Брут, Цезарь.
Мы, Цезарь, старые враги, однако
По-прежнему ты победитель мой
И думаешь, что ты счастливей Брута,
Тогда как Брут уверен, что тебя
Он менее несчастлив. Впрочем, что бы
Мы про себя ни думали, недуг,
Упадок, угнетенье — участь Рима.
Одно желанье нынче нас свело,
Но побужденья разные. Ты хочешь
Сказать мне что-то важное, когда
Не лгал Антоний. С важным разговором
И я пришел, надеясь, что дерзнешь
Ты выслушать меня.
Ко мне враждебен
Ты был всегда, но Бруту я не враг,
И никогда им не был, и не мог бы
При всем желанье стать. К тебе домой
Пришел бы с разговором я, однако
Боялся этим оскорбить тебя:
Ведь Брут женат на дочери Катона{68},
И Цезарю не место у него.
Поэтому сюда тебя просил я
Пожаловать. Ты видишь, я один,
Без ликторов, без помпы, равный Бруту
(С его соизволения) во всем.
Перед тобою не диктатор Рима,
Не человек, который разгромил
Непобедимого дотоль Помпея,
Не триумфатор…
Цезаря одна
Достойна свита — собственная доблесть,
В особенности, если предстает
Он перед Брутом. Счастлив ты, коль скоро
Обходишься не только без секир
И ликторов, но и без угрызений
И страха, вечного в тиранах!
Страх?
Не только сердце, но и слух мой слова
Не знает этого.
Его не знал
Великий Цезарь на полях сражений,
Но знает Цезарь в Риме, где теперь
Диктатор он. Он слишком благороден,
Чтоб это отрицать, и, не стыдясь,
Открыться может Бруту: этим только
Свое величье Цезарь подтвердит.
Давай начистоту, как нам обоим
Пристало. Многих в ужасе держать
Один не может без того, чтоб первым
Не трусить самому. Недалеко
Ходить за доказательствами. Брута
Ты можешь беспрепятственно убить:
Я не люблю тебя, ты это знаешь,
И низкому тщеславью твоему
Помехой стать могу. Но ты боишься,
Что нынче больше повредит тебе
Убийство Брута. Говорить со мною
Желаешь ты затем, что только страх
Тобою движет с неких пор. Возможно,
Ты сам о том не знаешь или знать
Не хочешь попросту.
Неблагодарный!..
А под Фарсалом не была ли жизнь
Твоя в моих руках?
Ты пьян от славы
И боем был разгорячен тогда.
Ты был велик. И чтобы быть великим,
Родился ты. Но здесь ты с каждым днем
Себя роняешь. Образумься, Цезарь.
Тираном кротким не родился ты,
Поверь…
Твои хвалы с хулою вкупе
Мне все же нравятся. Я так люблю
Тебя, что только Брутом быть хотел бы,
Когда бы не был Цезарем уже.
Ты можешь быть обоими, прибавив
Немало Бруту и самим собой
Оставив Цезаря. Любого можешь
Ты из великих римлян превзойти,
Став истинно великим: все зависит
Лишь от тебя. Отважься применить
Простое средство. Заклинаю первый
Тебя об этом я… Но ты молчишь?
О, ты прекрасно знаешь это средство:
Ты слышишь в сердце громогласный крик
Насущной правды. Откажись от козней,
Что даже в собственных глазах тебя
Роняют. Убедись, что подлой цели
Ты стал рабом. Быть Цезарем учись
У Брута. Если б ревновал я к славе
Твоей, ужель бы я тебя просил
Попрать мою? Я знаю правду: в Риме
По должности, по силе, по летам
Я меньше Цезаря, как меньше слава
Моя. И если самовоспарить
Способно имя Брута, то не раньше,
Чем разобьется вдребезги твое.
Все тот же тихий голос боязливый —
И потому не римский, что тебя
Иначе с неких пор не называет,
Как угнетатель Рима, Бруту роль
Его освободителя отводит.
