Пандольфо. Синьор, все это — бесполезные рассуждения. Нравится вам моя дочь или не нравится?
Альберто. Говоря искренне, нравится бесконечно.
Пандольфо. Надо будет посмотреть, посчастливилось ли вам понравиться ей.
Альберто. Мне кажется, судя по ее любезному обхождению со мной, что моя особа не показалась ей неприятной.
Пандольфо. Тем лучше. Дело может устроиться. Вы мне кажетесь человеком порядочным и благопристойным, если оставить в стороне вашу чрезмерную щепетильность в некоторых вопросах. Не могу сказать, чтобы я был вами недоволен. Могу вам подать добрую надежду.
Альберто. Хотите, пройдемте вместе к вашей дочери и поговорим с ней?
Пандольфо. Ведь вы ее видели? Говорили с ней? Ну, и хватит пока. Ваше имя, фамилия, звание, имущественное положение?
Альберто. Меня зовут Альберто Альбичини. Я — итальянец, парижский негоциант, и располагаю состоянием, я бы сказал, более чем достаточным.
Пандольфо. Отлично. Условия приемлемые. Не откажите зайти сюда еще раз ближе к вечеру.
Альберто. Но разве мы не могли бы теперь же…
Пандольфо. Нет, синьор. Я порядочный человек, я не хочу нарушать слова. Я объявил конкурс и не хочу обманывать конкурентов.
Альберто. Вы по-прежнему настаиваете…
Пандольфо. Хватит! Или принимайте мои условия, или я вас исключу из конкурса.
Альберто. Хорошо, понимаю. (В сторону.) Какая скотина! До чего несуразен! До чего глуп! Такой отец должен бы отбить у меня всякую мысль о дочери. Но нет, достоинства злополучной бедняжки все настоятельнее обязывают меня попытаться освободить ее из рук жестокого родителя.
(Уходит.)
Пандольфо, потом Лизетта.
Пандольфо. Ха, ха, сударик влюбился с первого же взгляда. Ну что ж, если не окажется никого лучшего, отдам Лизетту ему.
Лизетта. Так как же, отец, когда вы намерены освободить меня от этой муки, от этого терзания?
Пандольфо. О какой муке, о каком терзании вы говорите?
Лизетта. Видеть себя выставленной напоказ в газетном объявлении.
Пандольфо. Ничего, ничего. Если это вас огорчает, можете утешиться, потому что скоро все устроится.
Лизетта. Что вы хотите этим сказать?
Пандольфо. Хочу сказать, что вы скоро выйдете замуж.
Лизетта. А за кого, синьор?
Пандольфо. Вероятно, за одного вашего знакомого, который, как мне доподлинно известно, вам не противен.
Лизетта (в сторону). О небеса! Это может быть только Филиппо. По его просьбе с отцом поговорили и убедили его согласиться.
Пандольфо. Но сперва посмотрим, не подвернется ли кто-нибудь другой.
Лизетта. Ах нет, отец, умоляю вас, заклинаю вас, если Эта партия вам подходит, не откладывайте, соглашайтесь, не терзайте меня дольше!
Пандольфо. Вы в него действительно влюблены?
Лизетта. Да, сознаюсь, влюблена безмерно.
Пандольфо. Как это быстро случилось!
Лизетта. Вот уже месяц, как я люблю его нежно, но у меня не хватало мужества вам открыться.
Пандольфо. Ха, ха, а я-то ничего не подозревал. Так, значит, никакого объявления и не требовалось?
Лизетта. Разумеется, не требовалось.
Пандольфо. И теперь он явился мне сказать… ясно, ясно, понимаю.
Лизетта. Если вы меня любите, если вы меня жалеете, поторопитесь, прекратите мои мучения.
Пандольфо. Ну, ладно. Чтобы доказать вам, что я вас люблю, нарушу слово, откажусь от надежд на что-либо лучшее и выдам вас за него.
Лизетта. О, как я счастлива! О, как я рада! Дорогой отец, как я вам благодарна, как я вам обязана!
Пандольфо. Подождите меня тут. Наш сударик едва ли успел уйти далеко. Я, может быть, его нагоню.
Лизетта. Да он здесь.
Пандольфо. Здесь? Сделал вид, что уходит, и остался?
Лизетта. Он здесь, он ждет. Я сию минуту его приведу.
(Уходит.)
Пандольфо, потом Лизетта и Филиппо.
Пандольфо. Уж если она выбрала, так никого из конкурентов не захочет. Конкурс бесполезен, надо мной только посмеялись бы. Поэтому — живей, не буду мешкать и выдам ее за синьора Альберто.
