Шеф (просто). Нет, мсье. Это моя жена.
Дюплесси-Морле (смущенно). О! Простите. А можно было подумать, что…
Шеф (невозмутимо). Ее комната как раз над нами. Она сошла с ума пятнадцать лет назад. Из-за любви ко мне. А перед этим всю жизнь меня обманывала. Моя жена – старая неудавшаяся актриса. Она живет там взаперти посреди всякой дребедени, карт, пустых бутылок из-под виски и ржавых шприцев. Колется, впрочем, не без осторожности, чтобы забыться от своих несбывшихся театральных надежд и мнимых болезней. Она утверждает, что парализована. Ее врач в это не верит. Я тоже. Моя жена – старое, смешное, безобразное чудовище, и все здесь стараются забыть о ее существовании.
Люси (неожиданно кричит). Папа!
Шеф (продолжает, по-прежнему обращаясь к Дюплесси-Морле, который не знает, куда бы ему деться). Я познакомился с ней, когда она была молода и прелестна. Легкая как эльф! Как она танцевала! Какая была забавная! Какая нежная! Мы занимались любовью дни напролет. А теперь она кричит павлином и становится на четвереньки, когда у нее кончается виски. Вот такова-то она, любовь. А я пишу полицейские романы. Любопытно, не правда ли?
Дюплесси-Морле (не зная, что сказать). Как это все тяжко.
Шеф (невозмутимо). Еще бы. Тем более, что это ложь. Она меня никогда не любила. Как, впрочем, и я ее. Я ей тоже изменял, правда, не столько, сколько она, – это было выше моих сил, – но, в общем-то, почти столько же… (По-прежнему невозмутимо.) Любовь, как известно, правит миром.
Люси (кричит, чтобы заставить его замолчать). Папа!
Шеф (поворачивается к ней, злобно). Что – папа?
Пауза.
Мелюзина (раздраженная происходящим, Дюплесси-Морле). По-моему, нам пора уходить. Пусть уж они сами улаживают свои семейные дела.
Кривой (на протяжении некоторого времени с беспокойством смотрящий на часы). «Уходить»? Да, если б можно было уйти! Этак и все не прочь! Да про того-то забыли! (Поворачивается к Шефу.) Сейчас без четырех минут три, а он сказал в три ровно. Что будем делать, Шеф?
Все смотрят друг на друга, неожиданно возвращенные к реальности. Новый взрыв паники перед молчаливой дверью. И вдруг, покраснев, надувшись, неузнаваемо решительный, вскакивает Дюплесси-Морле.
Дюплесси-Морле. Что делать? Я реалист. У меня на заводах работает две с половиной тысячи человек. Я привык принимать решения. Я выдам его этому сицилийцу сам. И без всяких там угрызений совести. Речь идет о нашей жизни. Мы, промышленники, всегда четко знаем, чего хотим. (Берет револьвер, идет открывать дверь.) Мсье Грацциано! Мсье Грацциано! Не стреляйте. Сейчас я вам его… (Надвигается на Арчибальда, угрожая ему оружием.)
Арчибальд. Бросьте, бросьте это, мерзавец! Никакого чувства человеческой солидарности! Что у вас вместо сердца?
Дюплесси-Морле. Насос для перекачивания крови. Как и у вас. Только мой лучше работает.
В этот момент двери распахиваются. Все в панике отступают. В дверях девочки в ночных рубашках, в экстравагантных шляпах, на плечах боа. Девочки (с ангельскими улыбками). Ку-ку! Мы потихонечку спустились черным ходом поискать, во что бы нарядиться. Имеем удовольствие вам сообщить, что он ушел.
После мгновенного замешательства все, толкая девочек, бросаются в дверь.
Общий хор голосов:
– Ушел! Ушел!
– Честное слово! Совсем, ну совсем ушел!
– Осторожней! Вдруг он прячется в парке!
– Не высовывайтесь!
– Да нет! Ушел! Машины не видно!
– Отчаялся, значит…
– Вся эта история какая-то неправдоподобная…
– В конце концов он это понял.
– Ушел.
– Смотал удочки!
Всеобщая эйфория, взаимные поздравления, приступ взаимной благожелательности. Девочки, сама скромность, слушают излияния восторгов и затевают в углу игру в классики, подшибая ногой какой-то странный предмет, на который никто из взрослых не обращает внимания. Все последующее происходит в быстром темпе. Все говорят одновременно, не слушая друг друга.
Арчибальд. Да, дети мои, жаркая была схватка!
Роза. Ну и вечер! Я просто больна! Уф! Музыку, что ли, включить! (Ставит пластинку – из тех, что крутят в ночных клубах.)
Дальнейшее происходит на фоне музыки.
Мелюзина. Смешно. Просто смешно. С самого начала. Малышка замечательным образом могла сделать себе аборт.
Дюплесси-Морле. Что до меня, я ни минуты не принимал этого всерьез! Ведь мы же все-таки во Франции!
