Константин Вулах - Еврейская тетрадь (сборник стихов)

Анатолий Вулах

Еврейская тетрадь (сборник стихов)

Вместо предисловия

Анатолий Лейбович Вулах нелепо и трагически погиб на 53-м году жизни, 10 июня 2000 года. На следующий день он должен был лететь в Израиль, чтобы увидеться с родителями и родней...

Тяжело писать и говорить об отце, когда боль утраты еще так свежа...

Но кому, как не единственному сыну, чье глубокое взаимопонимание с отцом доходило порой до ощущения досадной беседы с зеркалом, сказать несколько слов в предварение этого сборника.

Папа был исключительно талантлив во всем, чем он занимался... Высокопрофессиональный врач-психиатр, искусный резчик по дереву, тонкий знаток библейской истории, самобытный поэт...

Нет нужды писать много, я всегда был противником долгих предисловий и многомудрых комментариев. Папа писал стихи всю жизнь до последних дней, и заинтересованный и чуткий читатель сам увидит в них его жизнь, сам услышит его душу, и сам сделает свои выводы.

Когда-то, в середине 90-х, я натолкнулся в журнале "Мир Интернет" на высказывание Александра Житинского: "Интернет -- это форма бессмертия". Я верю, что и спустя многие годы за тысячи километров от папиной могилы найдется кто-то, чья душа зазвучит в резонанс с этими стихами.

Вечная тебе память, папа!

Константин Анатольевич Вулах

Лексингтон, Кентукки, США

6 ноября 2000 г.

[email protected]

P.S. Этот сборник был подготовлен к публикации автором несколько лет назад и переведен в компьютерную форму после его смерти благодаря огромной помощи моей жены, Ольги Вулах. Мы также готовим к интернет-публикации другие папины сборники. Они будут доступны в библиотеке Максима Мошкова (http://lib.ru), а также на сайте http://art.vulakh.com

Мы полны желания добиться издания бумажных версий сборников и будем рады принять любые серьезные предложения от искренне заинтересованных лиц и организаций. Мы не ставим своей целью заработать на издании. Все, чего мы хотим -- осуществить папину мечту, которой было так много препонов в бывшем СССР... Если Вы можете и готовы помочь в издании, или просто хотите поделиться своим отзывом, пожалуйста, свяжитесь с нами по адресу электронной почты, указанному в подписи.

*********

Анатолий Вулах

(1947-2000)

Еврейская тетрадь

Хоть бриться я не перестал,

Всей бороды не брею.

Израильтянином не стал,

Но остаюсь евреем.

Пускай поэт я небольшой,

Тетрадку со стихами

Своей еврейскою душой

Я посвящаю маме.

Истоки

Как вешние потоки,

Что будят жизнь в полях,

Питают нас истоки

И в мыслях, и в делах.

Всю мудрость вековую

Дарят истоки нам

И искренность живую,

И преданность друзьям.

И слово, что острее,

Чем колкие ножи,

И правду, что мудрее

Любой заумной лжи.

A потому, как прежде,

Храня огонь в крови,

Мы преданы надежде

И вере, и любви.

Народ мой жив!

Когда я был еще мальчишкой,

То очень часто наблюдал:

Старик-сосед над старой книжкой

Молитвы нараспев читал.

Казался хмурым он и строгим

В минуты эти, в этот час.

Остановившись на пороге,

Спросил его я как-то раз:

"Что в этой книжке, в буквах этих,

О чем ты, дедушка, поешь?"

"Здесь мудрость мира - он ответил

Но ты пока что не поймешь.

Я стар, осталось мне немного,

И тут вздыхай иль не вздыхай,

А скоро дальняя дорога,

Но помни: Ам Исраэль хай!"

И я, мальчишка местечковый,

В недоумении застыв,

Не понял, что старик суровый

Сказал мне, что народ мой жив.

То было в тягостную пору,

Не дай нам Бог вернуться к ней,

И хуже не было укора,

Чем слово "жид" или "еврей".

Еще война кровавой раной

И болью в памяти жива,

А новый враг в потуге рьяной

На судьбы предъявил права.

Еще все слезы не излиты

По сгинувшим из глаз живых,

Но уж кричат: "Космополиты!"

Уста усердных и слепых.

И снова страшно так и больно,

Что хоть ложись и подыхай,

А тот старик: "Мне жить довольно,

Но помни: Ам Исраэль хай!"

Прошли те дни, тревогой полны,

И злой тиран повержен в прах,

А вечности нетленной волны

Все катят вдаль в тех трех словах.

В них и надежды воплощенье,

И память горестных потерь,

И те нелегкие решенья,

Что принимаем мы теперь.