Лизетта. Идите, идите, синьор Филиппо. Мой отец согласен, все решено, и вы будете моим дорогим супругом.
Филиппо. Я проникнут чувством величайшей радости…
Пандольфо. Как? Это что за новости? Кто? Филиппо? Трактирщик? Тебе в мужья? Удивляюсь ему, удивляюсь тебе! Да я скорей убью тебя собственными руками.
Филиппо (в сторону). Ничего не понимаю!
Лизетта. Да вы же сами дали мне согласие!
Пандольфо. Я? Сумасшедшая, дурища! Кто тебе сказал подобную глупость?
Лизетта. Да разве вы не обещали мне мужа, с которым я знакома и которого люблю? Я знакома только с Филиппо и никого не люблю, кроме моего дорогого Филиппо.
Пандольфо. Или ты незнакома с синьором Альберто, не говорила с ним, не внушила ему уверенности, что ты его любишь, что ты его уважаешь?
Лизетта. Я с ним незнакома, я не знаю, кто это такой, я ненавижу всех, кроме Филиппо.
Пандольфо. С меня достаточно. Я обнаружил нечто, для меня новое. Немедленно ступай к себе в комнату.
Лизетта. Но, отец…
Пандольфо. Ступай в комнату, говорю тебе, не распаляй моего гнева! Ты меня знаешь, ты знаешь, на что я способен.
Лизетта (в сторону). О я несчастная! Я в отчаянии! (Уходя.) Филиппо…
Пандольфо (топая ногой). В комнату!
Лизетта (в сторону). О, что за человек! Да простит меня небо, это зверь, а не человек! (Уходит.)
Пандольфо (к Филиппо). А вы, если посмеете еще хоть раз заговорить с моей дочерью или даже только взглянуть на нее, вы будете иметь дело со мной.
Филиппо. Но в конце концов, синьор, если у вас теперь и есть немного денег, то вспомните, чем вы были.
Пандольфо. Хватит! Поменьше болтовни.
Филиппо (в сторону). Если я не отомщу, зови меня последней тварью на земле. Нет, Лизетта будет моей, назло тебе, назло всему свету. (Уходит.)
Пандольфо. Трактирщик! Мою дочь — за трактирщика! И она туда же! Сейчас же пойду приищу себе другую квартиру. Но эту дуру нельзя оставлять на свободе. Запру ее в комнате и ключ возьму с собой. (Запирает дверь и берет ключ себе.) Я — это я, и выдам ее за равного себе. А этот еще попрекает меня, чем я был! Нахал! Неуч! Хороший успех истребляет память о плохом начале, и золотая листва преображает родословные деревья.
(Уходит.)
Сад. С одной стороны — тенистые деревья. Столики здесь и там; соломенные стулья. Кругом скамейки.
Мадам Плюм и мадемуазель Лолот сидят за одним из столиков и пьют кофе. За другим столиком, где также подан кофе, мосье Лароз, с книгой в руке, читает, попивая кофе. Мадам Фонте н, за тем же столиком, что и мосье Лароз, пьет кофе. В глубине мужчины и женщины всякого звания сидят, прогуливаются или читают.
Фонтен. Мосье Лароз, что это вы читаете?
Лароз. «Меркюр».[2]
Фонтен. Есть какая-нибудь интересная статья?
Лароз. Я как раз смотрю статью о театрах. Автор очень хвалит некоторые итальянские комедии.
Фонтен. Пусть хвалит, если ему угодно. В итальянскую комедию я не хожу и никогда ходить не буду.
Лароз. А почему вы туда не ходите?
Фонтен. Потому, что не понимаю по-итальянски.
Лароз. В таком случае это извинительно. А я по-итальянски понимаю, хожу туда и развлекаюсь.
Фонтен. Отлично, развлекайтесь, рада за вас.
Лароз. Но я знаю, что и вы, сударыня, занимались итальянским и одно время держали учителя.
Фонтен. Да, это правда, держала четыре месяца. Я начала понимать, начала переводить, но мне надоело, и я бросила.
Лароз. Вот в этом-то, простите меня, и состоит главный женский недостаток. Вам быстро все надоедает. Вы начнете и бросите. Почти все парижские дамы принимались учиться какому-нибудь иностранному языку, и почти ни одна не научилась его понимать. А почему? Потому, что им не хватает терпения, потому, что все им наскучивает, потому, что их мысли стремительно сменяют одна другую.
