ЛЕПОРЕЛЛО. Не выравать! Маріанна! Помните!
МАРІАННА (одна). И, все-таки, я васъ выдамъ. Эти безобразные господа воображаютъ, что у пожилой женщины съ прошлымъ не можетъ быть самолюбія. Гм, гм. Меня обозвали ослицею, вѣдьмою, пересчитали и осмѣяли всѣ мои увѣчья, грозятъ мнѣ палками и хотятъ, чтобы я помогла имъ противъ человѣка, котораго я никогда не видывала, который не сдѣлалъ мнѣ ни малѣйшаго зла и который навѣрное стоитъ цѣлаго полка такихъ, какъ этотъ лысый Эджидіо и сухопарый семинаристъ… Моя хозяйка недурная женщина, всегда со мною ласкова, и я не вижу ничего худого въ томъ, что она хочетъ повеселиться. Отъ скуки въ нашемъ домѣ заведетъ себѣ любовника даже мраморная статуя, даже фигура, вытканная на коврѣ. Я женщина, она женщина, женщина женщинѣ должна помогать. Въ особенности — опытная женщина съ прошлымъ. Если женщины съ прошлымъ не станутъ помогать женщинамъ съ настоящимъ, то не будетъ и женщинъ съ будущимъ. Такъ говоритъ Ѳома Аквинатъ или другой ученый. Падрона Габріэлла, э! падрона Габріэлла! (Уходитъ въ домъ.)
Нищій и Францъ.
НИЩІЙ. Почтеннѣйшій Францъ, вотъ фонтанъ, у котораго вашъ господинъ приказалъ вамъ ожидать его возвращенія.
ФРАНЦЪ. Ich verstehe nicht.
НИЩІЙ. Садитесь тутъ, пизанская колокольня. Только и всего.
ФРАНЦЪ. Jawohl. (Садится и понемногу засыпаетъ.)
Джоіванна ковыляетъ съ улицы Санта-Лючія.
ДЖІОВАННА. Добрый вечеръ, куманекъ.
НИЩІЙ… И вамъ, кума, добрый вечеръ. Изъ дальнихъ?
ДЖІОВАННА. Изъ Ночеры, кормилецъ.
НИЩІЙ. Изъ Ночеры? Это будетъ стоитъ тебѣ два сольдо.
ДЖІОВАННА. За что, голубчикъ?
НИЩІЙ. Потому что по вторникамъ чужестранцы, вступающіе на нашу улицу, платятъ сольдо въ пользу слѣпорожденныхъ. А съ тѣхъ кто приходитъ изъ Ночеры — вдвое: за ваше нечестіе.
ДЖІОВАННА. Но сегодня уже среда, голубчикъ, потому что отзвонили къ Ave Maria.
НИЩІЙ. Тогда, тетка, четыре сольдо: въ среду наша улица взимаетъ съ чужестранцевъ сверхъ-налогъ для содержанія глухонѣмыхъ.
ДЖІОВАННА. Я охотно заплачу тебѣ, сынокъ, только ужъ и ты помоги мнѣ, деревенщинѣ, потому что ты, я вижу, парень бойкій. Покажи мнѣ, сдѣлай милость, гдѣ тутъ у васъ, сказываютъ люди, стоитъ вѣщій статуй?
НИЩІЙ. Вѣщій статуй? (Въ сторону.) Впервые слышу. (Вслухъ.) Зачѣмъ тебѣ вѣщій статуй?
ДЖІОВАННА. Ахъ, касатикъ, это наше дѣло семейное.
НИЩІЙ. Я спрашиваю тебя, старуха, потому что — видишь ли — вѣщій статуй у насъ не одинъ. Ихъ много.
ДЖІОВАННА. Благодать!