Чтоб стать в действительности таковым,
Необходимо мне тебя низвергнуть
Или убить. Нелегок первый путь,
Но менее, чем ты считаешь, труден
Второй, и если б только о себе
Я думал, я б уже от господина
Избавился, но, римлянин, пекусь
О Риме я и потому взываю
К тебе, когда мой долг убить тебя.
Да, стать, как прежде, гражданином, Цезарь,
Послушавшись меня, обязан ты.
Ты первый, ты один способен Риму,
Скорей, чем Брут, свободу, славу, мир
Вернуть — все то, что у него ты отнял.
Вновь гражданин, тираном прояви
Себя в последний раз: законы в силе
Восстанови и навсегда отбей
У всех без исключения охоту
Тебе, тирану, подражать. Никто
Из римлян после этого не скажет,
Что в массе граждан растворился ты.
Скажи, себя ты ставишь ниже Суллы?{69}
Гораздо более, чем ты, жесток,
Проливший больше крови, гражданином
И Сулла стать дерзнул, и был велик.
Насколько же ты был бы выше Суллы
При том, что ты куда сильней его!
Иная слава ждет тебя, когда ты
По доброй воле силу и талант
Заждавшимся употребишь во благо,
Когда посмотришь трезво на себя,
Все сделав для того, чтоб в Рим вернуться
Ни цезари, ни суллы не могли.
Отважный юноша, в твоей искусной
И пылкой речи, к сожаленью, есть,
Быть может, правда. Убеждают сердце
Твои слова. И если ты себя
Считаешь меньше Цезаря, я вижу,
Я чувствую, насколько больше ты.
И то, что я сознался в этом первый,
Не оскорбившись, не рассвирепев,
Доказывает, что к тебе питаю
Я странную привязанность. Поверь,
Ты очень дорог мне, и я хотел бы,
Чтоб, завершая начатое мной,
Когда меня не станет, ты исправил
Мои просчеты. Месть парфянам дай
Прибавить Цезарю к его триумфам,
И он умрет счастливым. Столько лет
Я отдал битвам, что на поле брани
Единственно достоин встретить смерть.
Я допускаю, что лишил отчасти
Свободы Рим, зато воздал ему
Сторицею могуществом и славой,
И Рим об этом знает. Я умру,
И, осенен победами моими,
Ты устранишь ущерб, что я нанес
Ему. Не может больше делать ставку
Рим на меня. Добро, что сделать я
Хотел ему, отравлено всечасно
Бывало мной же причиненным злом.
Я на тебя надежды возлагаю:
Ты честным и великим был всегда
И римлянам величие и честность
Привить сумеешь. Как отец, с тобой
Я говорю… О, для меня ты больше,
Чем сын…
Твои слова не до конца
Понятны мне. Исключено, чтоб к власти
Твоей неправой приобщился я
Когда-нибудь. Однако ты о Риме
Почти как о наследстве говоришь
Своем?..
О, выслушай меня. Не в силах
Я более умалчивать о том,
Что отношение твое изменит
Ко мне.
Его изменишь ты, коль сам
Изменишься: победы над собою
Тебе лишь не хватает…
Ты другим,
Услышав тайну, станешь.
Я останусь,
Что б ни услышал, римлянином. Но
Продолжим разговор.
Ты не находишь,
О Брут, что то, как я с тобой держусь,
Мои глаза, слова, молчанье даже,
Все выдает безмерную любовь,
Что я к тебе питаю?
Да, я вижу
В тебе порыв, и человек за ним
Скорее, чем тиран, стоит как будто.
Но что он означает, не берусь
Судить.
А сам, скажи, какие чувства
Ко мне питаешь?
Зависть исключи,
А остальные — все поочередно.
Когда тиран закоренелый ты,
То ненависть и гнев; когда же снова
Ты человек и гражданин — любовь
И восхищенье. Что тебе угодней
Из этих чувств?
Любовь. И должен ты
Любить меня… Священными со мною
Ты связан узами.
Если мне не веришь,
То матери поверишь. Вот ее
Письмо. Я получил его в Фарсале.
Ты знаешь руку матери. Читай.
(читает письмо)
