К ара дин (вскакивает, разъяренный). Ощипать?! Это я собираюсь тебя ощипать?!
Ролло. Как куренка на обед!
Карадин (сдерживаясь). Ладно, увидим. (Садится.) Кому принадлежит патент, тебе?
Ролло. Гм… и нет…
Карадин. Кому?
Ролло. Одной очень милой женщине, Симоне Суши.
Эдит. Я с ней знакома, она и правда милая.
Карадин. Сколько ты ей заплатил за него?
Ролло. Э-э-э… я точно не помню…
Карадин. Сколько, я спрашиваю?
Эдит. Двадцать тысяч.
Ролло (яростно, к Эдит). А тебя кто за язык тянул?!
Вероника. Двадцать тысяч!
Карадин. Итак, ты получаешь ни за что, ни про что четыреста восемьдесят тысяч франков и притом кричишь, что я тебя ощипываю?!
Ролло. Да не о том речь…
Карадин. А ты разве не ощипал эту бедняжку Суши?
Ролло. О-о-о!
Карадин. Так вот, процент с прибыли я отдам ей!
Ролло. Знаешь, за что я люблю кэтч и матчи по боксу?
Карадин. Не знаю. И не вижу связи с нашим разговором.
Ролло. Потому что со своего зрительского места я могу облить помоями любого типа там, на ринге, при том, что он в тысячу раз сильнее меня и в жизни мне пришлось бы лизать ему пятки.
Карадин. Это ты меня имеешь в виду?
Ролло. Выйди на ринг и узнаешь.
Карадин. Здорово же ты меня ненавидишь!
Эдит (быстро). Ой нет, что вы!
Ролло. Нет, что ты! (С марселъским акцентом.) Я шючю!
Карадин (медленно и серьезно). Да нет, не похоже. Ты помнишь Бурдиля?
Ролло. Бурдиля?
Карадин. Ну, припомни… Тот самый, которого Мамонт каждое утро заставлял писать на доске: «Я последний ученик в классе, я был последним учеником в классе, я буду последним учеником в классе»?
Ролло (смеясь от души). А, помню! Ну как же, Бурдиль!
Карадин. Я его повстречал с неделю назад, этого Бурдиля. И знаешь, что он мне рассказал?
Ролло (со смутным беспокойством). Ннет, не знаю. Он вообще… такой болтун.
Карадин. Однажды вечером, двадцать лет назад, когда он выходил из нашего лицея, ты его чуть не до смерти пришиб ранцем по голове.
Ролло. Ну… мало ли… Наверное, хотел подшутить.
Карадин. Наверное. Но на этом твоя шутка не кончилась: пока он, оглушенный, поднимался с земли, ты ему вмазал пару прямых левой и несколько апперкотов и продолжал бы в том же духе, если бы не узнал его.
Ролло. Что я, не имел права отлупить кого хочу?
Карадин. Но, стоило тебе узнать его, ты его поднял, почистил, пригладил и рассыпался в извинениях, сказав: «Прости меня, старина, я тебя принял за Карадина».
Ролло (не зная, как выкрутиться). Ну да, теперь припоминаю.
Карадин. Он потом два дня пролежал в постели.
Ролло (задумчиво). Уж и не помню, за какую подлость я решил тебе устроить трепку.
Карадин. Он мне ничего не рассказал тогда, – ведь ты, оказывается, пригрозил отправить его в больницу на пару месяцев, если он проболтается.
Ролло. Да, он был храбрец, этот Бурдиль!
Вероника (мужу). Интересно, зачем ты рассказал нам эту идиотскую историю?
Карадин (со сдержанным гневом). Эта история объясняет многие вещи, которые вплоть до настоящего момента оставались неясными.
Ролло (невинно). Какие вещи?
Карадин. Не советую тебе задавать лишние вопросы.
Ролло. Ну что ты, я обожаю задавать вопросы!
Карадин. Тогда смени тему!
Ролло. А я не знаю, какая придется тебе по вкусу.
Карадин. Послушай моего совета, веди себя потише.
Ролло. Я тих, как мышка.
Карадин (распаляется все сильнее). Это даже не совет, а предупреждение.
Ролло. За одного битого двух небитых дают.
Карадин. Пословица за пословицу: хорошо смеется тот, кто смеется последним!
Ролло. А тому, кто смеется последним, частенько выбивает зубы тот, кто вообще больше не смеется.
Карадин (сбит с толку). Что?
Ролло. А щербатому смеяться, что хромому танцевать!
Эдит. Да что с тобой?!
Вероника. Вы оба с ума сошли!
Карадин. Я согласен быть добряком, но вовсе не желаю прослыть дураком!
Ролло. Маленькая поправка: ты уже прослыл дураком, но согласен быть и добряком.
Эдит. Леон!
Карадин. Слушай, старина, не зарывайся, – многие рохли от такого сдохли!
Вероника. Ноэль!
Ролло (в ярости). Еще одно слово, и я не продам тебе мой патент!
