надоели! Давайте, выматывайтесь оба! Вы два сапога пара! И еще (
показывает на стол), заберите ваше барахло! Спрячьтесь в каком-нибудь подвале, пейте и рассказывайте друг другу, какие вы смелые парни!
Шмидт. Ладно, ладно! Ты сегодня какая-то язвительная, куколка!
Анна. Да неужели? А почему бы и нет? Поглядите на себя, вы, два сверхчеловека, как вы тут стоите – вы (Шмидту) так мужественны, что сразу хватаетесь за пушку! Спрячьте эту штуку, не будьте смешным!
С этого момента диалог очень быстрый, как дуэль.
Шмидт. У тебя поубавится разговорчивости, когда придут русские. Тогда ты приползешь и будешь молить Отто о защите.
Анна. О защите? Вас? Да вы с ума сошли! Вам самому понадобится защита!
Шмидт. Мне? Мне – нет. У меня есть документы. Единственный, кто окажется в дерьме, – это Фольмер. Говорят, лагерь в Сибири не самое уютное место.
Росс. Уютнее, чем виселица, обершарфюрер Шмидт.
Шмидт (самодовольно). Шмидт? Впервые о таком слышу. Меня зовут Йозеф Хольманн.
Росс (вздрагивает). Йозеф Хольманн?
Шмидт. Вам знакомо это имя?
Росс (берет себя в руки). Нет.
Шмидт. Прекрасное имя. К тому же настоящее. Более настоящее, чем ваше.
Росс. А разве имя может быть более настоящим и менее настоящим?
Шмидт. Зависит от документов, которые его подтверждают. По этому признаку ваше имя ничего не стоит. Или вы нашли свои документы?
Росс. А есть смысл сейчас их находить? Разве вы только что не потеряли свои?
Шмидт. Поменял! Это огромная разница. Примерно такая же, как между жизнью и смертью.
Анна (показывает на его револьвер). А револьвер? Он не противоречит вашим документам?
Шмидт (смотрит на нее). Умница, как всегда.
Росс. Вы видели белые флаги на улице, Шмидт? Времена меняются. Всякий пойманный с оружием в руках будет расстрелян. И нашими, и русскими.
Шмидт. Только не я. Мы еще здесь. Вы слышали, что министр пропаганды приказал обстрелять улицы, на которых вывешены белые флаги, из пушек?
Анна. У него столько лишних пушек?
Шмидт (с улыбкой). Все еще шутишь? Рано, пташечка, запела, как бы кошечка не съела.
Анна. Теперь кошки есть разные.
Шмидт. Конечно, ангел мой. Я еще вчера это заметил, вы обладаете умением убеждать. Мои комплименты! Молодой человек, который был тут вчера вместе со мной, сегодня застрелился.
Анна. Кто? Мимоза?
Шмидт. Нет, второй. Мак. Тот, у которого героическая мать.
Анна. Этот малыш?
Шмидт кивает.
Анна. Бедный мальчик!
Шмидт. Очевидно, ты разрушила его представление о мире. Идеалисты – хрупкий народ. (Садится на постель.) Так, а теперь давайте сменим тему. Здесь не жил некто по фамилии Вильке?
Анна (в изумлении смотрит на него). Вильке?
Шмидт. Да или нет?
Анна. Да. Что с ним?
Шмидт. Тебя это интересует, да?
Анна не отвечает.
Шмидт. Вильке был арестован. Как государственный преступник. Донос поступил отсюда. От кого-то по фамилии Вальтер. Верно, фрау Вальтер?
Анна. Вы хорошо информированы.
Шмидт. А кому и быть хорошо информированным, как не мне? Думаешь, я пришел сюда просто так, на авось? Еще вчера вечером все разузнал про тебя. Наверное, иначе и не пришел бы. Такой донос – как ты думаешь, он заинтересует русских?
Анна молчит.
Росс. С военной точки зрения – вряд ли.
Шмидт. Но, может быть, с человеческой. Донос на антифашиста!
