Сегодня Лолита в своем возбуждении не хотела ни говорить с Биноем, ни даже смотреть на него. Но когда она увидела перед собой спокойное лицо Анондомойи, излучающее ласку и понимание, в душе ее воцарился мир, и все вдруг стало простым и ясным.
— Теперь, когда я увидела вас, — обратилась она к Анондомойи, — я поняла, откуда у Горы столько мужества.
— Боюсь, что ты здесь несколько ошибаешься, — ответила с улыбкой Анондомойи. — Если бы Гора был таким, как все, откуда я взяла бы силы? Разве смогла бы я так легко перенести несчастье, случившееся с ним?
Чтобы понять странное возбуждение Лолиты, необходимо вернуться немного назад.
Вот уже несколько дней первой мыслью Лолиты при пробуждении было: «Биной-бабу не придет». И тем не менее весь день потом она не могла подавить в себе надежду, что он все-таки придет. То и дело ей начинало казаться, что Биной уже пришел, только, наверное, вместо того чтобы подняться наверх, разговаривает с отцом внизу. И когда эта мысль овладевала ею, она начинала слоняться из комнаты в комнату. Когда же наступал вечер и потом приходило время ложиться спать, она не знала, куда деваться от своих мыслей, — и то вдруг слезы подступали к глазам, то она сердилась неизвестно на кого, скорее всего на себя. «Да что же это такое? — думала она. — Что со мной будет? Как найти выход из этого положения?»
Лолита знала, что Биной был правоверным индуистом, поэтому брак с ним был совершенно немыслим. И при всем этом не владеть собой! Какой стыд! Она видела, что не безразлична Биною, и именно потому, что знала об этом, ей так трудно было теперь заставить молчать свое сердце. Именно поэтому она и ждала Биноя и в то же время боялась его прихода.
Промучившись так несколько дней, Лолита в это утро почувствовала, что дальше так продолжаться не может, и решила, что если она не находит себе места только потому, что не видит Биноя, значит, нужно его увидеть. Может быть, это приведет ее в равновесие?
Утром она зазвала к себе в комнату Шотиша.
— Ты что, поссорился с Биноем-бабу? — спросила она.
Шотиш стал с жаром отрицать это, хотя, с тех пор как у мальчика появилась его маши{193}, дружба с Биноем действительно отошла на второй план.
— Хорош же тогда твой друг! — продолжала девушка. — Ты только и знаешь, что твердишь «Биной-бабу» да «Биной-бабу», а он и знать тебя не хочет.
— Вот и неправда! — запротестовал Шотиш. — И ничего ты не понимаешь! Очень даже хочет!
Обычно Шотиш для поддержания своего престижа довольствовался голословными утверждениями; однако в данном случае он почувствовал, что необходимо какое-то вещественное доказательство. Поэтому он тут же помчался домой к Биною, но вскоре вернулся и сообщил:
— А его и дома-то нет вовсе, потому он к нам и не приходит!
— А почему он раньше не мог прийти? — не отставала Лолита.
— Потому что его уже давно там нет, — сказал Шотиш.
Услышав это, Лолита пошла к Шучорите и сказала:
— Как ты думаешь, диди, милая, не следует ли нам сходить к матери Гоурмохона-бабу?
— Но мы же с ней незнакомы, — возразила Шучорита.
— Вот еще, — воскликнула Лолита. — Ведь отец Горы и наш отец — старые друзья.
Шучорита совсем упустила это из виду.
— А верно ведь, — сказала она и тут же сама загорелась: — Ты пойди спроси у отца.
Но от этого Лолита наотрез отказалась, так что Шучорите в конце концов пришлось идти самой.
— Конечно, — сразу же согласился Пореш-бабу, — жаль, что мы раньше об этом не подумали.
Решено было, что после завтрака они пойдут туда. Но тут Лолита снова передумала. В ней заговорило вдруг уязвленное самолюбие, и неизвестно откуда взявшаяся робость поколебала ее решимость.
— Диди, — тихо проговорила она, входя к сестре, — отправляйся одна с отцом, я не пойду.
— Как же так? — воскликнула Шучорита. — Как же я пойду одна с отцом? Ну, дорогая моя, ну красавица моя! Пойдем, не упрямься!
После длительных уговоров Лолита наконец сдалась. Но не означало ли это, что она признает победу за Биноем? Ведь он, по-видимому, прекрасно обходился без нее! А она возьмет и побежит за ним! Чем бесславней казалась ей собственная капитуляция, тем больше злилась она на Биноя. Она всячески старалась заставить себя поверить, что пошла к Анондомойи вовсе не потому, что надеялась встретить там Биноя. И чтобы окончательно убедить себя в этом, она, войдя в комнату, даже не взглянула на Биноя, не ответила на его поклон, не сказала ему ни слова.
