ко лбу, закрывая глаза от лучей палящего солнца.
Слева раздаётся свист.
— Э, малой, мы тут! — звучит неподалёку грубый баритон.
Обернувшись, вижу, что по направлению ко мне движутся два мужика. Оба одеты по-спортивному. Короткие стрижки.
Егора, к собственному стыду, узнаю не сразу. Но оно и неудивительно, столько лет прошло. Последний раз мы виделись, когда мне было одиннадцать.
— Ну здорово, Данила!
Вот он, стоит напротив. Мой брат. Моя плоть и кровь.
Внимательно смотрим друг на друга. Изучаем. Принимаем реальность. Семь лет разницы. Семь лет в минус…
Егор выглядит старше своих лет. Так, очень по-взрослому. Высокий, крупный. Щетина на лице. Тонкая сетка морщинок в уголках глаз. Взгляд уставшего человека.
— Рад тебя видеть, брат, — протягивает широкую ладонь, которую я тут же сжимаю.
— Взаимно, — отзываюсь, сглотнув шершавый комок, вставший в глотке.
— Сюда иди, — дёргает на себя и крепко обнимает, хлопая по спине. — Вымахал, засранец. С меня ростом.
Молчу. Игнорирую боль в костях. Та, что под рёбрами, в разы сильнее.
— Спортсмен? — гаркает на ухо. — Хилый вроде, но мясцо есть.
— Так, по-мелочи, занимались с пацанами во дворе.
— Видал, Федо, какой у меня брательник? Хорош на морду, а? В мать пошёл, — отодвигается и хлопает меня по щеке.
— Откормить надо, — хрипит тот в ответ.
— Откормим. Не, ну ты глянь на него. От девок, небось, отбоя нет, а? — Егор улыбается. Но улыбка эта больше похожа на хищный оскал. — Это кент мой, кстати. Познакомься. Отвезёт нас до хаты. Моя тачка в ремонте.
— Данила.
— Федя.
Обмениваемся рукопожатием.
Не знаю почему, но этот мутный тип мне уже автоматом не нравится.
— Погнали. Отпразднуем твоё возвращение, — Егор закидывает свою ручищу мне на плечо.
— Можем заехать в одно место?
— Потом давай? На днях.
— Нет. Сразу.
Снова пересекаемся взглядами, и он в итоге кивает. Понял, о чём прошу.
Там же, на вокзале, покупаю цветы. Симпатичный букет из мелких, нежно-розовых роз.
— Полтора косаря за веник. Ты долбанулся? — возмущается Егор.
— Мать такие любила, — коротко бросаю в ответ.
И даже выращивала под окнами. Но брат, похоже, этого не помнит.
— Откуда бабло? — интересуется уже в машине.
— Подрабатывал грузчиком.
— А, вон оно чё.
— Куда едем? — влезает в наш диалог его друг.
— На кладбище. Слышь, Данила, а чё с твоей мордой? Получил от кого-то? Прессанули?
Синяки цветут пышным цветом. Конечно, он не мог не спросить.
— Да нет, всё нормально.
— Сдачи-то дал? — уточняет хмуро.
— Изначально этот конфликт я спровоцировал.
— А вот это уже неплохо, — усмехается он. — Федо, Левша звонил?
Пока они разговаривают между собой, непрерывно смотрю в окно.
Море.
Как я мечтал к нему вернуться…
Сегодня пойду плавать однозначно.
— Приехали, — минут пятнадцать спустя информирует Хриплый.
Выбираемся с Егором из машины.
— Помнишь, куда нам идти? — достаёт солнцезащитные очки.
— Да.
Мне удивительно, что он не помнит.
Не приходил сюда, что ли?
Убеждаюсь в этом, когда находим могилу родителей. Надо сказать, с трудом. Потому что всё поросло сорняком. Краска на калитке облупилась и выцвела.
— Ты не был у них? — в шоке от того, что вижу.
— Не было времени. Я уезжал в Сочи по делам.
— Что ни дня свободного не было? — вырываю руками бурьян, заслонивший памятник.
— Поверь, Данила, им уже всё равно, — садится на покосившуюся лавочку.
— Мне не всё равно. Надо навести здесь порядок, — достаю из рюкзака одну из своих футболок и бутылку воды.
— Наведём, брат, — наблюдает за тем, как я кладу цветы, протираю чёрный мрамор и отхожу назад.
С камня, покрытого многолетним слоем пыли, на нас смотрят мать и отец. Пожалуй, самая красивая пара, которую я когда-либо видел.
— Скучаешь по ним, Малой?
— Да, — убираю руки в карманы.
— А отомстить хочешь? — спрашивает вдруг.
Поворачиваюсь к нему. В недоумении вскидываю бровь.
— Чего?
— Я говорю, отомстить за них хочешь? — чеканит
