Траверсен (к Пандольфо, преграждая ему путь). Простите, милостивый государь…
Пандольфо (резко, желая уйти). Сударь мой!..
Траверсен. Одну минуту.
Все остальные расступаются, чтобы позабавиться происходящим; иные садятся, иные стоят.
Пандольфо. Что вам угодно?
Траверсен. Ваша милость — иностранец?
Пандольфо (в замешательстве). К вашим услугам.
Траверсен. Итальянец?
Пандольфо (по-прежнему). Покорнейший слуга.
Траверсен. Вы выдаете замуж дочь?
Пандольфо. Я выдаю замуж дочь.
Траверсен. Красивую, милую, добродетельную?
Пандольфо. До такой степени, что вы себе и представить не можете, сударь мой.
Дамы, которые держатся поодаль, разражаются громким смехом.
Что это за смех? Что это за издевательство над порядочными людьми? Если бы моя дочь не была такова, я бы не стал обращаться к публике. Нечего смеяться над тем, чего не знаешь, а кто хочет увидеть, может увидеть: вход свободен и для мужчин, и для женщин. Мужчины могут приходить, чтобы восхищаться, а женщины, чтобы лопаться от зависти. (Кончив с жаром, уходит.)
Дамы снова смеются, все хлопают в ладоши. Мадам Плюм, мадемуазель Лолот и другие уходят следом за Пандольфо.
Те же, Ансельмо и Альберто.
Альберто. Что такое, господа? Что это за шум?
Траверсен. О, ведь вы итальянец. Скажите, знаете вы вон того человека, который уходит? Вот он идет к калитке.
Альберто. Знаю, потому что однажды говорил с ним. Я видел также его дочь. Насчет отца я вполне согласен, что ничего смешнее нет на свете. Но если говорить об этой девушке, то заверяю вас честью, что она во всех отношениях замечательна. Она обладает всем: красотой, изяществом, умом, воспитанностью, способностями, а главное — несравненным обаянием добродетели и скромности.
Траверсен. Даже добродетельна! Даже скромна!
Лароз. Раз синьор Альберто так говорит — значит, так оно и есть.
Ансельмо (в сторону). Бедный синьор Альберто! Он ослеплен страстью, но я постараюсь его вразумить.
Траверсен (в сторону). Альберто разжег мое любопытство. Если это и вправду стоящее дело, то я бы и сам охотно им занялся.
Альберто. Синьор Ансельмо, не выпить ли нам кофе?
Ансельмо. По правде говоря, мне бы надо спешить.
Альберто. Это дело одной минуты. — Эй, кофе на двоих!
Гарсон приносит кофе. Альберто и Ансельмо садятся.
Траверсен (в сторону). Почем знать? Если дочь мне понравится, если приданое окажется приличным, то можно и закрыть один глаз на карикатурного отца. (Уходит.)
Фонтен. Мосье Лароз, хотите, сходим вместе взглянуть на это чудо?
Лароз. Весьма охотно.
Фонтен. Ну, разумеется, когда речь идет об итальянке, вы готовы встать среди ночи.
Лароз. Однако же, если бы не ваше предложение, я бы не полюбопытствовал идти ее смотреть.
Фонтен. Сходим, сходим, посмеемся.
Лароз. Насчет смеха… лучше быть осторожным.
Фонтен. Где это — гостиница «Орел»? Вы знаете?
Лароз. Знаю отлично.
Фонтен. Идем. (Берет его под руку, и они уходят.)
Ансельмо и Альберто.
Альберто (к Ансельмо). Вы заметили этого господина, который только что ушел?
Ансельмо. Да, заметил. Это кто?
Альберто. Это некий мосье Лароз.
Ансельмо. Судя по имени, это, быть может, один из моих должников.
Альберто. Совершенно верно, и он вам должен больше всех.
Ансельмо. Так почему вы ничего ему не сказали? Почему вы нас не познакомили?
Альберто. Потому что он был не один, потому что здесь было бы неудобно знакомить вас, и я имею в виду свезти вас к нему на дом. Он богат, он вполне может расплатиться с вами, и он расплатится. Но он туговат, и с ним надо обращаться умело. Война повредила всем. Он тоже понес большие убытки. Но положитесь на меня, и я уверен, что он исполнит свой долг.
