Потому что покупается оно,
Потому что телевизор, с гей-парадом
И шоу-бизнес – заодно.
2007 год
Забуду первый срок едва ли —
Он снится мне во сне.
Когда его давали,
Семнадцать было мне.
И с этим сроком я на пару
Поехал далеко.
И что такое нары,
Усвоил я легко.
А сердце мне грусть,
Сердце мне грусть кусала.
И прыгал во сне под откос я
на всем ходу.
А девочка мне,
Девочка мне писала:
«Куда ты уехал? Зачем ты уехал?
Я жду».
Так год прошел – большой
и серый,
Без птиц и без тепла.
И самой высшей мерой
Разлука мне была.
И наперед немного знать бы:
Кто мне ее вернет?
Но знал я, что до свадьбы
Душа не заживет.
Как тень на голом полустанке,
Я маялся во сне.
И не было цыганки,
Чтоб нагадала мне.
Чтоб хоть на картах в этом мире
Мне выпал точный срок,
Когда в ее квартире
Раздастся мой звонок.
2002 год
Друг мой Колька – зуб железный,
С виду легкая рука.
Для науки тип полезный,
А для общества – слегка.
Скажет слово – как отрубит,
Глаз подернет пеленой.
Кольку, ох, как девки любят,
Если спутают со мной!
Мы на снимке как два брата —
Оба в профиль плоховато —
Не попишешь образов.
А мне Колька всех дороже,
Потому что мы похожи
По системе Ломброзо.
Друг мой Колька окаянный —
От горшка все сходит с рук.
Он не курит. И не пьяный —
То ль не хочет, то ль – недуг.
Как пошутит – девки в хохот.
И завьются, как угри.
Только Колька мне про похоть
Ничего не говорит.
Мы на снимке как два брата —
Оба в профиль плоховато —
Не попишешь образов.
А мне Колька всех дороже,
Потому что мы похожи
По системе Ломброзо.
Друг мой Колька – страсть к рулетке.
Он игрок. И я игрок.
Он поставит фишки метко,
Если только я помог.
Третий день, как полоумный,
Ходит он. А я – вдвойне.
Он с ума сойдет от суммы,
Как узнает, сколько – мне.
Мы на снимке как два брата —
Оба в профиль плоховато —
Не попишешь образов.
А мне Колька всех дороже,
Потому что мы похожи
По системе Ломброзо.
Пролетает, ох, как бойко,
Жизнь вокруг. И всадник лих.
И у Кольки тоже койка,
И стол привинчен на двоих.
Нам решетку дождик мочит,
Он поет, а я бренчу.
Он в тюрьме сидеть не хочет.
И я тоже не хочу.
1996 год
Слабый пол – весь как зараженный
микробом —
Прямо в космы повцепляется вот-вот.
Кинопробы, кинопробы, кинопробы:
Всех попробуют, но кое-кто пройдет.
Интер-Верочка уже есть.
И смотри, какой с нее был сбор!
Людям что, им по глазам – хлесть! —
На постелях верховой спорт.
Победила та, что полом всех слабее.
Но опять же, по параметрам сильней.
Не синеет, не бледнеет, не краснеет —
В общем, все надежды связанные с ней.
И сказал режиссер так:
«Обещаю битву масс у касс.
Мы поставим половой акт.
И, может, даже не один раз».
Сценарист корпит, на пуп пускает
слюни,
Вяжет флирты, вояжи и куражи.
Акт давай! Тогда никто не переплюнет.
Акт давай! Да чтобы от души!
И поменьше разных там дряг —
Это так народ поймет, промеж строк.
Где сомненье – там давай акт.
А где собранье – там давай рок.
Дело сделано. Читаешь – нету мочи.
Можно ночью прямо даже без жены.
И снимать такое надо только в Сочи,
Чтобы были уже все поражены.
Дубль – раз, режиссер – ас:
«Совокупленных прошу млеть.
А, ну-ка, Маня, расчехлись и – фас! —
Получается, гляди-кася, комедь».
Бабки с дедками глазеют: «Неприлично!
Совращает девка внаглую юнца.
И с лица-то вроде все фотогеничны,
А только что-то их снимают не с лица».
Есть у девки, что смотреть, факт.
И у парня, что смотреть, есть.
Но: «Третье действие… Шестой акт…»,
Мать честная, нешто впрямь – шесть?!
Давка, драка, ор с симптомами психоза —
На премьеру прорывается толпа.
Вот что значит точно выбранная поза.
Вот что значат эти слюни до пупа.
Первый приз. Режиссер – маг.
Возвести его тотчас в сан!
Ведь он с искусством совершил акт.
А вот дите уже родил сам.
1986 год
Спи, спи, милая.
В окна выйду я.
Стучат в пролетах сапоги.
Спи. Ночь выпита.
За мной по пятам
Невозвращенные долги.
За мной гуляет МУР —
И вот почти что выпас.
Дворняга верная меня
Ни в жизнь не выдаст —
С давнишних-давних пор
Мы с ней почти родня —
Один и тот же двор
У ней и у меня.
Спи. Я вымелся.
Пульс весь выбился.
Они у скважины дверной.
Родного родней
Верной парой мне
Шестизарядный вороной.
И коль ворвутся в дом,
Их тут же хватят корчи.
Прости, хорошая, но
Будет сон испорчен.
Я мог бы им, клянусь,
Сквозь дверь устроить бой,
Но ухожу – боюсь
Спугнуть твой сон пальбой.
Спи. Спи, дурочка.
Темень в улочках.
Звезда свинцовая – в картуз.
Горло рвет ЧК:
«Взять налетчика!»
Пришит на мне бубновый туз.
И все же в траур тиснут
Мой портрет нескоро —
Я возвернусь, клянусь вам
Честным словом вора.
Ну, а теперь – спешу.
Не зажигайте свет,
Покорнейше прошу,
Пока простынет след…
1986 год
Она стригла ему волосики
И ножницами – чик-чик-чик —
Пырнула в глаз, и стал он косенький —
Хоть стой, хоть падай, хоть кричи!
Свою вину она тогда уже
Сняла, хоть, в общем, неспроста
Пырнула в глаз. И стала замужем.
Заместо Красного Креста.
А после жалила осой:
– Ты искалечил жизнь мою!
Забрали черти чтоб тебя
В машину с красной полосой!
Косой!
Проси покоя – не допросишься.
И угождай – не угодишь.
То, мол, чего все время косишься?
То что, мол, в оба не глядишь?
То камбалой косою выглянул,
То глаз закатишь – как циклоп.
Второй тебе хоть кто бы выклюнул,
Чтоб не выкатывал на лоб!
Ой, поплатилась я красой,
Сгубила молодость мою!
Забрали черти чтоб тебя
В машину с красной полосой!
Косой!
Скандал по поводу по разному —
Какой уж в доме тут – «глава».
Мужчине трудно одноглазому,
Когда у бабы целых два.
От оскорблений невменяемый,
Неполноценным быть устав, —
«Давай-ка, стерва, уравняем мы!» —
Сказал он, ножницы достав.
Я перед господом, босой,
Уж оправдаюсь как-нибудь,
А ты, косая, не забудь:
Не щеголять тебе красой,
Косой!
1990 год
Шел я как-то поздней ночью,
А вокруг – хулиганье!
В общем, все, что помню точно —
Заступился за нее.
Но лишка перестарался —
Сам себя не узнаю, —
Как до перышка дорвался —
Сел на черную скамью.
А на скамье сказал: «За все —
спасибо» – я, —
«Вы мне простите мою грусть.
Ведь вы красивая. Ведь вы
красивая.
Я к вам когда-нибудь вернусь».
А потом в фуфайке черной
Гарцевал я по плацу.
Но судьбе моей никчемной
Были слезы не к лицу.
А когда пришло пол-срока
Я черкнул ей на авось,
Что, мол, было бы неплохо
Не идти по жизни врознь.
А в том письме сказал: «За
все – спасибо» – я, —
«Вы мне простите мою грусть.
Ведь вы красивая. Ведь вы
красивая.
Я к вам когда-нибудь вернусь».
За весной промчалось лето,
А за осенью зима.
И осталось без ответа
Три больших моих письма.
Продолжал я их писать бы,
Да прислал мне аноним
Ее снимочек со свадьбы
С этим фраером ночным.
2003 год
А как у нас по лагерю речка вдоль текла,
А на вольном береге девочка ждала.
Друг мой Колька клеил ласты – целил
на побег,
Да сдали Кольку активисты – восемь
человек.
Ласты да ласты, зря вас клеил я,
Тапки пенопластовыя.
И пошла-поехала жизнь его вразнос,
Двинул ближе к северу он под стук колес.
И в хмелю этапу хвастал: «Шел бы
я в побег,
Каб не сдали активисты – восемь человек».
Ах, сидеть уж больно долго при такой вине.
И нырял он стилем вольным с берега
во сне.
И гулял во сне не раз, как белый человек,
Каб не сдали активисты мазу про побег.
А девушка заплакала и пошла под плач,
А за ней конвойный увязался вскачь.
А она ему: «Патластый, ты не лезь в петлю,
Убери, паскуда, ласты – Кольку я люблю!»
2001 год
Он был вор по кличке «Летчик»,
По соседству в доме жил
И, вот так, промежду строчек
Он со мною не дружил,
Угрожал он мне не мало
Из-за девочки одной.
Я б разбил ему хлебало,
Да он очень был блатной!
Хоть я был в годах моложе,
Легкий путь не выбирал,
Воровать умел я тоже
И на «гоп» немного брал,
А он летчик был законно,
Откликался без понтов —
Восемь раз летал с балкона
От хозяев и ментов.
Но, однажды, за стаканом
Мы смогли уразуметь,
