— Ты пойдешь со мной?
Мишка тяжело вздохнул.
— Ну пошли… Только в квартиру звонить я с тобой не пойду. Подожду у подъезда.
9.
Павлик звонил-звонил, пока дверь не отворилась на длину цепочки и не высунулась старуха.
— Чего хулиганишь? — проворчала она.
— Я не хулиганю, — ответил Павлик, — Я из паспортного стола. Мне нужно уточнить когда точно умер Антон Михайлович Севостьянов…
— Как это умер! — взвилась старуха, — А ну пошел отсюда, гаденыш!
Павлик повернулся и от греха подальше припустил вниз по ступенькам.
— В покойники записали! — слышал он гневный голос старухи эхом гремевший по подъезду, — Это ж надо! Всего ничего как человек пропал, так они его в покойники записали! Может он уехал куда! Уехал! И вернется!
— Ну че? — спросил Мишка, когда Павлик вылетел из подъезда.
— Фу, — Павлик покачал головой, — Она говорит, что никто его вообще не хоронил. Что он уехал куда-то… Надо проверить все еще раз… Может это не тот Севостьянов?
Он посмотрел на Мишку.
— Не пойду. И не проси.
— Боишься?
— Боюсь! Не люблю я покойников!.. И домой мне надо…
10.
Павлик внимательно смотрел на новенький гранитный камень с позолоченными буквами.
СЕВОСТЬЯНОВ АНТОН МИХАЙЛОВИЧ
1974–1998
Он провел по позолоте пальцем и она испачкала подушечки.
— Ты как сюда попал, — услышал он грубый и хриплый голос у себя за спиной и даже подскочил от неожиданности.
У него за спиной стоял лохматый седой старик. Небритый и неопрятный.
— Что ты здесь делаешь?..
— Я… ничего, — промямлил Павлик, — Я просто так…
Старик опустился на поваленный памятник, вытащил из кармана замызганную папиросу и долго дул в нее прежде чем закурить.
— Кто привел тебя сюда?
— Никто. Я сам.
Старик удивленно покачал головой.
— Родственник? — старик кивнул в сторону могилы Севостьянова.
— Нет… просто… его родственники вообще не знают, что он умер… Кто же его похоронил?
Павлик спросил, а потом сам испугался.
— Моя бабушка всю жизнь здесь живет и не знает про это кладбище… А вы откуда знаете?
— Я здесь живу…
Павлик замер, вытаращив глаза.
— Не прямо здесь, — усмехнулся старик, — Я живу в лесу.
— А-а, — выдохнул Павлик, — В том покосившемся доме?
— Ты, малыш, откуда сам-то?
— Из Москвы.
— Зачем сюда пришел? Играть больше негде?
— Это не просто кладбище. Оно тайное.
— Тайное?
— Разве вы сами не понимаете? Здесь похоронены только молодые, вы посмотрите на даты, и… похороненные здесь считаются пропавшими без вести. Может быть какой-то маньяк убивает людей, а потом хоронит здесь. Нужно рассказать кому-нибудь… бабушка не хочет меня слушать… не верит.
— И не поверит. Этого кладбища нет на самом деле.
— Как это?
— Иллюзия… Ты знаешь, что такое иллюзия?
— И вы тоже иллюзия? — улыбнулся Павлик.
Старик неспеша кивнул.
— Твоя жизнь — тоже иллюзия.
Павлик смотрел на старика широко открытыми глазами и засосало под ложечкой от предчувствия чего-то… нехорошего…
— Как это?
— Закрой глаза и уши, тогда увидишь настоящую реальность.
Павлик крепко зажмурился и закрыл ладонями уши. Его голову наполнила темнота, пустота без конца и края и медленное тяжелое биение пульса.
Когда он открыл глаза, старик уже не сидел на камне, Павлик увидел его далеко-далеко, идущего тяжелой, шаркающей походкой.
Удивленно глядя ему вслед, мальчик хмыкнул и пожал плечами.
11.
Полуразрушенный, предназначенный на снос дом.
Павлик уже ступил на лестницу, намереваясь спускаться со второго этажа, как вдруг Мишка резко рванулся наверх, едва не сбив его с ног.
— Ты чего? — воскликнул Павлик. Но Мишка закрыл ему рот ладонью и сделал такие страшные глаза, что Павлик повиновался ему и опустился на корточки вслед за приятелем.
— Там Касим со своей бандой, — прошипел Мишка, — Они идут прямо сюда! Сидим тихо, иначе нам конец!
Они никак не ожидали, что Касим со своей бандой придут именно сюда. Они играли в этом заброшенном доме уже давно и никогда не видели поблизости вообще никого — не то что Касима…
Они и рады были бы сбежать, но сделать это тихо не удастся никак, а попасться в лапы Касиму… Никогда не знаешь, что придет ему в голову. Эти ребята могут и убить, просто так, для развлечения. Они ничего не боятся.
И им пришлось остаться там, где они были. Замереть на месте, прижавшись к полу второго этажа, чтобы смотреть в узкую щель вниз, где подростки расположились на ломаной мебели бывших хозяев дома.
Всем им было лет по четырнадцать-пятнадцать, их было пятеро.
— …Без базара, — сказал некто бритоголовый и лопоухий, — этого деда никто и не хватится. Никогда! Он там сгниет, и никто туда не сунется… Так что легко, Пескарь!
Павлик и Мишка переглянулись. Они сразу поняли о ком идет речь. Чутье подсказало.
— Может и так… я слышал, дед в своей хибаре травку сушит, — лениво проговорил Касим.
— О! Крутяк! — радостно взвыл бритоголовый.
— А может лучше участкового замочить, — подал голос некто белобрысый, — Этот урод меня уже достал.
Скептический смех и не самые лестные замечания были ему ответом.
— А че, — обиделся этот некто, — убить какого-то деда каждый дурак сможет, а это — настоящее дело.
Мишка так сильно сжал руку Павлика, что тот едва не вскрикнул от боли.
— Ты со своим братаном-козлом на настоящие дела ходи, — сказал меж тем Касим, — дебил, и на зоне загорай с ним вместе, раз вы такие тупые мудаки, чтобы к ментам лезть. Хочешь завалить участкового — скатертью дорожка. Только без нас.
— Этот дерьмовый старый пень меня достал… Ходит… смотрит… Вонючий говнюк, — с излишней и не очень понятной ненавистью проговорил некто тощий и длинный, сжимая и разжимая худые кулаки, — Если вы не пойдете — я сам его замочу.
— Благородное дело — чистка родного города от бомжей, — скзал бритоголовый и посмотрел на Касима, — И травки покурим…
— Кто-нибудь из вас видел, как люди умирают? — спросил доселе молчавший угрюмого вида паренек.
— Я видел. У меня бабка в прошлом году умерла, — сказал бритоголовый.
— Ну и как?
— Да никак. Она не проснулась утром вот и все.
— Ну-ну, а говоришь видел…
— Вообще говорят, что перед смертью что-то такое в глазах отражается… В тот самый миг, когда человек понимает, что он уже точно помрет.
— Брехня это все…
В это время Павлик решил освободить руку, которую его друг Мишка так крепко сжимал. Рука уже онемела, и Павлик начал серьезно за нее опасаться.
Он потянул руку и тут как на зло старые перекрытия скрипнули под ним.
Подростки внизу затаились.
— Что еще за дерьмо?
— Там кто-то есть?
Мишка и Павлик не стали дожидаться пока кто-то поднимется и обнаружит их. Что было духу они кинулись к окну и сиганули со второго этажа прямо в крапиву.
12.
Не заметив ни боли ни ссадин, они припустили в сторону дома. Только убежав на достаточно большое расстояние, они упали на траву в изнеможении и долго не могли отдышаться.
— Черт, что же нам теперь делать, — причитал Мишка, — они нас убьют теперь!
— Да ладно, — оправдывался Павлик, — Они нас не разглядели.
Мишка имел вид самый скептический.
— Посидим несколько дней дома — вот и все.
13.
Мишка не выдержал первым. Явился к Павлику.
— Меня мать вчера за водярой посылала, я иду и вдруг — Белобрысый. Прямо мне навстречу. Я чуть сразу не перекинулся, а он ТАК посмотрел на меня! Они все знают, Пашка, они нас разглядели!
— Не может быть. Темно уже было, тебе показалось. Не бойся ты их, это они нас бояться должны, мы про них рассказать можем…
— Ага, вот они нас и прибьют, как того деда.
— Да-а, — Пашка потер лоб, — Это они о том старике говорили, что в лесу живет? Я тут думал… Странный он, конечно, какой-то, но надо предупредить его что ли, пусть куда-нибудь спрячется на время. В лесу. Он его лучше нас всех знает…
— А если Касим нас выследит? Или кто из его кодлы? Если они нас все-таки разглядели, то глаз с нас не спустят… Я еще не рехнулся, чтоб к этому деду идти.
— Разве он сделал кому-нибудь что-то плохое? Как мы с тобой потом жить будем, если его все-таки убьют? Все знали и молчали? Давай так. Ты будешь бродить по двору, как ни в чем не бывало, отвлекать внимание. А я сбегаю к старику.
Мишка просиял.
— Да… — он сделал вид, что размышляет, — пожалуй ты прав!
— Завтра вечером?
Мальчишки пожали друг другу руки.
— Ага.
14.
Он пугался каждого шороха и в душе даже жалел, что решился предупредить деда.