Ансельмо. Дорогой синьор Альберто, я глубоко тронут вашим добрым отношением ко мне. Ваш отец был всегда моим близким другом, мне всегда было ценно его сотрудничество, я оплакивал его утрату, и вот я утешен тем, что нашел в вас сердечного друга, а это единственное, о чем я могу мечтать в моем злополучии.
Альберто. Вы можете располагать мной и моим домом. Я знаю, что вы человек чести, знаю, как высоко чтил вас мой отец, и полагаю, что вы не повинны в постигших вас несчастьях. Как я вам уже говорил, я по вашим письмам внимательно изучил ваши интересы в Париже. Я нахожу, что здесь у вас имеются значительные кредиты и что ваши должники большей частью в состоянии с вами рассчитаться. Будьте уверены, что как только вам представится возможность снова заняться коммерцией, если вы этого пожелаете, — я готов предложить вам мое содействие и вообще все, чем могу быть вам полезен.
Ансельмо. Ваши предложения, ваше великодушие я рассматриваю как небесный промысел. Но, дорогой синьор Альберто, если вы заботитесь обо мне, то и я забочусь о вас. Ради вашего блага и ради собственного спокойствия я хотел бы, чтобы вы исполнили одно мое большое желание.
Альберто. Пожалуйста, вам стоит только приказать.
Ансельмо. Я бы хотел, чтобы вы отказались от привязанности, которую вы, по вашим словам, чувствуете к дочери Пандольфо.
Альберто. Дорогой синьор Ансельмо, я вам рассказал, как мне довелось с ней встретиться, я нахожу ее прелестной, я тронут ее несчастным положением; у меня доброе сердце, и я не в силах ее покинуть.
Ансельмо. Неужели же за время одной встречи, за время одной беседы вы могли воспылать таким огнем?
Альберто. Ах, синьор, таковы чудеса симпатии, чудеса любви. Это те случаи, которые, если о них читаешь в книге или видишь их на сцене, кажутся неправдоподобными, вымышленными, надуманными. И однако же я испытываю Это на себе, и сотни людей испытали то же самое.
Ансельмо. Да, конечно, я знаю отлично, что браки иной раз заключались во мгновение ока. Но мне кажется, что это бывала скорее причуда, чем любовь.
Альберто. Вы видели дочь синьора Пандольфо?
Ансельмо. Нет, я еще не видел ее.
Альберто. Когда вы ее увидите, вы сами сможете судить о ее достоинствах и о том, прав ли я в своей оценке.
Ансельмо. Я охотно допускаю, что она красива, что она добродетельна. Но знаете ли вы, кто такой ее отец?
Альберто. Это человек нелепый, смешной, я знаю очень хорошо.
Ансельмо. Знаете ли вы, что он был моим слугой?
Альберто. Слугой? По правде сказать, этого я не ждал. Но… если он им стал по нужде, в силу несчастья…
Ансельмо. Нет, синьор, он им стал потому, что таково его происхождение, его общественное положение.
Альберто. Теперь он коммерсант…
Ансельмо. Да, коммерсант, который объявлял себя банкротом три или четыре раза.
Альберто. Несчастные условия нашей профессии! Все мы подвержены ударам судьбы.
Ансельмо. Становиться банкротом с деньгами в руках — такой поступок не заслуживает сочувствия.
Альберто. У меня повсюду имеются корреспонденты. Я не слышал, чтобы на него поступали жалобы.
Ансельмо. Это потому, что он вел только мелкие дела.
Альберто. В таком случае он не причинил особых убытков своим клиентам.
Ансельмо. Вы заступаетесь за отца, потому что влюблены в дочь.
Альберто. Бедная девушка! Она не повинна в поведении своего отца. Она заслуживает всяческого счастья.
Ансельмо. Вы были бы готовы жениться на ней?
Альберто. Почему бы нет? Я был бы счастлив на ней жениться.
Ансельмо. И потерпели бы такого гнусного тестя?
Альберто. Она полна достоинств, полна прелести.
Ансельмо. Такого болвана?
Альберто. Его дочь умнее всех на свете.
Ансельмо. Что сказали бы ваши родители?
Альберто. Я никому не обязан отчетом.
Ансельмо. Ваша семья вправе ждать, что вы не нанесете ей бесчестья.
Альберто. Величайшая честь, которую я могу оказать моей семье, это ввести в дом жену честную, разумную, добродетельную и благонравную.
Ансельмо. По-вашему, на свете нет других девушек разумных, честных и благонравных?
