Меркаде. Довольно дерзостей. В противном случае я, сударь, попрошу вас произвести со мною окончательный расчет, а тут вы, уважаемый господин Пьеркен, потеряете много. Вспомните, что вы мне недешево продаете деньги.
Пьеркен. Сударь!
Меркаде. Сударь, скоро я буду достаточно богат, чтобы не сносить чьи-либо шутки, даже кредиторские! Какое дело собрались вы мне предложить?
Пьеркен. Если вы желаете рассчитаться, я не прочь получить свое.
Меркаде. Не верю. Я приношу вам доходу не меньше, чем поместье в Босской долине[10].
Пьеркен. Я хочу предложить вам обмен векселей и за это даю вам трехмесячную отсрочку.
Меркаде. В этом и заключается ваше выгодное дело?
Пьеркен. Да.
Меркаде (в сторону). Что-то задумала эта лиса? (Вслух.) Объяснитесь точнее.
Пьеркен. У меня, знаете ли, все ясно, все прозрачно, все насквозь видно.
Меркаде. Без пышных фраз! Я никогда не упрекал вас в ростовщичестве, ибо рассматриваю повышенный процент как премию за вложенный капитал. Ростовщик — это капиталист, заранее берущий причитающуюся ему прибыль...
Пьеркен. Вот почти на пятьдесят тысяч векселей некоего Мишонена, весьма милого юноши, подававшего надежды...
Меркаде. А подавшего?
Пьеркен. Векселя, вполне оформленные: протест, заочный приговор, окончательный приговор, протокол о несостоятельности, постановление о лишении свободы и т. д. и т. п. Одних судебных издержек на пять тысяч.
Меркаде. И что это стоит?
Пьеркен. Того, что стоит будущность молодого человека, принужденного отныне всячески изворачиваться, чтобы жить...
Меркаде. То есть ничего не стоит.
Пьеркен. Если только он не женится на богатой англичанке, влюбленной...
Меркаде. В него?
Пьеркен. Нет, в титул. Я уж и то подумывал, не купить ли ему титул... но в таких делах интриг не оберешься...
Меркаде. Что же вы хотите от меня?
Пьеркен. Таких же ценностей.
Меркаде. Чего?
Пьеркен. Акций... короче говоря, акций ваших предприятий, не приносящих дивиденда.
Меркаде. И вы предоставите мне отсрочку на пять месяцев?
Пьеркен. Не на пять, а на три.
Меркаде (в сторону). Три месяца! Для дельца это целая вечность! Но что это он задумал? О, не дать ничего, а получить хоть что-нибудь. (Вслух.) Пьеркен, несмотря на всю свою сметливость, я ничего не понимаю; но будь по-вашему...
Пьеркен. Я так и рассчитывал. Вот письмо, которым я предоставляю вам отсрочку. Вот папка Мишонена. Должен оговориться: этот молодой человек обскакал всех коммерческих приставов.
Меркаде. Хотите взять акции одной газеты, которая будет иметь огромный успех, если только выйдет в свет? Они розового цвета. Или вот голубые акции копей, которые провалились. Желтые акции общества «Булыжник», который непригоден для баррикад.
Пьеркен. Давайте всех цветов.
Меркаде. Вот вам, дорогой мой учитель, на сорок тысяч франков.
Пьеркен. Спасибо, дорогой мой друг; я ведь в делах ничего не смыслю.
Меркаде (в сторону). Как только проведет кого-нибудь, сразу заводит свою песенку: «не смыслю, не смыслю». Обокрал меня! (Вслух.) Вы пустите мои акции в ход?
Пьеркен. Разумеется.
Меркаде. По номинальной цене?
Пьеркен. Если удастся.
Меркаде. Ага, теперь все ясно! Они пойдут на замену ваших паноптикумов, ваших фрегатов из слоновой кости, собольих мехов — словом, всех фантастических товаров...
Пьеркен. Все это так устарело!..
Меркаде. И кроме того, суд нынче находит это слишком легковесным... Вы молодец, вы подымете наш кредит...
Пьеркен. Поверьте, дорогой друг, мне очень бы этого хотелось.
Меркаде. А мне-то! Прощайте!
Пьеркен. Вы, конечно, сами понимаете, чего я в качестве кредитора желаю вам в деле замужества дочери. (Уходит.)
Меркаде один.