Арчибальд. Во всяком случае, я считаю, что это нужно спрыснуть. Леон, всем шампанского! Вы позволите, папочка?
Шеф. Прекрасная идея! Близость смерти будит жажду.
Люси. А я сразу поняла, что мне надо сказать ему, что я его не люблю.
Дюплесси-Морле. А как с ним Роза о его дочери разговаривала! В голосе рыдания! Ха-ха-ха!
Арчибальд. А Мелюзина какова! Какое хладнокровие! Какая выдержка! Какое присутствие духа! Просто как на сцене!
Дюплесси-Морле. А я? Как я ему утер нос этой его желтой книжкой? А! Да нет! Конечно, он пережал с девственностью своей дочки! Но каков стервятник!
Со всех сторон долетают обрывки фраз, начинающихся словами: «А я! А я! А я!» Понять, что присутствующие говорят, нельзя. Входит Кривой с бокалами и бутылками шампанского на подносе. Открывают и разливают шампанское.
Люси. А знаете, что нужно сделать? Нужно поехать и остаток ночи скоротать в каком-нибудь клубе. Нельзя же взять и вот так разойтись после всего, что мы здесь пережили. А что если поехать к Регине? Там сегодня будут мои друзья.
Дюплесси-Морле. Нет. У Регины толкутся все кому не лень. Поехали лучше к тетушке Ивонне! В Бельвиль! Раньше там гараж был. Какие там морды! Порок в нос так и шибает! Ничего забавней не видывал!
Арчибальд. Отличная идея! Нужно немного освежиться! В путь!
Смятение среди дам. Балет на тему «перемена туалетов».
Люси. Я не могу показаться там в таком виде! Самое элегантное место в Париже! Я сейчас. Одну минуточку!
Роза. А я? Вы только посмотрите, на что я похожа! Люси, любовь моя, ты мне одолжишь свою маленькую шляпку? Как вы думаете, фрейлейн услышит, если ребенок заплачет? (Уходит следом за Люси.)
Мелюзина. Ну конечно! Вы не знаете этих немок! Да она скорее сдохнет, чем не выполнит свой долг. (Ложится на канапе, принимает расслабляющие позы по йоге. Заканчивает позой «лотоса». Вздыхает.) Ах! Бог мой! Если бы только все это не старило…
Дюплесси-Морле (отводит Арчибальда в сторону, игриво). При всех обстоятельствах примите мои поздравления! Похоже, здесь на нее многие облизывались… А как она в постели, эта крошка? Забавна?
Арчибальд. Очень старательная, но полная идиотка. (Видит спускающуюся по лестнице переодевшуюся Люси.) Тсс! Мне необходимо помириться с Люси. Я вам у тетушки Ивонны все расскажу.
Дюплесси-Морле (идет навстречу Розе, спускающейся в шляпе, визжит фальцетом). Пошли! Мы все влезем ко мне в автомобиль. Это танк, а не автомобиль. Настоящий автомобиль настоящего капиталиста. Пошли, моя обожаемая Роза. (Обращается к Шефу, как к маленькому ребенку.) До свиданья! Баиньки! Наилучшие пожелания мадам!
Арчибальд (обняв Люси, кричит девочкам). До свиданья, мои крошки! До свиданья, дорогие мои! Кончайте ваши классики и быстренько ложитесь спать. Завтра вам в школу идти!
Дюплесси-Морле (растроганно). Прелестно! Как они играют!
Арчибальд. Это свойственно их возрасту!
Дюплесси-Морле (тиская Розу). Ах! Детская невинность! Эти худенькие девчоночьи задики! Какой деликатес! Не правда ли, Роза, моя крошка?
Роза. Вы ошиблись задиком, мсье.
Кривой, заинтересовавшись игрой девочек, поднимается к Шефу на галерею.
Кривой (Шефу). Послушайте, Шеф! Чем это девчонки в классики играют? У меня что, обман зрения?
Шеф (смотрит, вопит). Проклятье! Да ведь это же пластиковая бомба! (Прыгает к балюстраде.) Прекратите! Прекратите! Где вы это взяли?
Девочки (тихонечко прячут биту за спину, улыбаясь). В передней, дедушка… Это Грацциано, уходя, забыл…
Все в ужасе.
Шеф (вопит). Немедленно положите!
Арчибальд (окаменев). Вы слышали, что дедушка сказал? Положите это.
Девочки (невинно). Почему, папа? Разве нельзя играть?
Не спуская с них глаз, не меняя ласкового тона, Арчибальд начинает осторожно подкрадываться.
Арчибальд. Дорогие мои крошки. Вы не откажете вашему папочке в удовольствии и осторожненько положите эту штучку на ковер.
Девочки (спрятав руки за спину, смотрят, как он приближается, непреклонно). Если захотим. А ты зачем нас бил?
Арчибальд (ангельским тоном). Не об этом речь, сокровища мои. Положите это. Тихо-о-онечко.
