Открыты коробки, ящики, раздают запасы, танцы, веселье.
Отто (Францу). Фюрер подражает тебе, Франц, он тоже женится!
– За здоровье молодых!
– Долго ждали, но кончилось все хорошо!
– Им обоим от этого уже мало толку.
– Это будет короткий и счастливый брак!
– Лучше в гробу, чем никогда!
– Ну, по крайней мере, родители Евы обрадуются, он снова сделал ее порядочной женщиной.
Вюст, Веннер.
Веннер. Уже привезли чиновника из бюро бракосочетаний.
Вюст. Меня от этого тошнит. И шампанское будет?
Веннер. Будет. А двух солдат из тех, что ездили за служащим бюро, убили по дороге.
Вюст. Двое мертвых… Только для того, чтобы он мог жениться…
Веннер. Это дешевая плата. Когда Грейму приказали лететь сюда, из сорока сопровождавших его самолетов было сбито больше тридцати. А ведь телеграммы вполне хватило бы…
Вюст. А пока здесь играют свадьбу, там все еще гибнут тысячи людей.
Служащий бюро бракосочетаний Вагнер, Гитлер, Ева Браун, Борман, Геббельс.
Вагнер (сидит за столом, пишет). Мой фюрер, я должен задать вопрос: вы оба арийцы?
Гитлер, Ева Браун. Да.
Вагнер. У вас нет заразных заболеваний?
Гитлер, Ева Браун. Нет.
Вагнер пишет.
– И вы, мой фюрер, объявляете Еву Браун…
Взрыв. Вагнер спрашивает Еву Браун. Она кивает, ее не слышно, только видно, как двигаются губы. Вагнер продолжает говорить под грохот взрывов. Дает Гитлеру ручку. Он подписывает.
Наезд камеры. Ева Браун подписывается: «Ева Б…» Вагнер делает ей знак. Ева Браун зачеркивает «Б», исправляет: «Ева Гитлер, урожденная Браун».
Узел связи.
РУССКИЕ НА ПЛОЩАДИ БЕЛЬ-АЛЬЯНС…
Свадебное застолье в личном кабинете Гитлера. Гитлер, его жена, супруги Геббельс, Фрау Кристиан, офицеры, шампанское, тосты.
Гитлер. У всех есть? (Раздает капсулы.)
Панорама: Берлин под обстрелом. Умирающие дети. Женщина с ребенком кричит:
– Воды! Воды!
Разбомбленная комната. На полу умирающий. Дым взрывов.
– Воды!
На комоде стоит радио.
Голос Геббельс а. Наш любимый фюрер во главе своих войск героически защищает Берлин…
Умирающий швыряет пустой стакан в радиоприемник…
Оргия эсэсовцев в столовой. Танцы, крики. Сцена с фрау Юнге по дороге к фюреру. Свет в кабинете зубного врача. Парочка на зубоврачебном кресле…
Бой в Берлине. Убитые, раненые.
– Воды… воды!
Бургдорф, Кребс. Пьяные, продолжают пить.
Борман (входит, мрачно). Русские взяли рейхстаг.
Кребс (смеется). Значит, он сгорит во второй раз. Первый раз его подожгли вы, второй раз – русские.
Бургдорф. А что делает фюрер?
Борман. Фюрер диктует завещание.
Бургдорф. А потом?
Борман. Фюрер примет яд и одновременно выстрелит в себя.
Кребс. Так, конечно, надежнее.
Борман. Сегодня вечером фюрер будет прощаться со своими сотрудниками.
Кребс (полупьяный). Зачем?
Бургдорф. Зачем? Так вежливее.
Кребс (у него заплетается язык). Я просто думал, это делают быстро, раз – и конец…
Бургдорф. Чушь, фюрер знает, к чему его обязывает его положение…
Станция метро «Шпиттельмаркт». Ютта стоит, смотрит, ищет – видит бурлящую воду. Бежит назад. Мы видим, как она сидит рядом со своей матерью. Тишина [86].
Бункер. Собрались все обитатели бункера.