Живет народ мой жизнью новой,

Кто в это чудо верить мог,

Ужель и впрямь в судьбе суровой

Ему помог извечный Бог.

Отвергнув горькие сомненья

И злых врагов бессильный лай,

Он божьим жив благословеньем,

Народ мой, Ам Исраэль хай!

Библейские мотивы

Пророк

Уймись, проклятый мой язык,

Мой разум едкий, успокойся,

Хотя бы дьявола побойся,

Раз к божьим страхам не привык.

Усни, тревожная душа,

К чему пророчества глухие,

Предвидеть можно ли стихию,

Слова в колоде вороша.

Неужто хуже просто жить,

Воспринимая мир как данность,

А слов пророческих туманность

В привычной суете забыть.

Забыть, не веря ничему,

О будущем не вспоминая,

Листы-пророчества сминая

В угоду страху своему.

Изгнание из рая

И до конца их дней все снились им

Эдемские уютнейшие кущи,

Где все принадлежало лишь двоим,

И где хранил их Бог зеницы пуще.

И добывая постный хлеб трудом,

Себя корили в тягостном молчанье:

Зачем они вкушали жадным ртом

Тот плод запретный с дерева познанья.

Не лучше ль было лишнего не знать

И жить в раю, чтоб жизнью насладиться,

И благ от Бога в послушанье ждать,

И наготы в незнанье не стыдиться.

А тут паши, стирая пот с лица,

Нелегкий хлеб земной свой добывая,

Как это горько - быть детьми творца

И изгнанными быть отцом из рая.

Храня о райских днях воспоминанья,

Жизнь на земле свой начинала ход

Там, где в трудах идет за годом год

И где изгнанье - плата за познанье.

Каин и Авель

В минувшей трагедии давних времен

Так много трагедий зачато:

Был Авель-трудяга и тих, и умен,

А Каин завидовал брату.

И был за труды Авель Богом любим,

А Каин отвергнут за зависть,

"Ну разве ужиться нам рядом двоим?"

Подумал завистник-мерзавец.

Та тайна известна ему одному,

Никто ничего не заметил.

"Не знаю, ну разве я сторож ему"

Он Богу о брате ответил.

Наш мир вечно рядом с бедой и виной,

Зачем же порой забываем,

Что зависть живуча, и ею одной

Мы братьев своих убиваем.

Хам

Был Ной заслуженный старик,

Он род свой спас от вод потопа,

В трудах-заботах жить привык,

Немало по земле протопал.

Всего, что мог, добился сам,

Пустого не терпя бахвальства,

А сына Ноя звали Хам,

И он был склонен к зубоскальству.

Старик-отец в шатре уснул,

Работой и вином сраженный,

И ветер покрывало сдул

С телес, устало обнаженных.

А Хам дал волю языку,

В издевках изошелся прямо,

Ох и досталось старику

В злом зубоскальстве сына Хама.

Господь явил крутую власть,

Но гнев его забыт с веками,

И хамы вновь смеются всласть

Над утомленными отцами.

Вавилонское столпотворение

Язык был единым и очень простым,

Для жизни его всем хватало,

И все его, в общем, считали своим,

Другим не заботясь нимало.

К чему знать другие, коль этот хорош

И прост, и знаком, и удобен,

А что коль своим заниматься начнешь

И будешь к нему неспособен.

Единый язык и единый народ,

К тому же идет "стройка века".

Соседа сосед с полуслова поймет,

Поймет человек человека.

Для жизни и стройки хватает вполне,

А песни по-своему пойте,

Была бы понятною, как на войне,

Команда единая: "Стройте!"

Пойдете вы по миру в ста языках,

А так все и сыты, и пьяны...

Но люди хотели витать в облаках,

Гордыней своей обуяны.

Ну кто же осудит зарвавшихся их,

А время все ходит по кругу,

И люди на сотнях наречий земных

Все что-то толкуют друг другу.

Рожденный в рабстве

(Исход из Египта)

Рожденный в рабстве, будет жить рабом,

И будучи отпущен на свободу,

Вначале возликует, но потом

Проявит свою рабскую природу.

Он будет помнить сытость рабских лет,

Считая волю тяжкою заботой,

Страшась ее, он ей заявит: "Нет!"

И вновь займется рабскою работой.

Безверие, к которому привык,

В душе своей как веру он взлелеет.

Ваал ли чуждый, золотой ли бык

Над ним едино власть свою имеют.

Зато готов привычно он восстать

Во гневе против давших избавленье

И увести, и в рабство вновь продать

За ним идущих в рабском исступленье.

"Рабами были, ими и умрут"

Так испокон веков велось на свете.

Умрем и мы, но в новый мир войдут

Рожденные в свободе наши дети.

Аврам