Ансельмо. По-вашему, на свете нет других девушек разумных, честных и благонравных?
Альберто. Я познакомился с этой, считаю, что она может составить мое счастье, и лучшего мне не надо.
Ансельмо. Между тем, если бы я не застал вас до такой степени обвороженным, я взял бы на себя смелость сделать вам одно предложение.
Альберто. Какое же предложение вы сделали бы мне?
Ансельмо. У меня тоже есть дочь на выданье.
Альберто. У вас есть дочь на выданье?
Ансельмо. Да, синьор. И если отцовская любовь меня не обманывает, мне кажется, что моя дочь заслуживает некоторого внимания. Я смело могу ручаться, что она разумна, честна, добродетельна и благонравна.
Альберто. Я с величайшей охотой этому верю и радуюсь вместе с вами.
Ансельмо. Конечно, не мне говорить вам о моей дочери. Это не принято, и я бы не хотел, чтобы и меня также считали шарлатаном, но старая дружба наших домов и ваше доброе отношение ко мне обязывают меня предложить вам посетить ее, если вы не возражаете.
Альберто. Нет, синьор Ансельмо, благодарю вас бесконечно. Я с величайшей готовностью явился бы засвидетельствовать ей мое уважение, исполнить перед нею мой долг, если бы не этот наш разговор. Теперь будет казаться, что я должен произвести сравнение, и вы сочли бы себя обиженным, если бы я не оценил ее по справедливости.
Ансельмо. Так вы действительно думаете, что у моей дочери меньше достоинств, чем у той?
Альберто. Я этого не говорю, но мое сердце занято, оно решило, оно не изменит.
Ансельмо. Вопрос ясен. Простите, если я был докучлив.
Альберто. Умоляю вас не ставить мне в вину мой образ действий.
Ансельмо. Напротив, я восхищаюсь вашим постоянством, я вас хвалю, но в то же время жалею. (Уходит.)
Альберто. Как можно жалеть того, кто воздает должное добродетели? А сострадание всегда достойно похвалы. (Уходит.)
Зала в гостинице, как в первом действии.
Филиппо, один.
Филиппо. Дуралей несчастный! Запер Лизетту на ключ! Этому Пандольфо невдомек, что у нас есть вторые ключи. Если бы я не был порядочным человеком, а Лизетта — честной девушкой, он, возвратись к себе в комнату, уже не застал бы ее там. С меня довольно того, что я отомкнул дверь и рассказал Лизетте про свою затею. Я рад, что она ее одобрила, и надеюсь на удачный исход моего предприятия. С такими дураками надо действовать хитро,
Мосье Лароз, мадам Фонтен и Филиппо.
Лароз. Любезнейший, два слова.
Филиппо. Что прикажете?
Лароз. Нельзя ли увидеть итальянку, которая здесь у вас живет?
Филиппо. Какую итальянку, сударь?
Фонтен. Да эту диковину, которая объявляет о себе в «Афишах».
Филиппо (в сторону). Они мне прямо сердце пронзают!
Лароз. Мы говорили с ее отцом. Он нам сказал, что всякий может ее видеть. Так что затруднений здесь быть не должно.
Филиппо (в сторону). Мне пришла в голову забавная мысль. (Мосье Ларозу.) Сударь, я ничего не знаю про «Афиши», о которых вы говорите. Но знаю, что в этих вот комнатах проживает дочь одного итальянского коммерсанта. (Указывает на дверь Дораличе.)
Лароз. Она как раз дочь итальянского коммерсанта. Можно с ней повидаться? Можно с ней поговорить?
Филиппо. Ее отца сейчас нет дома. Не знаю, примет ли она вас.
Фонтен. С особой такого рода вряд ли требуются подобные церемонии.
Лароз. Скажите ей, что с ней желала бы поговорить одна дама. Так ее легче будет увидеть.
Фонтен (мосье Ларозу). Мне даже смешно. Неужели вы думаете, что она до такой степени щепетильна?
Филиппо. Возьмусь исполнить поручение. (В сторону.) Они увидят, что это не та, и, надеюсь, уйдут до возвращения Пандольфо.
(Уходит в комнату.)
Мосье Лароз и мадам Фонтен, потом Филиппо.
Фонтен. Мне кажется, самому хозяину стыдно, что у него такие постояльцы, и он делает вид, будто ничего не знает.
Лароз. Почему вы так думаете? А потом это не такой уж предосудительный случай, чтобы повредить доброй славе гостиницы.
Фонтен. Что может быть хуже, чем если женщина печатает о себе в «Афишах»?
Лароз. Зачем же тогда вы пришли к ней?
Фонтен. Из любопытства.
