***
Когда я еду в лес на «Волге»,
Забыв на время хоть о долге,
«Сверх—я» моё в пути молчит.
И даже музыка звучит
В приёмничке совсем иначе,
И ощущение удачи
Не покидает. Льётся речь,
Так, как речушка может течь
В сухую ясную погоду,
Даря прохладу всем и воду.
Не вызывая диссонанса,
Наш транспорт, что источник транса,
Везёт в лесные нас места.
Мелькает за верстой верста,
И вот уже – сосновый дух,
Жужжанье оводов и мух,
Глазки рубинов – земляники,
И сине—матовой черники,
И жёлтых зверобоев пальцы,
И цмин – как узелки на пяльцах
Полян, и пчёлы над душицей,
И воздух чистый и душистый.
И пятна яркие гвоздик,
И чей—то зов, условный крик,
И вереск в розовых бутонах,
И шуба изо мха—мутона.
И обонянье, и глаза
Вбирают запахи, картины,
И ты – не ты, а стрекоза,
Что чудом вырвалась из паутины.
К вечеру уставшая,
Духом приупавшая,
Я иду к плотине.
Там – лягушки в тине,
Водомер, изящно
По воде скользящий,
Лилии, кубышки,
Рыбаки—мальчишки,
С ив плакучих слёзы,
Солнце сквозь берёзы.
Хор звучит: лягушки,
Соловьи, кукушки.
Ну, а вместо капель
Я считаю цапель
В небе на закате,
Что к болоту—хате
Проплывают плавно…
Там уютно, славно,
Вся природа ластится
И ложится на сердце
Тёпленьким котёнком.
Дымчатым утёнком
Вслед за мамой—уткой
Уплывают сутки…
Бездомный маленький хромой котёнок,
Забыв, что холод, дождь и впереди – зима,
«Охотился» на лягушонка в парке тёмном.
Но знала я, что вот настанет тьма
И он, продрогнув от ушей до лапок,
Пойдёт себе пристанище искать.
И хочется согреть его или заплакать,
Но я ж котёнку жалкому не мать.
Мой компаньон вечерний ультиматум
Поставил мне: котёнок или он.
Я выбрала его, взрывного, словно атом…
Ах, если б где—то раздобыть мильон,
Чтоб отогреть беспомощных, просящих
Защиты, крова, хлеба и любви,
Прося прощения за дождик моросящий,
За мир, замешанный на боли и крови…
Пять котов сидят на ветках —
Ждут, когда придёт рассвет.
У одних – на шубках метки,
У других – лишь серый цвет.
То завозятся на ветках,
То, склубочившись, сидят,
Закогтившись в ветках прочно,
Сверху вниз на псов глядят.
А под ними по асфальту,
Выставляя экстерьер,
Кто трусцой, кто, сделав сальто,
Пробегают: то терьер,
То боксёр, а то болонка,
Колли, бассет, спаниель,
То борзая с мордой тонкой
Забежит пометить ель.
А коты сидят на ветках —
Ушехвостые плоды,
Серых – три, два – в белых метках,
Распушив свои зады.
Добыть пытался кот себе питание.
Крутился возле мяса Баксов хвост.
– Я не со зла, а так, для воспитания, —
Сказал сосед, котовский щёлкнув нос.
Но я в сомнениях: и Спок, и Песталоцци,
И, Затевахин, и Дроздов в одном лице.
И если мне наказывать котов придётся,
Пока я думаю, – успеет плод созреть в яйце.
Зачем вводить нам братьев меньших в искушение?
А, может, вправду, надо меньше рассуждать,
И, этим не боясь испортить отношения,
Коту—гурману в морду тапком дать?..
Не разрешить мои вопросы и сомнения.
И где критерий истины в делах котов и псов?
Кот Бакс лишь делал вид, что слушал мнения,
А мясо всё же спёр, – ведь был открыт засов.
………………………………………………….
Как много новых слов в российском обиходе.
И кот уже не Васька, – модный Бакс.
Но, повинуясь всё ж не моде, а природе,
Коты, как прежде, озадачивают нас.
Тягучий мёд. Янтарная слеза.
С каких лугов тебя сбирали пчёлы? —
Где крупноглазая летала стрекоза,
Где шмель гудел вдали берёз и ёлок?
В какие чаши опускался хоботок
Жужжащей мерно труженицы луга?
Едва забрезжит красками восток,
В пыльце уже цветочная подруга.
Цветы зовут: синюха, эспарцет,
Люпин и клевер, донник, одуванчик.
У каждого неповторим узор и цвет,
И каждый по—особому заманчив.
Присядет на цветок, цедя нектар,
Виднеется в полосках жёлтых спинка;
В цветы ныряет, собирая дар
Лугов—полян усердная скотинка.
Минуты нет свободной у пчелы.
Вот набралась амброзии—нектара,
И, переполнена, как корпус у юлы,
Летит с поляны к улею—амбару.
В ячейках—сотах копят «про запас»
Свой «мёд насущный» трудолюбы—пчёлы.
На всех там хватит: и на них, на нас, —
Чтоб в праздник золотой – медовый Спас
Нас мёдом бортник угостил весёлый.
Мой мир мечтою эфемерной соткан.
Я в этом мире симпатична и добра.
Трудолюбива, но не так, как пчёлы в сотах.
И не коплю в шкатулках злата—серебра.
Нет зависти во мне к богатству, знати.
Достаток, честно нажитый, не злит.
Стремилась мир души своей познать я.
Меня не «зелень» денег манит, – хризолит.
Хотя и на него нужны ведь тоже деньги,
Чтоб радовал он мой зелёно—серый зрак.
И вот судьба его мне дарит в день рожденья, —
На горке лет мне всё же свистнул щедрый рак.
Исполнилось моё давнишнее желанье —
Застывших брызг морских держу сегодня горсть.
О, радость новизны, восторги обладанья!
О, хризолит, мой минеральный друг и гость!
Мой мир мечтою соткан эфемерной.
В реальной жизни я не так уж хороша.
Подвержена всем слабостям людским, химерам.
Дай срок, – за новый камешек зацепится душа.
Я уехать хочу от дождей,
От унылости стылой, осенней,
И от бронзы постылых вождей
Под французские тёплые сени.
Буду в улочках узких бродить,
Где в домах светло—синие ставни.
Ран душевных чтоб не бередить,
Боль свою я в России оставлю.
А тоска посетит, скажу «кыш!» —
Пусть другой ностальгией болеет.
Черепица оранжевых крыш
Мне угрюмых панелей милее.
Свежим ветром Бискайский залив
Всю развеет тоску по былому.
По России душа отболит
И прилепится к новому дому.
И пусть спорят о будущем там,
Где народ несчастливый и нищий
По кабальным всё платит счетам
И в потёмках путь избранный ищет.
Письмо пришло. И Рубикон приближен.
Как перейти его мне без потерь?
Когда—то я мечтала о Париже.
Но отчего так холодна теперь?
Прошёл восторг былых надежд, иллюзий.
Мне Францию своей не называть.
Уехать бы и рада, но боюсь я,
Что буду с ностальгией вспоминать
Не столько свою родину, больную
Коррупцией, отчаяньем, враньём,
Скорее ту, какою быть могла б, иную,
Не эту, что разграблена ворьём.
И тот, кто стал когда—то эмигрантом,
Жалеет не места и города,
А время, где душа взрастала амарантом,
Где молодость осталась навсегда.
Присуща чувствам по былому жажда,
Но разум знает: утекла вода,
И не войти нам в ту же реку дважды.
И горек дым отечества всегда.
У мечты потёртый вид —
Сильно износилась.
Сколько лет и сколько зим
С нею я носилась,
Словно курица с яйцом.
Старость наступила.
Не ударив в грязь лицом,
Пенсион скопила.
Государство от щедрот
Отвалило сумму, —
Чтобы только сыт был рот.
Вам всё мало, умным.
Остальное добирай
Чтеньем и мечтами.
Всем подай при жизни рай
С яблоком—цветами.
Много вас таких в стране,
На халяву падких.
Охладись, пожив на дне,
От мечтаний сладких.
Ишь, затёрла как мечту,
Как ведь износила…
Здесь у нас другое чтут:
Денежки и силу.
А с тобой одна беда,
Фантазёрка Люда.
Эх, крапива—лебеда,
Жди от жизни чуда.
Когда мне светила надежда уехать
В Лютецию – страну моей мечты
Хочу уехать поздно или рано,
Чтоб европейской приобщаясь красоты,
Свои могла б зализывать я раны.
Была б как музыка французов речь
Мне после мата повседневного для уха.
Я каждый день свой научилась бы беречь
Для жизни сердца, разума и духа.
Пора прощаться с прошлым, жечь мосты,
Расстаться с ним без сожаления и боли.
Но, находясь в преддверии мечты,
Как тот осёл, и я лишилась воли.
И вроде б нечего на родине терять:
Труд за копейки, старую «хрущёвку»,
Но не могу никак решение принять
И развязать все нити и верёвки.
Там хорошо, где нет нас. Вот и вся
Премудрость жизни. И куда б ни ехал,
Зовёт нас, постепенно звук гася,
Уже почти прошедшей жизни эхо.
