Виктор Гюго - Девяносто третий год. Эрнани. Стихотворения

Все слышали вы нас!

Здесь!

Лиги сборища проходят в этом месте!
Здесь всех их в кулаке держать я буду вместе.
Что ж, трирский выборщик, в пещере столь глухой
Ты место лиге дал? Удачен выбор твой!
Всем гнусным замыслам нужны свои подвалы;
Над плитами всегда легко точить кинжалы.
Большая ждет игра. В ней ставка — жизнь моя[435].
Убийцы! Чья возьмет — еще не знаю я.
Для дела гнусного под кровом черной ночи
Прекрасно выбран склеп. Вам — к смерти путь короче.

Далёко ли идет подземный этот ход?

До самой крепости.

Нам, кажется, везет.

С другой же стороны примкнул он к церкви старой, —
Зовется Альтенгейм.

Рудольф убил Лотара
В том месте. Лиги цель должна мне быть ясна.
Какие у тебя есть в списке имена?

Есть Гота.

Знаю я, о чем он так хлопочет:
Он императором германца видеть хочет.

И Гогенбург.

А он — клянусь своей душой! —
С Франциском хочет ад, отвергнув рай со мной!

Дон Хиль Тельес Хирон.

Кастилия и Дева!
Изменник! Моего не избежит он гнева!

Есть слух, что у жены застал вас как-то он
В тот день, когда он сам испанский стал барон.
Чтоб отомстить за честь, собрал он всю отвагу.

И на Испанию не медля поднял шпагу.
Кто в списке есть еще?

С другими занесен
Епископ Васкес. Там один из первых он.

Что ж, тоже за жену он захотел отмщенья?

Есть Лара, дон Гусман; он жаждал награжденья —
Был вами обойден.

Цепь знака моего
На горло хочет он? Дадим ему его.

Есть герцог Люцельбург. Он грезит дни и ночи…

Его столь длинный рост мы сделаем короче.

Есть Аро — хочет он Асторгу,

Сто чертей!
Все Аро делались добычей палачей!

Всё.

Тут недостает… Граф, перечти скорее,
Ты назвал семь голов. Мой счет куда полнее.
Я только купленных бандитов не назвал
Из Трира, Франции…

Бродяги, чей кинжал,
Готовый засверкать столь мстительно и колко,
Влечется к золоту, как к полюсу иголка!

Но двое новых есть; отвага в них видна
И дерзость: молодой и старый.

Имена?

А возраст?

Двадцать лет тому, кто юн.

О боже!

А старцу — шестьдесят.

Один еще не дожил,
Другой свой прожил век. Ну что же? Я хочу
Помочь обязанность исполнить палачу.
Изменников щадить не хочет меч мой правый:
Всегда на смену он придет секире ржавой.
Он императорский мой пурпур отсечет,
Чтоб пышной мантией украсить эшафот.
Но буду ль избран я?

Совет свое сужденье
Выносит в этот час.

Я полн недоуменья.
Франциск ли, Фридрих ли Саксонский, что лукав
И прозван Мудрецом? Пожалуй, Лютер прав:
Все к худшему идет. О делатели славы!
Лишь злата доводы ваш любит род лукавый!
Саксонец — еретик, граф Палатинский глуп,
А примас[436] Трира зол и на разврат не скуп.
Богемец — за меня и гессенские принцы;
Но все они малы, как земли их провинций.
О, молодых глупцов и старцев злых совет!
Короны? Много их. Но головы? Их нет.
Пигмеи! Ваш совет, где мудрость вся иссякла,
Я мог бы завязать в свой львиный плащ Геракла!
А если пурпур снять, то в каждом короле
Не больше разума, чем в жалком Трибуле[437].
Три голоса нужны мне, друг мой! Как приманку,
Я отдал бы свой Гент, Толедо, Саламанку
За три их голоса. Ты видишь, друг, готов
Я ради этих трех мне нужных голосов
Дать часть из Фландрии, одну из двух Кастилий, —
Но только чтоб назад мы их потом отбили!

Как! Шляпу ты надел?

Я назван был на «ты»[438] —

Я стал испанский гранд.

О жалкие мечты!
Тщеславье, пустота! Продажные отродья!
Им все бы выгода, грядущие угодья!
На лестницах моих не стоит ничего
Им крошки подбирать величья моего!

Бог, император? Да. Святой отец? Признаю.
Но герцог?.. Но король какой-то?..

Полагаю,
Что вашу светлость ждет избранье.

Светлость — я?
Мне не везет ни в чем. Всё в сане короля.

Он избран или нет — я все же гранд испанский.

Но как узнаем мы, кто властелин германский?
Каких сигналов ждать нам с башенных вершин?

Ждать пушечной пальбы. Саксонский — залп один;
Два выстрела — Франциск; три — Карлоса избранье.

О, эта донья Соль! Души моей страданье!
Коль изберут меня — скажите ей скорей.
Быть может, цезарем и я понравлюсь ей!

Король, вы так добры!

А ты молчи до срока!
Я не сказал того, что я таю глубоко.
Когда узнаем мы решенье?

До зари;
Ждать час, не более.

Три голоса! Лишь три!
Но дерзкий заговор раздавим мы сначала,
А там решим, как мне та мантия пристала.

Три голоса нужны! И есть они у них!
Агриппа все расчел. Среди светил ночных
Тринадцать ярких звезд в небесном океане
Плывут к моей звезде, ей радуясь заране.
Имперский троп за мной! Слух все же разнесен:
Франциску Жан Тритем[439] предрек такой же трон.
О, я бы предпочел, коль впрямь я трона стою,
Оружьем подкрепить пророчество такое!
Все предсказания столь тонких мудрецов
Верней находят цель без всяких лишних слов,
Лишь только армия, где пушки есть и пики,
Пехота, всадники, фанфары, трубы, клики,
Указывает путь хромающей судьбе
И бабкой служит ей в предродовой борьбе.
Так кто же прав из них: Тритем или Корнелий?
Лишь тот, кто с армией идет упорно к цели,
Кто правоту свою оружием крепит,
Кому помочь готов ландскнехт или бандит, —
Вот те, что выпрямить должны ошибки рока,
Кроя события по прихоти пророка.
Несчастные глупцы! Надменно взор подняв,
Стремясь к владычеству, они твердят: я прав!
У них есть пушек строй, чье дымное дыханье
Способно города снести до основанья,
Солдаты, корабли, — и вы убеждены:
Они свое возьмут насилием войны.
О нет! Покорные земных судеб закону,
Что к пропасти скорей приводит нас, чем к трону,
Они, чуть сделав шаг, сомнения рабы,
Пытаясь разгадать намеренья судьбы,
Не верят уж себе и в странном колебанье
Искать у колдуна стремятся указанья!

Иди. Моих врагов сейчас назначен сбор.
Да, ключ от склепа где?

Подумайте, сеньор,
О графе Лимбургском, начальнике охраны.
Он дал мне этот ключ, он ваш сторонник рьяный.

Иди же, сделай все, что сказано.

Всегда
Готов я вам служить.

Три раза выстрел? Да?