Филиппо. Сударь, эта молодая особа просит извинения. Она говорит, что в отсутствие отца никого не принимает.
Лароз. Неужели она так неприступна?
Филиппо. Я исполнял свой долг. У меня дела, простите. (В сторону.) Мне не терпится осуществить мою выдумку.
(Уходит.)
Мосье Лароз и мадам Фонтен, потом Дораличе.
Лароз. Что скажете, сударыня? Она не так сговорчива, как вы думали.
Фонтен. Вы знаете, почему она важничает? Потому что вы велели передать ей, что ее спрашивает дама. Если бы она думала, что вы пришли один, она бы немедленно вышла. Но я хочу увидеть ее во что бы то ни стало.
Лароз. Придется подождать ее отца.
Фонтен. Ах, с такого рода людьми нечего церемониться. Да ну же, войдем к ней в комнату без всяких разговоров. (Хочет войти в комнату.)
Дораличе (на пороге). Сударыня, почему вы так настойчиво желаете войти в мои комнаты?
Фонтен (с притворной веселостью и иронией). О, только чтобы иметь удовольствие вас увидеть, мадемуазель.
Дораличе. Это — честь, которую я навряд ли заслуживаю. Я бы хотела знать, с кем я беседую.
Фонтен (тихо мосье Ларозу). Вы находите в ней обещанные прелести?
Лароз (тихо мадам Фонтен). Нельзя сказать, чтобы у нее не было достоинств.
Фонтен (мосье Ларозу, с насмешкой). Вот именно, достоинств!
Дораличе. Итак, сударыня, чем я могу вам служить?
Фонтен. Вы так торопитесь уйти? (Про себя, внимательно рассматривая Дораличе.) Конечно, она недурна, но совсем уж не такое чудо.
Дораличе. Если бы я знала, с кем я имею честь говорить, я бы не преминула оказать вам должный прием.
Фонтен. Вы говорите по-французски?
Дораличе. Я все понимаю, сударыня, но говорю плохо.
Фонтен (мосье Ларозу). Нет, нет, никуда не годится: ни ума, ни способностей.
Лароз (к мадам Фонтен). Простите, я нахожу, что она хорошо говорит на своем языке и тонко чувствует.
Фонтен (мосье Ларозу). Пристрастие — дурной судья.
Дораличе. Господа, с вашего разрешения… (Хочет уйти.)
Фонтен. Куда вы, мадемуазель?
Дораличе. К себе, если вам ничего от меня не угодно.
Фонтен. Мы пройдем с вами.
Дораличе. Извините, я не принимаю незнакомых людей.
Лароз. Вы совершенно правы. Меня зовут Лароз, я парижский негоциант и ваш покорнейший слуга.
Фонтен. И покровитель итальянок.
Лароз. А эта дама — мадам… (Хочет произнести имя мадам Фонтен.)
Фонтен. Позвольте, позвольте! Если вам угодно, чтобы она знала, как вас зовут, — это ваше дело. Но называть ей мое имя без моего разрешения вы не имеете права.
Дораличе (выразительно). Можете быть уверены, сударыня, что я отнюдь не любопытствую его узнать.
Фонтен (выразительно). Прелестно! Поистине прелестно!
Лароз (в сторону). Мне это бесконечно тягостно. Я нахожу, что она ничем не заслужила такого обращения.
Дораличе. Мне лучше всего уйти. (Хочет идти.)
Фонтен. Эй, послушайте!
Дораличе (оборачивается и останавливается). Что вам угодно от меня?
Фонтен (в сторону). Что за свирепая добродетель!
Лароз (к мадам Фонтен). Сударыня, будьте с ней поласковей, она этого заслуживает.
Фонтен. Так как же? Вы не хотите впустить нас к себе в комнату? Там кто-нибудь есть?
Дораличе. Я не обязана давать вам отчет в чем бы то ни было.
Фонтен (мосье Ларозу). Ах, какой чудный характер!
Лароз (к мадам Фонтен). Тверже вашего, сударыня!
Фонтен. Ну, а скажите, как идет конкурс? Сколько имеется претендентов на ваши достоинства, на вашу красоту? (Смеется.)
Дораличе (выступая вперед). Теперь я понимаю, сударыня, что вас привело сюда и на каком основании вы присваиваете себе право шутить со мной! Мой отец, не знаю, в силу каких несчастных обстоятельств, так низко пал, что выставил меня на позорище, пожертвовал мной. И все-таки, прежде чем оскорблять меня, вы должны были подумать, заслужила ли я причиненное мне зло, отвечают ли мои поступки и моя репутация тому жалкому положению, в котором я очутилась. И вы нашли бы, что я более достойна сострадания, чем презрения.