Меркаде. Мишонен! Сорок две тысячи да пять тысяч процентов и издержек — итого сорок семь тысяч... Не внесено ни гроша! Ба! Человек, который ничего не стоит сегодня, завтра может стать нам полезным. К тому же я заинтересую некое лицо одним дельцем и выхлопочу Мишонену баронский титул. Постой, постой! Жена моя знакома с одной англичанкой, которая утыкивает себе всю прическу раковинами и водорослями, она дочь пивовара и... Черт возьми, значит, у Мишонена нет определенного местожительства... Не будем осуждать его, бедняжку! Уверен ли я, что у меня через три месяца будет кров? Бедный малый, может быть, и у него, как у меня, был друг! У каждого есть свой Годо, свой Лже-Колумб! А в конце концов... (Осматривается, нет ли кого в комнате.) Годо, ей-ей, принес мне барыша больше, нежели украл.
Меркаде, Тереза, Жюстен и Виржини.
Меркаде (звонит Жюстену). Что ответил Верделен, мой друг Верделен?
Жюстен. Сейчас придет. Он сказал, что ему как раз нужно отдать деньги господину Бредифу.
Меркаде. Устрой-ка, чтоб, прежде чем пойти к Бредифу, он переговорил со мною. Я дал дядюшке Грюмо сто франков, и вряд ли в течение одних суток он смог наврать на сто франков.
Жюстен. Тем более, сударь, что я убедил его, будто он говорит чистую правду.
Меркаде. Кончится тем, что я назначу тебя своим секретарем.
Жюстен. Ах, кабы для этого не требовалась грамота!
Меркаде. Секретарям министров приходится мало писать.
Жюстен. Что же они делают?
Меркаде. Занимаются хозяйством. И говорят в тех случаях, когда начальник их вынужден молчать. Устрой так, чтоб дядюшка Грюмо сказал Верделену, что Бредифа нет дома.
Жюстен уходит.
Меркаде (в сторону). Этот малый — полуфронтэн, ибо в наши дни полные Фронтэны[11] сами становятся господами. Наши нынешние выскочки просто безработные Сганарели[11], поступившие в услужение ко всей Франции. (Терезе.) Ну, что, Тереза?
Тереза. Ах, сударь! Как только я пообещала заплатить, все лавочники так и заулыбались.
Меркаде. Хорошо улыбается тот, кто хорошо торгует. (К Виржини.) Значит, сегодня у нас будет роскошный обед, Виржини?
Виржини. Да, сударь.
Меркаде. А лавочники?
Виржини. Подождут...
Меркаде (в сторону). Она с ними рассчиталась. (Вслух.) Я тебя не забуду. Завтра сведем счеты.
Виржини. Если барышня выйдет замуж, она уж, конечно, вспомнит обо мне.
Меркаде. Ну еще бы! И говорить нечего.
Тереза. А меня, барин?
Меркаде. Ты получишь в мужья одного из будущих чиновников моего Общества страхования от рекрутчины. Но...
Тереза. О сударь, будьте благонадежны. Я знаю, что сказать жениху, чтобы он влюбился без ума, знаю также, как охладить его пыл, чтоб он стал холодным, словно ледышка... В отместку своей последней хозяйке я расстроила ее свадьбу...
Меркаде. Язычки горничных... Это наши домашние журналисты...
Тереза. Что вы, сударь... нам с ними не сравняться талантами... (Уходит.)
Меркаде один; затем Жюстен.
Меркаде. Иметь в нашем положении на своей стороне прислугу — все равно что министру иметь на своей стороне прессу. К счастью, наши слуги боятся, как бы не пропало их жалованье. Все зависит теперь от сомнительной дружбы Верделена, хоть благосостояние его и дело моих рук. Но жаловаться на людскую неблагодарность — то же, что желать сделаться Лютером сердец[12]. Каждый, доживший до сорока лет, обязан знать, что мир населен неблагодарными!.. Я, например, не знаю даже, где они, мои благодетели... Мы с Верделеном отлично понимаем друг друга, — я ему оказывал услуги, а он давал мне взаймы, — но о том, чтобы рассчитаться, не может быть и речи. Однако мне надо выдать Жюли замуж, а для этого надо раздобыть тысячу экю — в любом кармане, в который можно запустить руку. Взломать сердце для того, чтобы взломать кассу, — вот задача!.. Такие трюки удаются лишь женщинам, которых любят.
Жюстен (входит). Господин Верделен сейчас придет.
Те же и Виолет.
Меркаде. Вот он!.. Друг мой... Ах, да это дядюшка Виолет! (Жюстену.) Одиннадцать лет служишь, а двери запирать не научился? Ступай и дожидайся Верделена, займи его разговором, да поумней, а я покуда выпровожу этого старого хрыча.
