ЭХО: Старость, старость, старость, старость, старость!..
Пауза.
СВЕТЛОВИДОВ: Старость… Как ни финти, как ни храбрись и ни ломай дурака, а уж жизнь прожита… Шестьдесят восемь лет уже тю-тю, моё почтение! Не воротишь… Всё уже выпито из бутылки, и осталось чуть-чуть, на донышке… Осталась – одна гуща… Так-то… Такие-то дела, Васюша… Хочешь – не хочешь, а роль мертвеца пора уже репетировать.
За его спиной в луче света возникает Тарелкин.
ТАРЕЛКИН: Решено!.. Не хочу жить… Нужда меня заела, кредиторы истерзали, начальство вогнало в гроб!.. Умру!.. Но не так умру, как всякая загнанная лошадь умирает: взял, да так, как дурак, по закону природы и помер… Нет!.. А умру наперекор и закону, и природе; умру себе в сласть и удовольствие; умру так, как никто не умирал!.. Эх!..
Со свистом и хохотом пропадает.
СВЕТЛОВИДОВ (съежившись под этим хохотом и не оглядываясь): Смерть-матушка не за горами…
Выходит на авансцену, смотря в зал.
Однако, служил я на сцене сорок пять лет, а театр вижу ночью, кажется, только в первый раз… Да, в первый раз… А ведь курьёзно, волк его заешь!..
Всматривается в темноту.
Театр в ночи кажется мне каким-то колдовским местом, где словно духи живут, притаились под ворохом декораций… Актёры ушли, а души их (роли, ими произносимые) словно живут ещё, шуршат кулисами. Половицами скрипят… Где-то тут и моя душа скрипит – отдельно от меня… Пока я сплю, забывшись пьяным сном… Она всё бормочет чужие слова, живёт чьей-то жизнью, страдает чужими страданиями… Словно призраки, бродят оставленные без присмотра роли: убийцы, сказочники, короли… Шепчут стихами Шекспира, тирадами Грибоедова, интонациями Щепкина, Станиславского, Вахтангова… Вздыхает в углу старый рояль, и клавиши его судорожно вздрагивают, вспоминая гремевшую на балу у Фамусова мазурку…
Подходит к рампе, всматривается в зрительный зал.
Ничего не видать… Ну суфлёрскую будку немножко видно… Вот эту литерную ложу, пюпитр… А всё остальное – тьма! Чёрная бездонная яма, точно могила, в которой прячется сама смерть. Брр!.. Холодно! Из залы дует, как из каминной трубы… Вот где самое настоящее место духов вызывать!
(Кричит)
Э-ге-ге-гей!..
Вдали, в другом луче света, появляется Призрак.
ПРИЗРАК (отвечает таким же криком) Э-ге-ге-ге-ге-гей!..
СВЕТЛОВИДОВ (призраку):
Куда меня ты хочешь завести?
Здесь говори. Я далее не двинусь.
ПРИЗРАК:
СВЕТЛОВИДОВ:
ПРИЗРАК:
Почти
Уж наступил тот час, когда я должен
Мучительному серному огню
Себя вернуть…
СВЕТЛОВИДОВ:
ПРИЗРАК:
Жалеть меня не надо. Обрати лишь
Свой слух со всем вниманием к тому,
Что я открою.
СВЕТЛОВИДОВ:
Говори. А я
Обязан это выслушать.
ПРИЗРАК:
А также —
Обязан отомстить, когда услышишь.
СВЕТЛОВИДОВ:
ПРИЗРАК:
Дух твоего отца,
Приговорён я Нашим Судиёй
В ночи бродить, а днём – гореть в огне,
Пока все нечестивые деянья,
Свершённые в мои земные дни,
Не вЫжгутся, не вычистятся напрочь…
Когда б мне не было запрещено
Рассказывать о тайнах моего
Тюремного жилища, я бы мог
Такую повесть пред тобой излить,
Что самое незначащее слово
Её способно б было уязвить
Глубь сердца твоего, кровь молодую,
Горячую – оледенить, заставить
Глаза, как звёзды от небесных сфер,
Отторгнуться от собственных их впадин,
Сплетённые и спутанные кудри
Твои – разъединить и каждый волос
Отдельный водрузить стоймя, как иглы
На раздражённом дикобрАзе… Но —
Увы! – секреты Вечности не могут
Земным ушам из плоти и из крови
Доверены быть. Слушай, слушай, слушай!
Когда отца родного ты любил…
СВЕТЛОВИДОВ:
ПРИЗРАК:
Отомсти… О! Отомсти…
Ты понял? Отомсти же за его
Подлейшее и – самое средь всех
Других – бесчеловечное убийство!
СВЕТЛОВИДОВ:
ПРИЗРАК:
Убийство и всегда
Деяние подлейшее – и в лучшем
Из вариантов… Но вот это вот!..
