Дед жил в слишком уединенном месте, даже днем и в хорошую погоду это место было жутковато, а теперь вечером… и когда банда Касима могла поджидать его где угодно…
Он даже не поверил, когда заскочил в незапертую калитку, так никого и не встретив. Может быть уже слишком поздно, и дед уже мертв…
За окошком горел свет, но занавеска закрывала недра комнаты. И Пашка постучал.
Он услышал тяжелые шаркающие шаги и дверь отворилась.
У мальчика замерло сердце.
Дед был мрачен и угрюм. Смотрел тяжелым и злым взглядом.
— Тебе чего? — спросил он, и Пашке захотелось повернуться и убежать.
— Я хочу с вами поговорить, — пролепетал он, — Я случайно услышал о том, что вас хотят убить…
Дед смотрел на него еще какое-то время без всякого выражения, потом все-таки отошел от двери, пропуская мальчика в дом.
— Заходи.
— Нет, — испугался Пашка, — мне домой надо… вы просто спрячьтесь пока… на время… вы знаете где… на кладбище! Вас там никто не найдет, вы сами говорили…
— Заходи! — велел дед грозно.
И Павлик не посмел ослушаться.
Он вошел и первое, что бросилось ему в глаза, были небольшие гладко отшлифованные гранитные плиты, сложенные у стены. Тут же был сложен и какой-то инструмент. Павлик застыл у порога, глядя на эти плиты, которые ни с чем нельзя было спутать. И он вздрогнул, когда дверь за ним со скрипом затворилась.
— Я ждал тебя, — угрюмо произнес старик, — И надеялся, что не дождусь.
Павлик смотрел на него снизу вверх. И дед смотрел на него.
— Но раз ты здесь — значит так и дролжно быть…
Дед все смотрел и смотрел на него и как-то странно улыбался.
Пашке было страшно. Так страшно, как не было никогда еще. Ему казалось, что взгляд старика проникает в глубину его памяти, извлекая из нее все самое страшное, что Пашка хотел бы забыть… и что не мог забыть.
— Что ты увидел тогда, когда зажмурился? — вопросил дед.
— Ничего. Только темноту.
— Да… это не очень-то хорошо… прямо скажем… Но у тебя еще есть возможность увидеть не просто темноту, а что-то еще? — хмыкнул дед, — Но тут просто закрыть глаза — недостаточно. Так чудеса не совершаются… и мертвые не воскресают.
Пашка чувствовал, что странные слова старика что-то значат… и это что-то очень важно для него…
— А что надо делать? — спросил он настороженно.
Старик смотрел на него и в то же время взгляд его был направлен куда-то сквозь него, в какое-то неведомое измерение колдовского пространства, где он видел что-то недоступное простому человеческому взгляду.
Его лицо изменилось, побледнело и черты лица исказились, словно сквозь них проступило что-то… кто-то… кто жил внутри него, только изредка выходя на поверхность. Павлику показалось, что лицо его вдруг помолодело. На несколько мгновений и в глазах сверкнули странным нечеловеческим светом.
— Уже сейчас, — прохрипел он, — Ты прав… уже сейчас… Все так… все так… Мне очень много лет и я устал.
Он рухнул на стул, как подкошенный, и руки его дрожали… и мелко и жалобно тряслась голова.
Он поднял голову, посмотрел на бледного, испуганного мальчика.
— Всегда кто-то приходит… Я не знаю, кто приводит его… но он всегда приходит, когда настает время, чтобы принять силу… и знание… Кто-то приходит… Посмотри на того, кто убьет меня… Он заменит меня… Он поможет тебе…
Павлик похолодел. Он попятился прочь от деда, боясь повернуться к нему спиной и только когда вышел за дверь — побежал. Не оглядываясь. Что было духу. Пока вдруг из-за деревьев не выступила какая-то темная фигура, и только тогда Павлик закричал.
— Ты че орешь, — прошипела фигура, хватая мальчика за рубашку, — а ну стой!
Павлик остановился, собрался развернуться и дать деру, но натолкнулся на стену — ударился в кого-то, кто уже стоял сзади.
Дед стоял у окна, наблюдая за всем происходящим.
15.
Мальчишки были в основном вооружены бутылками со спиртным, все они показались Павлику совершенно невменяемыми, когда он увидел их лица, и он понял, что вряд ли ему удастся вырваться от них живым.
Мальчишки тихо, почти не переговариваясь, подбирались к дому старика. Сам Касим крепко держал Павлика. От него жутко разило дрянным вином, от его паров у Павлика начала кружиться голова.