Биной, со своей стороны, решил, что Лолита догадалась о его тайном чувстве и своим пренебрежением подчеркивает, что возмущена такой дерзостью. Заподозрить, что Лолита может питать к нему нежные чувства, — нет, для этого Биною не хватало самонадеянности.
Вскоре Биной вернулся и, робко остановившись у двери, сказал, что Пореш-бабу просил передать, что собирается уходить домой. При этом он спрятался за створкой двери так, чтобы Лолита не могла его видеть.
— Как же так! — воскликнула Анондомойи. — Неужели он думает, что я его отпущу, не угостив? Погоди минуточку, Биной. Ты посиди здесь, я сейчас. Что ж ты стоишь в дверях? Проходи!
Биной вошел и уселся в углу подальше от Лолиты. Но Лолита уже успела овладеть собой и теперь свободно, без тени прежней застенчивости обратилась к нему:
— А знаете, Биной-бабу, ваш друг Шотиш сегодня утром бегал к вам домой, чтобы выяснить, не забыли ли вы его окончательно.
Биной в изумлении поднял глаза, словно его слуха коснулся небесный голос, и тут же смутился, сообразив, сколь неприкрыто его удивление. Обычная находчивость совершенно изменила ему.
— Значит, Шотиш приходил ко мне? А меня не было дома, — наконец вымолвил он и весь, до кончиков ушей, залился краской.
Однако эти несколько незначительных слов, сказанных Лолитой, преисполнили его ликованием. Сразу же рассеялись сомнения, окутывавшие до сих пор весь его мир каким-то кошмаром. Ему казалось, что все его желания исполнились и больше ему ничего не надо. «Я спасен, спасен! — ликовало его сердце. — Лолита не сомневается во мне! Лолита не сердится!»
Разделявший их барьер очень скоро рухнул.
Шучорита со смехом говорила:
— Кажется, Биной-бабу принял нас сначала за какого-то когтистого, бодучего или кусачего зверя. Или, может быть, вы подумали, что мы явились, чтобы совершить вооруженное нападение?
— Молчанье почему-то всегда принимается за признание собственной вины, — ответил Биной. — Увы, выигрывает в этом мире тот, кто нападает первым, но уж от вас-то, диди, я такого не ожидал. Спрятаться самой в свою скорлупку, а потом отчитывать других за то, что они держатся вдалеке!
Сегодня Биной впервые назвал Шучориту «диди», подчеркнув таким образом, что относится к ней, как к сестре. Ей было приятно это обращение, потому что в ее представлении доверие и симпатия, которые они почувствовали друг к другу с первого знакомства, приняли теперь определенную дружескую форму.
Было уже почти темно, когда Пореш-бабу и его дочери ушли домой.
— Ма, — сказал Биной Анондомойи, — сегодня я не позволю тебе больше ничем заниматься. Давай пойдем наверх.
Биной не мог сдержать своего возбуждения. Приведя Анондомойи на веранду, он усадил ее на циновку, которую сам расстелил на полу.
— Ну, так в чем же дело, Бину? — сказала Анондомойи. — Что ты мне хочешь сказать?
— Ничего, ма, ровно ничего. Я хочу, чтобы говорила ты.
Дело в том, что Биною не терпелось узнать, какое впечатление произвели на Анондомойи дочери Пореша-бабу.
— Ах, вот оно что! — воскликнула Анондомойи. — И ради этого ты заставил меня бросить всю работу. А я-то думала, что ты хочешь сообщить мне что-то важное.
— Если бы я не привел тебя сюда, ты не увидела бы такого чудесного заката, — ответил молодой человек.
Декабрьское солнце и правда садилось за крышами Калькутты, но оно, казалось, было объято унынием: не искрилось и не сверкало, а словно меркло над горизонтом в дымном мареве столицы. Но сегодня для Биноя даже этот тусклый закат так и играл волшебными красками. И ему казалось, что весь мир сомкнулся вокруг него, а небо, приблизившись, ласково и нежно баюкает его.
— Обе девочки очаровательны, — сказала Анондомойи.
Но Биною этого показалось мало, и он сделал все, чтобы продлить разговор. Он старательно припоминал различные подробности своего знакомства с семьей Пореша-бабу. Все эти эпизоды сами по себе были в достаточной степени незначительными, но волнение Биноя и живой интерес Анондомойи, тишина, окружавшая их, и сгущающиеся тени осеннего вечера придавали каждой мелочи в этой семейной хронике какой-то особенный, глубокий смысл.
Неожиданно Анондомойи сказала со вздохом:
— Как бы мне хотелось, чтобы Гора женился на Шучорите!
Биной выпрямился.
— Я и сам об этом часто думал, ма! — сказал он. — Шучорита прямо создана для Горы!