Вот это – всех подлее! Всех подлее,
Необъяснимей и бесчеловечней!..
СВЕТЛОВИДОВ:
О, дай, дай поскорее мне узнать
Про это, чтобы я – на крыльях, быстрых,
Как у молитвы или у любовной
Мечты, – мог понестись к моему мщенью!
ПРИЗРАК (сбрасывает балахон и оказывается Мефистофелем):
Я вижу: ты – готов! Да, ты – готов!
Попался?.. Ты – готов. Да и тебе
Бесчувственнее б надо было быть,
Чем тот лопух, бурьян, что безмятежно
Пустил ростки на Леты берегу,
Реки забвенья в вечном царстве мёртвых,
Чтобы тебя могло не всколыхнуть
Такое…
СВЕТЛОВИДОВ: Какое «этакое»?
МЕФИСТОФЕЛЬ: Ты что – «Гамлета» не читал? «Актёр» – называется…
СВЕТЛОВИДОВ: Пошёл ты к чёрту!
МЕФИСТОФЕЛЬ: Неостроумно. Я ведь и есть чёрт…
СВЕТЛОВИДОВ: Тогда – к Богу!
МЕФИСТОФЕЛЬ: Интересная мысль!.. А-ну, давай попробуем… Надень-ка вот это…
Надевает на него свой балахон и маску Призрака.
О Господи! И Вы – меж нами?..
За справкой о земле?
СВЕТЛОВИДОВ (в облике Бога):
Что с ней?
МЕФИСТОФЕЛЬ:
Пред Вашим взором я смирней
Овцы и не богат словами…
Что б мог сказать я о мирах?
Я – лишь о мУках человека…
Показывает в зрительный зал.
Смешной божок земли,
При Ваших всех дарах
Чудак такой же он, как был вначале века.
Позвольте Вам по-свойски намекнуть:
Он, может быть, и лучше б жил чуть-чуть…
Да, лучше б жил чуть-чуть, не озари
Его Вы Божьей искрой изнутри…
СВЕТЛОВИДОВ:
Что-что?! Ты текст не ври!..
Ты Мне не ври!
МЕФИСТОФЕЛЬ:
Клянусь!
Прижимает руки к груди.
Он эту искру «разумом» зовёт.
Но разум у него – на что идёт?
СВЕТЛОВИДОВ:
МЕФИСТОФЕЛЬ:
Его он смог употребить
Лишь на одно: чтоб из скотов скотиной быть!
СВЕТЛОВИДОВ:
И это – всё? Опять ты за своё!..
Лишь жалобы да вечное нытьё!
Вишь: на земле всё для тебя не так!..
МЕФИСТОФЕЛЬ:
Да, Господи! Тут – беспросветный мрак!
Показывает на зал.
Людишки так, несчастные, жалкИ,
Что даже мне их мучить – не с руки.
Они себя замучают скорей
Нелепой конкуренцией своей…
СВЕТЛОВИДОВ:
И ты, блин, антирыночник, злодей!
МЕФИСТОФЕЛЬ:
Помилуйте! Всё приписать врагу?..
СВЕТЛОВИДОВ:
МЕФИСТОФЕЛЬ:
СВЕТЛОВИДОВ:
МЕФИСТОФЕЛЬ:
СВЕТЛОВИДОВ:
МЕФИСТОФЕЛЬ:
Ну что ж… Он жив – воистину не брюхом,
Питается одним бессмертным духом…
Влечёт его в бескрайность некий зуд.
Его осознаёт он лишь отчасти.
То звёзды с неба надобны для счастья
Ему, то – на земле сладчайший блуд!..
Однако, ни одно и ни другое
Никак не поселяет в нём покоя.
СВЕТЛОВИДОВ:
Пусть наплутал он много, Мне служа,
Я перспективу, всё ж, ему открою.
Садовник тонким лезвием ножа
Соединит дичок с привоем!
Так для коня важней всего вожжа…
МЕФИСТОФЕЛЬ:
А вот и нет! Раздолье даровое!..
На что поспорим: он от Вас уйдёт!
Коль мне на то дадите полномочья,
Я отобью его у Вас воочью.
СВЕТЛОВИДОВ:
Пока он жив и на земле живёт,
Тебе никак не будет в том преграды.
А человек – настолько скот,
Насколько надобны ему услады…
МЕФИСТОФЕЛЬ:
О, я Вам благодарен бесконечно!
Кто – мёртв, тот – мёртв, а мне подай
живца!
Что дорожит сей жизнию беспечной
И жаждет отдаления конца.
А мёртвый – что? Тлен мне не по нутру…
Как с мышкой кот, сыграть свою игру!
СВЕТЛОВИДОВ:
