class="p1">Анна. Нет. На соучастии. Он говорит, что это я рассказала ему то, за что Вильке попал в лагерь.
Росс. А ты это сделала?
Анна. Да. Я доверяла ему.
Росс. А Вильке доверял тебе?
Анна. Да. (С силой.) Зачем ты все это спрашиваешь? Это случилось, я этого не хотела, но это случилось, и из-за этого Вильке предали, а я об этом и не подозревала; я это все знаю, и я хотела все это забыть, а теперь появляетесь вы, мученики, и боретесь, и кричите правду, и снова все раскапываете! Кто из нас мог предположить раньше, что может быть такая большая подлость и такой сильный страх? Просто мир был другим, были вера, и любовь, и доверие. Так мы выросли и так жили, пока на нас не напала эта проказа, которая покрыла и сожрала все, и уже никто больше не доверяет своим близким и даже самому себе.
Росс. Даже самому себе?
Анна (тихо). Да. (Помолчав.) Мой отец умер, когда я была совсем девочкой. Он был старый, и я мало знаю про него. Но один вечер я помню. Он был уже болен. Я сидела у него. Тут он вдруг сказал мне: «Тебе повезло, дочка, ты родилась в двадцатом веке – в веке свободы, культуры и гуманизма». (Гневно смеется.) И позднее, в школе, меня учили, что появление людей вроде Аттилы и Чингисхана больше невозможно.
Росс (подходит к Анне. Кладет руку ей на плечо). Мы их превзошли. (Они стоят у окна. Внезапно он отпускает ее; пригнувшись, смотрит в окно.) Это старик Кёрнер? Вон, выходит из дома?
Анна. Да.
Росс (наблюдает за Кёрнером. Пристраивается у окна так, чтобы можно было опереться рукой и прицелиться). Как ты думаешь, он пошел за патрулем?
Анна. От него всего можно ожидать. Почему ты спрашиваешь?
Росс (достает револьвер). Грета что-то об этом говорила.
Анна. Не стреляй!
Росс. Никто даже не пошевелится, если я выстрелю. (Наблюдает за Кёрнером.)
Анна (испуганно). Позови его сюда! Может, удастся с ним договориться!
Росс (не слушает ее, наблюдает). Теперь он идет к фонарю… Разглядывает асфальт под фонарем… Там, куда упал Кох… (Наблюдает.) Возвращается в дом… (Выпрямляется.)
Анна (внимательно смотрит на Росса). Ты бы выстрелил?
Росс. А что мне остается?
Анна не отвечает. Пристально смотрит на него.
Росс (чувствует это. Поворачивается к ней, понимает, что она имеет в виду. Горько улыбается). Век культуры и гуманизма – ты об этом? Да, мы тоже, мы тоже это учили.
Анна (шепотом). Выбрось револьвер.
Росс опускает револьвер в карман.
Анна. Если его найдут русские…
Росс (отрицательно качает головой. Мягко). Анна, за последние десять лет я впервые не совсем беззащитен. (Достает револьвер, гладит его.) Знаешь, что это значит для меня? Жизнь! Я больше не скотина, которую ведут на убой. Я могу обороняться.
Анна (тихо). Это смерть. И всегда останется смертью. Выбрось его. Он тебе больше не нужен.
Росс. Он мне нужен, пока не войдут первые русские танки. (Мягко.) А потом я его выкину, Анна, и поверю в то, что начинается заново все, о чем говорил твой отец, – что больше не нужно оружия, чтобы остаться в живых…
Шестая сцена
Анна, Росс, Грета.
Грета (влетает в комнату). Началось! Фрау Роде! Это ужасно!
Анна. Позовите акушерку. Не знаете, где ее можно найти?
Грета. Знаю – если только она еще там. Но кто-то должен в это время побыть с фрау Роде. Она умирает…
Анна. Она не умирает. Она рождает новую жизнь. Попросите фрау Кёрнер снизу… Она наверняка знает, что делать. (Провожает Грету до двери.)
Грета. Но выглядит так, словно она умирает…
Анна. Да, это всегда так выглядит. (Грета уходит.)
Седьмая сцена
Анна, Росс.
Анна (отходит от двери). Ребенок. Для чего?
Росс. Для следующей мировой войны.
Анна. Больше не должно быть войн!
Росс. Лет двадцать пять тому назад все думали, что одна мировая война – вполне достаточная наука для одного поколения. И вот, еще не кончилась вторая, но уже ясно, что будет и третья. Мы же должны отвоевать то, что сейчас потеряем!
Слышны шаги на лестнице.
Анна (спрашивает через дверь). Она пришла?
Грета (голос из-за двери). Да, фрау Кёрнер.
Фрау Кёрнер (за дверью). Не торопитесь. Времени достаточно.
Росс (быстро спрашивает). Ваш муж внизу, фрау Кёрнер?
Фрау Кёрнер (за дверью). Кёрнер? Да, пока еще дома. Но скоро уходит. Ему еще куда-то надо.
Анна (запирает дверь, встает перед ней). Чего ты от него хочешь?
Росс. Я хочу ему сказать, что нет нужды доносить на меня.
Анна смотрит на него.
Росс. Я скажу ему, что СС вчера проверила мои документы. Все в порядке.
Анна (тихо). Оставь револьвер здесь.
Росс (мягко). Обещаю, я в последний раз беру его. Завтра он мне уже не понадобится. Может, даже сегодня. (Смотрит на нее.) Я не буду стрелять.
Анна. Тогда оставь его здесь. Скажи ему, русские всего в часе отсюда. Скажи, ему самому впору прятаться. Он послушает.
Росс смотрит на нее. Вынимает револьвер. Отдает ей.
Целует ее. Уходит.
Восьмая сцена
Анна.
Анна смотрит вслед Россу, проводит рукой по лбу, глядит на револьвер. Хочет его выбросить. Выглядывает из окна. Передумывает. Отходит от окна. Прячет револьвер в сумочку. Идет к зеркалу. Красит губы, внимательно изучает свое лицо. Достает пару других туфель, чулки. Берет чашку. Пьет.
Девятая сцена
Анна, Шмидт.
Дверь тихо открывается. Протискивается Шмидт. Он в гражданской одежде, кажется, что он выпил, но он не пьян, под мышкой у него завернутая бутылка.
Шмидт. Добрый день, куколка.
Анна (в первое мгновение не узнает его, потом пугается). Вы?
Шмидт. В натуральную величину. Отто Шмидт. Сегодня – даже кавалер. (Протягивает ей бутылку.) Прошу!
Анна. Чего вы хотите?
Шмидт. Ваш дружок смылся?
Анна. Какой дружок?
Шмидт. Ну, ваш кузен.
Анна (взяла себя в руки. Думает, что Шмидт пришел в гости. Пытается по-хорошему избавиться от него. Берет бутылку). Спасибо… Вы в гражданском… Господин Шмидт…
Шмидт. Да. Сам себе кажусь смешным. Полуодетым.
Анна. Вы оставили службу?
Шмидт. Как ваш кузен с потерянными документами? (Смеется.) Куколка, ты должна признать, вчера вечером я вел себя как кавалер. Мог бы забрать и его. Но – живи сам и давай жить другим. Счастливого пути!
Анна. А вы? Война кончилась?
Шмидт. Похоже на то, правда? Нет, еще не кончилась, куколка. Но идеи вашего кузена произвели на меня впечатление. Свалить в нужное