В темноте лица мальчишек казались ему похожими на лица демонов, особенно лицо одного из них, того тощего и длинного, что там, в заброшенном доме с такой ненавистью говорил о старике. Его глаза излучали свет нечеловеческий, тот самый, что Павлик увидел в глазах старика… оставалось только удивляться тому, что никто из товарищей этот мальчика не замечает этого света.
Это он вел их. Он, а не Касим. И они шли за ним, повинуясь какой-то неведомой силе, которая сейчас жила в нем.
— Это здесь, Пескарь, — сказал бритоголовый. — Вот его дом.
— Ты успел предупредить его? — Касим сильно тряхнул Павлика, так что у того щелкнули зубы, — За это ты умрешь. Сначала увидишь как умрет твой дерьмовый дед, а потом сам умрешь.
Он снова пахнул на него парами спирта.
Павлик уже был почти мертв от страха и болтался в руках Касима, как тряпичная кукла.
— Он все равно не успел бы смыться, — сказал кто-то из темноты.
Пескарь отворил калитку и вошел первым.
В его руке сверкнул длинный нож.
Он просто толкнул дверь, и она отворилась.
Старик сидел за столом, он ждал, пока все мальчишки не войдут к нему, и смотрел он только на одного. На Пескаря с ножом.
Некоторое время он и его убийца смотрели друг другу в глаза. Всего лишь несколько мгновений…
16.
За эти несколько мгновений в голове старика промелькнул тот проклятый день, когда он сам вломился в этот дом…
Кругом рвались снаряды и земля содрогалась от близких взрывов. Он только что покинул поле боя, его гимнастерка была в крови и дуло автомата все еще дымилось.
Демон убийства все еще жил в нем, все еще властвовал над ним, перед его глазами все еще была красная пелена, и все еще бежали солдаты, с ним рядом — свои, и враги навстречу, и у всех у них в глазах плясал демон смерти, и мир виделся сквозь кровавую пелену.
Тот старик, одетый во все белое и с длинной седой бородой, сидел за столом точно в такой же позе, что и он сам сейчас, и точно так же этот старик смотрел на него, когда он вскинул автомат, поколебался мгновение, а потом приблизился и ударил старика штыком.
17.
Мальчик поднял руку с ножом. В его глазах старик увидел того же самого демона…
Павлик видел, как Пескарь замахнулся на старика ножом, и как рука его вдруг опустилась. Резко и быстро как молния.
Старик стал падать набок и, словно желая удержаться на стуле, он схватился за руку своего убийцы.
Умирающий старик схватил его за руку. Неожиданно цепко. Пескарю пришлось постараться, прежде чем он сумел вырвать руку. И в тот же момент он замертво рухнул рядом с дедом.
Касим отпустил Павлика и осторожно подошел к приятелю, слегка пихнув его носком ботинка.
— Эй, что с тобой, Пескарь?
Убийство не принесло ожидаемой эйфории. Подростки недоуменно смотрели на два распростертых тела и на лужу растекающейся крови, словно думали: "А что мы здесь делаем?"
Бритоголовый мрачно раскидывал кругом стариковы пожитки.
— Ни хуя тут нет, — сказал он.
— Пора сваливать, произнес Касим.
— И что, бросить его здесь? — спросил лопоухий, кивнув на распростертого Пескаря, — А щенок?.. Эй, а где щенок?
Павлика уже не было в том месте, где оставил его Касим.
18.
Пескарь пришел в себя, когда уже светало.
Он уселся, и некоторое время смотрел на распростертое тело мертвого старика. На застывшее пятно черной крови.
Потом он ухмыльнулся.
Он поднялся и принялся неспеша осматривать дом.
Старинные книги. Старые тряпки, кухонная утварь. И — гнилостность и запустение. Вся старинная мебель почти превратилась в труху.
Пескарь ударил ногой стол и тот развалился с сухим треском.
Какие-то старые газеты… Пескарь свернул из них факел, запалил его от зажигалки и кинул к вороху других газет. Быстро… ах, как быстро занимается огонь. Ничего не должно остаться…
1.
Тьма окутала его. И тишина. Павлик погрузился в них как в болото, ему даже показалось, что нечем дышать.
Было довольно холодно, у Павлика же не было времени на то, чтобы запастись теплой одеждой.
Может быть, он предпочел бы даже оказаться сейчас в каком-нибудь другом месте, где было бы не так жутко. Ночью кладбище было не таким как днем, его окутывала не атмосфера тишины и скорби — скорби, которую он как-то пытался развеять — а чего-то темного и зловещего, что исходило, казалось, от самой земли.
Темные заросли крапивы. Провалившиеся могилы. Памятники… сырые и холодные камни.