НИЩІЙ. Есть статуи, которые помогаютъ отыскать пропажу, другіе хороши противъ лихорадки, третьи, чтобы домовой не ѣздилъ ночью на твоихъ лошадяхъ, четвертые, чтобы не лопнулъ банкъ, въ которомъ лежатъ твои деньги, иные помогаютъ невѣстѣ найти жениха, иные укрываютъ жену, удравшую отъ мужа, этимъ кланяются полицейскіе, чтобы ловить злоумышленниковъ, тѣмъ — злоумышленники, чтобы дурачить полмцейскихъ. Каждый изъ вѣщихъ статуевъ — въ родѣ профессора медицины: спеціалистъ, который лѣчитъ лѣвую ноздрю, никогда не позволитъ себѣ пользовать ноздрю правую.
ДЖІОВАННА. Премудрость!
НИЩІЙ. Перепутать статуевъ, который для чего хорошъ, старуха, значитъ: бѣда! пропалъ человѣкъ! Мой сосѣдъ, бухгалтеръ, попалъ въ тюрьму только потому, что онъ, вмѣсто Санъ-Бегемото, почиталъ Санъ-Левіаѳано.
ДЖІОВАННА. Стало быть, осердился — вѣщій статуй-отъ?
НИЩІЙ. Не то, чтобы разсердмися, но Санъ-Бегемото помогаетъ въ искусной подчисткѣ счетныхъ книгъ, а Санъ-Левіаѳано хорошъ, когда ты ищешь квартиру. Ну, когда пришла ревизія, тутъ бухгалтеръ и понялъ, какой, по ошибкѣ, въ статуяхъ съ нимъ вышелъ грѣхъ. Санъ-Бегемото не помогъ — и книги оказались подчищенными прескверно, а Санъ-Левіаѳано помогъ — и устроилъ бѣдному парню казенную квартиру въ тюрьмѣ.
ДЖІОВАННА. Мнѣ, отецъ родной, нуженъ такой статуй, который помогаетъ, когда женщинѣ ударитъ золотухою въ пятку.
НИЩІЙ. Ты не могла попасть лучше. Я состою сторожемъ именно при этомъ статуѣ.
ДЖІОВАННА. Возможно ли? Ахъ, счастье какое!
НИЩІЙ. Нѣсколько сольдо, и мы тебя мигомъ поправимъ.
ДЖІОВАННА. Ахъ, что ты! Я только посовѣтоваться, а золотуха-то не у меня, а у сосѣдки Эфимью.
НИЩІЙ. У сосѣдки? Проваливай! Мы черезъ вторыя руки не помогаемъ.
ДЖІОВАННА. Ахти мнѣ, родимый! ужели я понапрасну сломала экую путину? Пожалѣй, голубчикъ. Я человѣкъ хромой.
НИЩІЙ. А хромаешь отчего?
ДЖІОВАННА. Оступилась о камень. Большущій такой бѣлый камень.
НИЩІЙ. Для оступающихся о большой бѣлый камень есть тоже свой статуй.
ДЖІОВАННА. А супротивъ золотухи онъ не силенъ?
НИЩІЙ. Куда ему! Совсѣмъ слабъ.
ДЖІОВАННА. Такъ ужъ ты, сынокъ, лучше, такъ и быть, отведи меня къ тому, который противъ золотухи.
НИЩІЙ. То-то! Не ври, старуха: я вижу вашу сестру насквозь. (Беретъ ее сзади за плечи и ведетъ къ спящему Францу.) Кланяйся: вотъ тебѣ нашъ вѣщій статуй.
ДЖІОВАННА. Какой раскрашенный! Чисто, какъ живой!
НИЩІЙ. На томъ стоимъ.
ДЖІОВАННА. Премудрость!
НИЩІЙ. За премудрость сторожу три сольдо.
ДЖЮВАННА. Прими, голубчикъ. (Францъ проснулся и дико смотритъ спросонья.)
ДЖІОВАННА. Что же это онъ глазами-то вертитъ на меня?
ФРАНЦЪ. Понравилась ты, видно, ему.
ДЖІОВАННА. Ахъ, онъ, голубчикъ!
НИЩІЙ. Еще три сольдо, и я его заведу, чтобы говорилъ.
ДЖІОВАННА. Ахъ, мой батюшка! Да я отъ страха на ногахъ не устою.
НИЩІЙ. Францъ!
(Фрнцъ молчитъ.)