Гитлер (появляется вместе с Евой Браун. Похож на призрака. Шепчет). Я не намерен живым сдаваться в плен к русским. Я лишаю себя жизни. И теперь говорю вам: прощайте. (Дает каждому руку. Шатаясь, выходит.)
Остальные стоят. Женщины вытирают глаза.
Ева Браун, Фрау Юнге. В комнате Евы Браун. Перед открытыми шкафами. Ева достает пальто из чернобурки. Платья.
Ева Браун. Красивое платье, правда?
Фрау Юнге. Да.
Ева Браун (смотрит на платья. Берет пальто). Возьмите. Мне оно больше не нужно. (Поднимает одно из платьев.) Мое свадебное платье… Я надену его к такому случаю… (Смотрит на остальные платья. Вешает их назад. Улыбается.) Странно – я же знаю, что они мне больше не понадобятся, и все равно не могу с ними расстаться… (Смотрит на фрау Юнге.) Возьмите себе, что захотите, потом, когда все случится, хорошо? Сейчас было бы слишком грустно отдать всё – словно меня уже нет…
Фрау Юнге. Да, да… (Плачет и обнимает ее.)
Ева Браун. И передайте от меня привет Мюнхену, когда вы отсюда выберетесь.
Коридоры в бункере. Люди встречаются друг с другом.
– Уже? – Отрицательное покачивание головой.
– Он это сделал? – Отрицательное покачивание головой.
– А когда? – Пожимание плечами.
– Он уже попрощался. Наверняка сегодня ночью.
Кребс, Бургдорф, Борман. Пьют.
Бургдорф. Еще нет?
Борман. Еще нет. С ним врач. Он хочет точно знать, как это сделать.
Бургдорф. Значит, еще сегодняшний вечер. Потом – конец.
Кребс. Что-то будет потом? Несчастная Германия. (Оглядывается.)
Геббельс (стоит у него за спиной). Несчастная Германия. Почему?
Кребс (запинается). Потому что…
Геббельс. Несчастная Германия! Несчастная Германия! Разрушена национал-социалистами, это вы имели в виду, да? Говорите правду!
Кребс. Я этого не думал.
Геббельс. Именно это вы и думали, не лгите! Вы и сотни тысяч так думают! Вы полагаете, я настолько глуп, что не знаю этого? А сейчас вам бы хотелось быстренько выйти из игры и сделать вид, что вы ничего не знали, да? Притвориться невинными детьми, которых использовали и изнасиловали, так? (Все резче.) Вас бы это устроило! Злые нацисты и невинный немецкий народ, и бедные, введенные в заблуждение генералы, которые подчинялись только потому, что их вынудили. Нет, ребята! Так легко вы не отделаетесь! Нас вместе возьмут в плен и вместе повесят! Вас никто не принуждал силой! Мы очень нравились вам, пока все шло хорошо! А кто нас выбрал? Это вы, вы выбрали нас – добровольно, никто вас не заставлял, мы пришли к власти легитимно! А кто встречал нас криками ликования, кто восторженно соглашался с нами, кому казались недостаточными любые заверения в преданности, раболепство, согласие и бесконечные аплодисменты, пока все шло хорошо? Вы привели нас в правительство, вы и немецкий народ, настолько трусливый, что он даже не пытается защитить своих женщин от бесчестия! Вы виноваты, вы и этот недостойный, ни к чему не способный народ! Не мы. Вначале вы приводите нас в правительство, а потом жалуетесь. Мы вас не обманывали. Мы с самого начала ясно заявили, чего мы хотим. Это вы нас обманули, вы и ваша несчастная Германия!
Все смотрят на него. Геббельс презрительно смеется и уходит.
Борман (глядит ему вслед). Пошел заканчивать свое завещание. Работает над ним уже весь день. Придумывает, как лучше соврать, чтобы потомки могли восхищаться им.
Бургдорф. А ты? Фюрер тоже пишет завещание.
Борман (сухо). Да. А я – нет.
Бургдорф. Ты собираешься жить?
Борман. О