Росс. И вы можете это доказать?
Шмидт (улыбается, кивает). Я даже захватил доказательства с собой. Копию протокола. Вы же знаете, мы, немцы, – ужасные бюрократы. (Лезет в карман, на секунду показывает документы.) Бумаги! Ценные бумаги! Сегодня без документов никуда. Например, вы, Фольмер, мертвы и сами об этом не знаете. (Смеется.) Смешно, правда?
Анна. Что случилось с Вильке?
Шмидт (равнодушно). Как всегда, куколка. Сердечный приступ во сне.
Анна. О-о…
Шмидт. Да, одного ты довела до самоубийства, на второго донесла. Что тебе нравится больше?
Росс (у окна). Вон идет патруль СС.
Шмидт. Что? Сюда?
Росс. Боитесь с ним встретиться?
Шмидт (резко). Осторожно, Фольмер! Одно слово – и…
Росс. Вам не особенно хочется встречаться с ним, правда, Шмидт?
Шмидт. А вам хочется? Или вам охота, чтобы вас сейчас повесили?
Росс. Нет, Шмидт.
Шмидт (резко). Забудьте Шмидта. Его больше нет.
Анна (быстро). И для СС тоже?
Шмидт. Кое-кто не в меру любопытный уже умер раньше времени. (Идет к окну, отталкивает Росса, смотрит на улицу.)
Анна. И эсэсовцы тоже?
Шмидт (подходит к столу. Берет что-то, ест). Любовь моя, я не единственный, кто решил сейчас соскочить. За эту неделю несколько тысяч фанатичных партайгеноссе ушли в подполье. Через три дня официально больше не будет ни одного нациста. А те, кто останется, скажут, они принимали в чем-то участие, только чтобы предотвратить худшее. Невозможно расстрелять нас всех – да и найти нас будет трудно, об этом уже позаботились. Мы вернемся! Зарубите себе это на вашем хорошеньком носике!
Анна смеется.
Шмидт. Что тут смешного?
Анна. Я иногда смеюсь без причины – иначе давно умерла бы. (Глядит на Шмидта.) Итак, вы прикрыты с обеих сторон – даже когда придут русские?
Шмидт. Когда придут русские, мне будет даже намного лучше, чем вам. Я не солдат. И я не предавал антифашиста Вильке. Лучше попросите меня не выдавать вас.
Росс. Что?
Шмидт (самодовольно). Я здесь единственный совершенно безупречный человек. Заключенный концлагеря с документами. Такими хорошими, что могу жить совершенно открыто. Документы с отпечатками пальцев и фотографиями. Естественно, моими. Я даже занесен в списки концлагеря. Допросы только подтвердят мою подлинность. (Торжествующе.) Документы, Фольмер! Документы! Мы живем в эпоху документов!
С улицы доносятся выстрелы и крики.
Одиннадцатая сцена
Те же и Грета.
Грета (врывается в комнату). Они стреляют по окнам.
Шмидт. Кто?
Грета. Эсэсовцы.
Шмидт. Кто?
Грета. О, обершарфюрер! В гражданском?
Шмидт. Это вас не касается. Кто стреляет?
Росс (у окна). Эсэсовцы стреляют по окнам, на которых висят белые флаги.
Грета (Шмидту). В гражданском? Что случилось?
Шмидт. Буду стрелять, если скажете хоть одно неверное слово! (Грете.) Вы меня не знаете! Понятно?
Грета видит револьвер. Кивает.
Шмидт. Вы меня когда-нибудь видели?
Грета. Никогда.
Шмидт. Никогда! Кто будет держать рот на замке, останется в живых. Кто будет болтать – застрелю… (Показывает на свой револьвер.) Понятно?
Грета. Я – могила. И всегда была. В наше-то время!
Шмидт (с угрозой). Мы вернемся! Это ясно?
Грета. Ясно! Но куда нам деться до того?
Анна. Идите на станцию «Зообункер», там тысячи людей. (Смотрит на Шмидта.) Там ни на кого
