ОНА (помолчав): Ну… Нинка!.. Ну… стерлядь!..
ОНА: Вот уж истинно – лучшая подруга!
МУЖ: Когда у нас с ней было… Ну… тогда… Она мне в любви призналась. Ия – тогда! – ей сказал, что, дескать, не смогу уйти от тебя и от детей.
ОНА: Ну? И что же изменилось с тех пор?
МУЖ: А то и изменилось! Конечно, второй такой, как ты, я уже не найду, это ясно… Но зато – я точно знаю, что уж Нинка-то при живом муже ни к какому приблудному алкашу в койку не залезет…
ОНА: К тебе-то – при живом муже – залезла!
МУЖ: Это другое. Это любовь!
ОНА: А у меня что? Случка?!
МУЖ: А вот это меня уже не интересует.
ОНА: Ну хорошо. Ты – психиатр, ты всё продумал, взвесил, отмерил… А как же я?
МУЖ: А что ты? Ты у меня девушка сильная, гордая. Ты же не будешь ломать руки и орать дурным голосом: «Вернись, я всё прощу!».
ОНА: «Не ломайте рук, я буду ломать вам сердце…». Нет, не буду.
МУЖ: Да нет никакой шекспировской трагедии! В конце концов: алкашей много, а ты – одна!
МУЖ: Э-э, нет! Ещё один аспект. Дети. Надеюсь, ты разрешишь мне с ними видеться хотя бы раз в неделю?
ОНА: Безусловно. Но только в моё отсутствие. МУЖ: Понятное дело.
ОНА: Вон, сволочь!
МУЖ: Ну вот теперь… кажется – всё…
Встает, берет чемоданы, у самой двери вдруг останавливается, говорит, не поворачиваясь.
Ах, да!.. Прости, чуть не забыл… Я люблю тебя. Прощай.
Ушел; хлопнула дверь.
ОНА (увидев два налитых стакана, залпом осушает сначала один, потом – другой; внезапно пускается в пляс, вскрикивая):
Ух, ты! Ах, ты!.. Все мы – алконавты!
Ух, ты! Ах, ты!.. Все мы – алконавты!..
Ух, ты! Ах, ты!.. Все мы – алконавты!..
Покачнулась, медленно сползла на пол.
Ну, вот и всё… И – в спину ветерок!
И цель опять, как в детстве, – далека…
Да, я любила. Но любовь – не впрок!
Ну… был дружок. И – нет уже дружка…
Зачем всё это? Пустяки! Стихи…
О Господи! Прости мои грехи!..
Телефонный звонок, настойчивый; Она сначала не реагирует, потом все же снимает трубку.
Ну? Что ещё?.. Что надо?.. Кого?.. Нет. Его нет и больше не будет… Да нет, не ошиблись… А кто это?.. A-а!.. Поняла… Привет от Хайдеггера! И – от Заратустры!.. Как там? «Судьба, дескать, решит…» – чевой-то там такое… Да в курсе, в курсе… Вы – тот, что понапористее и посимпатичней… А вы, собственно, где?.. Здесь, в подъезде?.. Ну так поднимайтесь! Нет-нет, всё очень удобно. Прямо на третий этаж… Да ладно – чего там? Давай – без чинов… У меня есть водка, и… и я одна.
Кладет трубку, с трудом встает, выходит; через минуту возвращается с новой бутылкой водки и банкой маринованных огурцов.
Вот так…
Звонок в дверь.
Вот так?
Звонок в дверь.
Вот так!
Садится; звонок в дверь.
Вот так?
Настойчивый звонок в дверь.
Вот так?!..
Занавес.
КОНЕЦ ПЬЕСЫ
1997 г.
Лебединая песня
Драма-бенефис в 2-х действиях
Пора. Ухожу под занавес.
Последняя сыграна роль.
Вниманием не бАловали.
Спасибо – за хлеб и соль!..
Спасибо за то, что – слушали
И видели – не меня…
Спасибо за то, что не верили,
Когда я кричал: – Коня!.
Николай Одоев
АНТОН ЧЕХОВ
(С включениями из СОФОКЛА, ШЕКСПИРА, ГЕТЕ, А. ГРИБОЕДОВА, ПУШКИНА, А. ОСТРОВСКОГО, ДОСТОЕВСКОГО, А. СУХОВО-КОБЫЛИНА, М. ЧАЙКОВСКОГО, А. ТИНЯКОВА, И. ГУМИЛЕВА, ЛОРКИ, Л. МАРТЫНОВА, В. ГЕРМАНА)
Светловидов, старый актёр
Никита Иванович, суфлёр
Мефистофель, дух зла, он же – Призрак из «Гамлета»
Антигона
Тарелкин
Монах
Анна, она же Донна Анна
Иокаста
Вестник
Германн
Катерина, она же – Гертруда
Полоний
Марина Мнишек
Приезжий
Мишка, посыльный
Носильщики из похоронной процессии,
попутчики Приезжего,
духи (кордебалет)
Пустая сцена театра. Направо – ряд дверей, ведущих в актерские уборные. Левый план и глубина сцены завалены декорационным хламом. Посреди сцены – опрокинутый табурет.
Ночь. Темно.
Пауза.
Потом из суфлерской будки медленно высовывается рука с горящей свечой. Вслед за тем появляется и вся фигура суфлера.
СУФЛЕР (глядя в зал):…Ну вот… Кажется, все ушли из театра. Двери заперли. Тишина… Можно бедному суфлёру вылезти из своей будки и отправиться на свой любимый диванчик в последней гримёрной… Кто ночует в театре? Только крысы и я. Крысам – сам Бог велел здесь жить, а мне – судьба!.. В сущности, я – такая же старая театральная крыса, как и все прочие. Впрочем – каждому своё: крысам – сцена, а мне – диванчик в гримуборной. Им – наступила пора трудов праведных, а мне – отдыха от них… Всё-таки, я – человек… как-никак… И, к тому же, я наработался сегодня… засну – без задних ног…
Идет вглубь сцены и оглядывается.
Спокойной ночи, крысы! Адью!..
Посылает им воздушный поцелуй и уходит в дальнюю дверь.
Вдруг раздается отчетливый гитарный аккорд.
Неведомый луч света пробегает по сцене. Видно, как из щелей люка начинает обильно пробиваться клубящийся дым. Крышка люка подымается. Появляется Мефистофель в плаще и с гитарой. Выходит на сцену и, оглядевшись, взбирается вверх по декорациям. Расположившись где-то над сценой, он поет песню, аккомпанируя себе на гитаре.
Когда уснут кулисы,
А рампу скроет дым,
На сцену выйдут крысы
Всем племенем своим…
Средь хлама декораций,
Средь всякого тряпья
Хлопочут, копошатся
Зубастые друзья!..
Не только пишу ищут
И реквизит грызут…
В сценическом жилище
У них актёрский зуд!
Вот крыса молодая
Нашла себе перо
И, в танце припадая,
Так крУжится хитрО…
Не более аршина
КрысЕц нашёл венец, —
И вот король мышиный
На троне наконец!
Он скалит зубы властно,
Он подданным грозит…
Но вот соперник страстно
Властителю дерзит.
Тут – два уже в комплоте…
Но – сломлен бунт!
Они – Увы! – на эшафоте
Свои кончают дни…
Так каждой ночью – тише,
Чем бенефис земной, —
Играют драму мыши
И крысы предо мной!..
Внезапно распахивается ближайшая дверь артистических комнат, и в ней появляется Светловидов в костюме Фауста и в подпитии.
СВЕТЛОВИДОВ (Мефистофелю):
МЕФИСТОФЕЛЬ (спустившись с декораций):
Мелочный вопрос
Для Фауста, что безразличен к слову,
Но к делу лишь относится всерьёз
И смотрит в корень, в суть вещей,
в основу…
СВЕТЛОВИДОВ:
Однако же, особый атрибут
У вас обычно явствует из кличек:
«Мышиный царь», «Лукавый», «Враг»,
«Обидчик»…
Смотря, как каждого из вас зовут.
Ты – кто?
МЕФИСТОФЕЛЬ:
Часть Силы той, что по уму
Творит добро, желая зла всему.
СВЕТЛОВИДОВ:
Нельзя ль попроще это передать?
МЕФИСТОФЕЛЬ:
Я – дух, всегда привыкший отрицать.
И – с основаньем: ничего не надо!
Нет в мире вещи, стоящей пощады.
Творенье – не годится никуда.
Итак… Я – то, что ваша мысль связала
С понятьем разрушенья, зла, вреда…
Вот прирождённое моё начало,
Моя среда…
СВЕТЛОВИДОВ (смерив его взглядом):
Ты говоришь, ты – часть, но сам ты весь
Стоишь передо мною здесь!
МЕФИСТОФЕЛЬ:
Я верен скромной правде. Только спесь
Людская ваша с самомненьем смелым
Себя считает вместо части – целым.
Об этом можно будет боле зрело
Схватиться в следующий раз.
Теперь позволь мне удалиться.
СВЕТЛОВИДОВ:
Прощай, располагай собой!..
Знакомый с тем, что ты за птица,
Прошу покорно в час любой.
Ступай. В твоём распоряженьи
Окно, и дверь, и дымоход…
МЕФИСТОФЕЛЬ:
Я… в некотором затрудненьи.
Мне ухнуть в яму не даёт
Фигура… здесь… под люка рамой…
Показывает.
СВЕТЛОВИДОВ (смотрит):
Ты испугался пентаграммы?
Она – по-нашему – звезда…
Каким же образом тогда
Вошёл ты через люк сюда?
Как оплошал такой пройдоха?
МЕФИСТОФЕЛЬ:
