А это значит — все только начато:
Неисчерпаемость — в незавершенности
Путей и красок, любви и слова!
...А завтра я приду опять
Пустые поезда встречать.
Дождь. Отсыреет мой табак.
Опять — вагонов мокрый лак,
Асфальт платформ, и ртутный свет,
И поезд, и тебя в нём нет...
Платформа ждёт.
Из пустоты —
То чемоданы, то зонты,
И делает пустой её
Отсутствие твоё...
И тот же поезд, и вагон,
И те же люди — на перрон,
И кончик стрелки — тот же круг:
А вдруг...
Но тот же дождь, и тот же свет,
Как будто много лет
Я ожиданье берегу.
Я столько ждал,
Что спать смогу!
Уйду и высплюсь, а потом
Вот тут же встану под дождём,
И та же стрелка круг замкнёт,
И поезд снова тот...
И я стою. И свет стоит. И дождь.
И даже этот ритм,
Как будто пущен фильм кольцом:
Начало склеено с концом,
Как будто осужден всегда
Встречать пустые поезда.
А завтра я приду опять
Пустые поезда встречать...
В. Т.
Кафе на окраине. Легкие стены стеклянны.
Глядимся в их синь — в марсианские телеэкраны,
Пропав, потерявшись, попав на другую планету,
В чужие кварталы, которых почти еще нету.
Оттуда, где каждый трамвай, фамильярно мигая,
Раззвонит, что видел вдвоем нас во встречном трамвае.
Кафе на окраине. В солнечном отсвете медном
Мы смотрим где сесть, на мгновенье у входа помедлив,
И люди, глаза оторвав от тарелок и рюмок,
Глядят на тебя — и светает в их лицах угрюмых.
Свой мир принесли мы туда, где никто нас не знает,
Где впору поверить, что это — планета иная,
И радостно-редки мгновенья таких эмиграции:
Ведь чудом, случайно сюда довелось нам забраться,
Оттуда, где люди и кони, мосты и колонны
Незыблемы, каменны, бронзовы, определенны,
Сюда, где все спутано, смешано, несоразмерно,
Где сверху на избы уставились стекла модерна.
Кафе на окраине. За легкими шторами — краны,
А дальше — калитка скрипит и в окошках герани,
И этой девчонке недолго уже остается
Ходить с коромыслом к замшелому срубу колодца...
И все-таки жаль тополиную улицу эту,
Как жаль вдруг открытую нами чужую планету.
Забор да скамейка сосновая... Что это?
Кони???
Не Аничков мост ли их выслал за нами в погоню?
Укрой нас, наш друг неожиданный,
тайный, случайный,
Деревня в кольце небоскребов,
кафе на окраине...
Гроза над горами, над нами — гроза,
Рифмуясь с глазами, ослепляет глаза,
В окне занавеску вздувает озон,
И в комнатке тесно любви под грозой!
Фиалковый отсвет в раскрытых глазах,
Локтей озаренных мгновенный зигзаг,
И тьма. И дыханье, как скачка борзой —
Любовь под грозой!
В окне ослепленном то отблеск, то мгла,
В нее озаренно уходят тела,
Чтоб тень на стене — отраженье твое —
Обрела на мгновенье свое бытие!
Сверкает, смещая любой горизонт,
Любовь под грозой!
Порывистый дождь, отрывистый свет,
Прерывистый шопот...
(или шопота нет?)
Но кажется — он заглушает грозу!
Наверно, он слышен в долине, внизу.
Кому наступили мы с тобой на мозоль?
... Всегда в этом мире любовь — под грозой...
По скорбной дороге к морю,
По черноте предрассветной,
Когда мотыльки ночные
Умрут на остывшем асфальте,
На скорбной дороге к морю...
Не глядя в глаза друг другу
По скорбной дороге к морю,
Когда шевелятся камни
В серых слезах прибоя,
И черные, плоские сосны
Распяты, прибиты к небу,
Над скорбной дорогой к морю,
И наши шаги спокойны,
Как метроном прибоя...
Страшно, когда расстаются
За полчаса до рассвета...
Ветер упал на город.
И на ковре Бахтияра
Вдруг зазвенели под ветром
Кручёные струны тара...
Медленно звон уходит,
Тонет в басах прибоя,
Медленно — словно холод
Овладевает золою...
Звук от струны оторван.
От костра оторвано пламя.
Ты — у другого моря.
Весь Кавказ — между нами.
И этот звон монотонный
Не заменит скрипа калитки...
Обнаженные к обнаженной
Льнут к тебе эвкалипты.
Зеленым лаская кожу,
Тебя обнимают волны,
И в горы уходит вечер
Незаметно, тайно, безмолвно...
Так ветер уходит от моря,
Так звук уходит от слова,
Так дождинки в зелень ущелий
Уходят от тучи лиловой,
Так серый Каспий уходит
От черной Девичьей башни,
И звон гортанного тара
Уходит в закат вчерашний...
Вечерами, в переполненном трамвае,
Зыбкий контур отраженного лица,
От вагонного стекла не отставая,
Так и движется сквозь город до кольца.
Там, во тьме — черты пикассовой голубки...
(Бровь одна — чуть-чуть сильней подведена...)
Рыжий свитер над квадратом белой юбки —
В полуметре от вагонного окна.
Так прозрачно неподвижное движенье,
Только алым озаряются зрачки:
Это с ними совместились на мгновенье
Обгоняющей машины огоньки.
Сквозь мельканье окон встречного трамвая,
Как сквозь движущийся сгусток пустоты,
В вечер, в город, пролетая, проницая —
Невредима эта хрупкость красоты!
Слишком зыбко. Невесомо. Нереально.
В полуметре от летящего стекла,
Так спокойна и немыслимо печальна
По чертам лица струящаяся мгла,
Потому, что свет в вагоне слишком плотен,
Чтобы так — не улыбаясь, не скорбя...
То ли город за окном наоборотен,
То ли я, в него глядящий сквозь тебя?
В причудливых сумерках черным рисунком
Нависли третичные сосны Пицунды.
Им столько веков, что в сравнении с ними
Медея — совсем современное имя!
Курортники шумно уходят на ужин,
И море пустеет — пусть им будет хуже.
И чорта ль им в том, что для дерзостной кражи
«Арго» швартовался у этого пляжа,
Что эти же сосны глядели, балдея,
На ту, кто была твоей тезкой, Медея!
Но ты, кахетинка, скажи мне, какими
Судьбами — такое античное имя?
Его мои дальние предки слыхали,
и буйволы те, что когда-то пахали
Кирпичную почву под зубы дракона,
Огонь выдыхая на панцырь Язона...
Вон этого древнего пламени блестка:
От низкой луны водяная полоска,
Да только вот мне золотого руна —
Не на...
И вовсе тебя похищать мне не надо:
Ведь ты же оттуда, из пансионата?
Там шведы живут и еще итальянцы...
Ну что ты сидишь? Опоздаешь на танцы!
.....................
Качаюсь на лунной дорожке в воде я
И камушки в воду кидает Медея,
И светятся над аргонавтом без судна
Аргоны двадцатиэтажной Пицунды.
Асфальт намокший, погода мутная,
Машина дышит,
и перламутром
Искрится яркий фонарь стоянки
На маникюре и на баранке.
Дверцу распахиваю — и разом
В меня впились два зеленых глаза:
Горят в машине под черной челкой!
Рванула с места таксер-девчонка.
Ах эта челка!
«Какого черта вы сели рядом» —
Рипит с натуги акселератор.
Как на педали дрожит в движеньи
Капрон коленки от напряженья,
А в ветровое — тумана комья...
Когда-то, помню,
Так зажимала коня в колена
В степи под Сальском цыганка Лена:
Она такая ж была задира,
Как мы скакали — дороге жарко! —
Согнав к обочине бригадира
С каурым мерином и бедаркой!
Есть бесшабашная удаль женщин —
Изрезать фарой бока тумана.
Вот так святошам казалась ведьмой
Когда-то Жанна...
Есть бесшабашная удаль женщин,
Все в ней знакомо, и все — неясно,
Когда зеленым зрачком помечено
Непостоянство...
Чернея, мокнут нагие клены.
Мелькнет стоянка.
Включишь ты снова зрачок зеленый
Непостоянства...
И я не знаю, кому навстречу
Помчатся разом
Три немигающих зеленых глаза, Цыганских глаза...
В.И.
Черемуха пахнет дрожью,
Росой в уголках глаз,
Часом, еще не прожитым,
Который совсем не час;