Карадин. Черта с два! Продашь как миленький!
Пауза.
Ролло (с акцентом). Я шючю!
Карадин (пересиливая себя). Я тоже.
Ролло. В глубине души я тебя очень люблю.
Карадин. Взаимно.
Вероника. Ну слава богу!
Эдит. Вы оба были ужасны!
Ролло. Что поделаешь! Вот так болтаешь, болтаешь и вдруг тебя занесет бог знает куда.
Карадин. Верно.
Ролло. Должен признать, я был просто несносен.
Эдит. Что да, то да!
Карадин. Ну и я тоже хорош.
Вероника. Дальше некуда.
Ролло. Ты же меня знаешь: ради красного словца продам родного отца. Какое счастье, что я сирота.
Карадин. Да, какое счастье!
Ролло. Я прекрасно понимаю, что ты меня не «общипываешь». Но так уж принято выражаться, когда торгуешься, – а вдруг удастся выжать из клиента побольше!
Карадин (с нарочитой грубостью). Сам знаешь, я вовсе не собирался прихлопнуть моего дорогого Рохлю.
Ролло (со смехом). Конечно, нет, это было бы и глупо и жестоко.
Вероника. Вы мне больше нравитесь в таком амплуа. А то за последние пять минут мы с твоей женой совсем обалдели, глядя на вас.
Эдит. Особенно я.
Карадин. Я всегда встаю по утрам с левой ноги.
Ролло. И я тоже. Хорошо, что утро бывает только раз в день. (Смеется.)
Лакей (входя). Мадемуазель Ролло!
Вероника. Впустите ее.
Карадин (горячо). И будьте любезны, Эжен, не заставляйте ее ждать!
Лакей уходит.
Ролло. Тем более, что она ждать не любит.
Вероника. О, вот как? Не любит ждать?
Ролло (с гордостью). Да, наша дочь – не кто-нибудь!
Эдит. Она не нуждается в твоих похвалах. Наши друзья сами увидят.
Входит Алекса. Эдит сказала правду: она очень красива, но выглядит немного старше своих восемнадцати лет. Диковата, воинственна и остроумна в духе Ролло. В течение всей сцены в ее веселости проскальзывают наигрыш и напряженность. Ее разговорчивость временами кажется неестественной. Эдит и Ролло млеют от восхищения перед ней, каждый на свой лад. Но она ведет себя довольно странно для девушки, впервые посетившей незнакомый дом.
Алекса. Извините меня, я немного опоздала!
Ролло (ободряющим тоном). О, к нашему милейшему Карадину прийти никогда не поздно.
Алекса. Здравствуйте, мадам! (Делает легкий реверанс в сторону Вероники.) Здравствуйте, мсье! (Затем подходит к Эдит и нежно целует ее.)
Ролло (одновременно с этим). А знаешь, что он думал, наш милейший Карадин?
Карадин (как-то неестественно смущенный). Не надо, прошу тебя!
Ролло. Он думал, что тебе только двенадцать лет!
Алекса (иронически). Мсье Карадин, как видно, не замечает, что время идет.
Ролло. Она хочет сказать, что ты, наш милейший Карадин, не замечаешь, как стареешь.
Вероника. Господи, ты опять?!
Алекса (к Ролло). Не трудись, я и сама могу перевести то, что сказала.
Карадин. Вы очень красивы, мадемуазель!
Алекса. Простите, не поняла?
Карадин (менее уверенно). Вы… очень красивы…
Алекса. Два предложения в неделю – вот мой средний показатель.
Вероника. Вы, я вижу, не страдаете комплексом неполноценности.
Алекса. О, я бы не отказалась пострадать, но разве это возможно, – при таких-то данных?!
Карадин. Два предложения в неделю?!
Алекса. Что в урожайный год, что в плохой!
Эдит (подтверждает). Она мне всегда все рассказывает, это правда.
Вероника. Когда же вы получили последнее?
Алекса. Вчера вечером.
Карадин. Вчера вечером?!
Вероника. И стоящее предложение?
Алекса. Не особенно. Оно выразилось в жестах.
Карадин. В жестах?!
Вероника (сухо). Не повторяй же за мадемуазель каждое ее слово, это действует на нервы.
Алекса. Я тоже ответила жестами. Моя рука дала исчерпывающее объяснение его щеке. Тогда он обозвал меня маленькой шлюхой.
Вероника. До чего же мужчины непоследовательны!
Алекса. На что я сочла себя вправе заявить: «Спасибо, что ты дошел до этого своим умом. Теперь я избавлена от необходимости тебе это доказывать».
Эдит. Молодая девушка не должна так отвечать, это неприлично!
Ролло. Кто это? Я ему морду разобью!
Карадин. Леон прав. Он заслуживает сурового урока.
Алекса. Дети мои, вы прямо как будто из средневековья!
Вероника. А вы, напротив, весьма и весьма современны.
Алекса. Ой, надеюсь, что нет! Нынче это совсем не модно – быть современной.
Вероника. Извините, не знала.