НИЩІЙ. Заржавѣлъ… Надо смазать! (Вынимаетъ изъ-за пазухи бутылку и поитъ Франца изъ собственныхъ рукъ. Францъ, въ знакъ удовольствія, рычитъ.) Пошла машина! Три сольдо сторожу на масло. Теперь спрашивай, отвѣтитъ.
ДЖІОВАННА. Отецъ родной, ваше высокоблагородіе, господинъ вѣщій статуй, дозвольте жалкой рабѣ вопросить: какъ будетъ ей твое милостивое рѣшеніе насчетъ ея золотухи?
ФРАНЦЪ. Zum Teufel.
ДЖІОВАННА. Ухъ! (Падаетъ ничкомъ замертво.)
НИЩІЙ. Произрекъ?
ДЖЮВАННА. Охъ, сподобилась! произрекъ!
НИЩІЙ. Поняла?
ДЖІОВАННА. Нѣтъ, батюшка, ничего не поняла.
НИЩІЙ. Три сольдо.
ДЖІОВАННА. За что, батюшка?
НИЩІЙ. За то, что ты сподобилась, а ничего не поняла. Давай деньги — и благодари меня, дура. Онъ сказалъ тебѣ, что золотуху исцѣляетъ въ одинъ мигъ прикосновеніе короля.
ДЖІОВАННА. Ахъ, милый, драгоцѣнный, премудрый вѣшій статуй! Сущая правда. Все истина, сынокъ. Такъ и въ Ночерѣ у насъ всѣ вѣрятъ. Да-а. Это средство уже самое справедливое.
НИЩІЙ. Ну, еще бы. Надо же, чтобы на что-нибудь годились и короли.
ДЖІОВАННА. За малымъ дѣло стало…
НИЩІЙ. Что е. ше?
ДЖІОВАННА. Короля нѣтъ.
НИЩІЙ. Да, по крайней мѣрѣ, ближе Испаніи. Погоди. Три сольдо. Францъ?
ФРАНЦЪ. Lass mich in Ruh!
НИЩІЙ. У тебя въ Германіи есть король?
ФРАНЦЪ. Zum Teufel!
НИЩІЙ. Говоритъ, если нѣтъ короля, то отъ золотухи можетъ излѣчить и поцѣлуй кардинала.
Габріэлла и Маріанна смотрятъ съ верхняго балкона.
ДЖІОВАННА. Охъ, милый, цѣловали меня кардиналы, когда я была молода…
НИЩІЙ. А тепетъ не надѣешься?
ДЖІОВАННА. Мнѣ, миленькій, пятьдесятъ одинъ.
НИЩІЙ. Да, кардинальскій возрастъ для поцѣлуевъ — какъ разъ наоборотъ: пятнадцать. Погоди еще. Три сольдо. Францъ?
ФРАНЦЪ. Was noch?
ДЖІОВАННА. Премудрость!
НИЩІЙ.Говоритъ, что кардинала можетъ замѣнить кардинальскій родственникъ, но — понимаешь ли, это уже лѣкарство третій сортъ, и потому пріемъ поцѣлуевъ требуется посильнѣе… Слышала, старая умница? Кланяйся и проваливай: мой статуй хочетъ спать…
ДЖІОВАННА. Благодарю тебя, великій статуй. И васъ тоже, почтенный господинъ. Чего только я сподобилась? Ну, повѣрятъ ли у насъ въ Ночерѣ? Прощай, сынокъ. Ей Богу, ужъ отъ одного разговора мнѣ сдѣлалось много легче. (Уходитъ.)
НИЩІЙ. Кому — какъ, а мнѣ вѣщій статуй помогъ. Францъ?
ФРАНЦЪ. Ich verstehe nicht!
НИЩІЙ. Деньги есть. Пойдемъ въ остерію?
ФРАНЦЪ. Verstehe! Mit meinem grossen Vergnügen!
ГАБРІЭЛЛА. Джузеппе!
МАРІАННА. Джузеппе!
НИЩІЙ. Прекрасная госпожа? Достойная Маріанна?
