Космическое яйцо плавало
Когда Вселенная его атаковала.
Солнца столкнулись, взорвались, испарились
Из пара выплыло яйцо.
Огонь его атаковал
И железо отказалось от всех своих узлов и ядер
Яйцо проплывало над тяжёлой поверхностью
Вода его атаковала
И горы преклонили колени перед морями
Яйцо качалось на волнах
Земля его атаковала
Мир скорчился словно в гримасе
Яйцо присело словно муха.
Жизнь его атаковала, да, ворон
Ворон слопал эту муху
Яйцо вывалилось из яйцевода ворона
Сойка съела яйцо, жуки съели сойку
А ворон съел жуков
Яйцо вывалилось из яйцевода ворона.
Затем в небесах наступила тишина —
Солнце перестало воевать с луной, стихии притихли,
Деревья расцепили свои ветви
И белый сыч и горностай
И дикий пёс остановились
Вулканы замерли, моря замерли, водопады замерли
Часы замерли — как проводник, подняв руки стрелок
И на открытое место вышел Ворон.
С яростным криком всё бросилось в атаку
Ворон поднялся на крыло
и спел
Когда Бог расколошматил Ворона
Он создал золото
Когда Бог поджарил Ворона на солнце
Он создал алмаз
Когда Бог раздавил Ворона под грузом
Он создал спирт
Когда Бог разорвал Ворона на части
Он создал деньги
Когда Бог надул Ворона
Он создал день
Когда Бог подвесил Ворона на дереве
Он создал фрукт
Когда Бог закопал Ворона в землю
Он создал человека
Когда Бог попробовал разрубить Ворона пополам
Он создал женщину
Когда Бог сказал "Ворон, ты победил"
Он создал Искупителя.
Когда Бог в отчаянии отступился
Ворон заточил свой клюв и взялся за двоих воров.
Под ангельским взором девочки
Под ангельским взором девочки
Ворон растерял все перья
Под любопытным взглядом мальчика
Кости Ворона треснули
От страсти девочки
Кишки Ворона свалились в пыль
От розовых щёк мальчика
Ворон стал неузнаваемой тряпкой
Ворон забрался в кусты ежевики, капитулировав
Перед ничем, закрыв глаза
Пусть детские ножки топают по Вселенной
Давным-давно
Жил человек,
Всю жизнь бежавший что есть сил.
Такая вот судьба.
Тяжёлая судьба.
Но на то она и Судьба.
Надо бежать.
Как-то он усомнился в Судьбе
И в пожизненном беге.
Кто? Почему?
Неужто он всего лишь
Разгоняющий на беговой дорожке?
Вот наконец-то он решился.
Нет, он — не чей-то шут.
Понадобится смелость,
Но он может.
Да, да, он может остановиться.
Мучительно! Мучением
Стала борьба за то,
Чтоб прекратить бежать.
Чудовищно! И вдруг
Покой
Среди бескрайней пустыни.
И он стоял там — остановившись.
И так как не увидел никого
Ни к северу, ни к западу, ни к югу, ни к востоку,
Он воздел кулаки
С гомерическим хохотом
И потряс ими пред Мирозданием.
И его кулаки отвалились
И руки его отвалились
Он зашатался и ноги его отвалились
Он слишком поздно понял,
Что собаки рвут его на части,
Что он и впрямь всего лишь
Разгоняющий на беговой дорожке,
А полной жизнью живут лишь собаки.
Вроде бы мёртвого человека
С Буддой в улыбке
С Иисусом в простёртых руках
С Магометом в склонённом челе
Ногами в аду
Руками в раю
Спиною к земле
Сопровождают
К вечному блаженству
Поющие легионы
В вечерних сумерках, когда темнеет море,
Густеет тьма глубин, подтягиваясь от бесплодных отмелей, заливов
К берегу. Сначала
Она похожа на распахнутые скалы, разглаживающие собственную бледность.
Затем прилив, устало отступая,
Бросает все свои плоды,
Сползает обессиленно с блестящих батискафов, и вот пред нами крабы.
Крабы-гиганты в плоских черепах, внимательно глядящие на сушу
Как каски из окопа.
Они не просто крабы: крабы-призраки.
Они сбивают
Невидимой волной морского холода
Гуляющего в дюнах человека.
Вливаются в простор материка, в дымящий пурпур
Лесов и городов — колючим всплеском
Высоких неуклюжих привидений,
Скользящих импульсивно через воду.
Ни стены, ни тела им не помеха.
Голод диктует им другие цели.
Для нас они незримы, мы не можем о них не думать.
Их пузырящиеся рты, глаза
Безмолвной каменистой яростью
Вторгаются в ничтожность нашей жизни — валяемся ли на кроватях,
Сидим ли в комнатах. То наши сны тревожны,
То мы внезапно просыпаемся во власти одержимости
В одышке и в поту, и мозг наш слепнет
В сиянье лампочки. Порою, ненадолго, скользящая
Внимательная
Толща тишины
Протискивается между нами. Крабы владеют этим миром.
Всю ночь, то рядом с нами, то сквозь нас,
Они выслеживают друг друга, они цепляются друг к другу,
Они влезают друг на друга, они рвут друг друга на куски,
Они изнуряют друг друга до изнеможения.
Они — войска вселенной. Мы — их бактерии,
В их жизни наша смерть, в их смерти наша жизнь.
Чуть рассветёт, они вновь отступают к берегу.
Они — сумбур истории, конвульсии
В истоках крови, в циклах конкуренции.
Для них вся перенаселённая земля — пустое поле битвы.
Весь день они в себя приходят под водой.
Их пенье — слабый бриз, крутящийся в прибрежных скалах,
Где слушают одни лишь крабы.
Они — единственные игрушки Бога.
Печальная история человеческого детёныша
Жила-была девушка, девушка, девушка,
Просто шикарная.
О, будь моей невестой, рыдал я, кричал я, готовый умереть.
И мне она ответила, и что ж она ответила?
"Давай сюда свой нос, я чмокну, — вздохнула она. — Это по-честному!"
И я отрезал свой нос,
А она скормила его своему щеночку.
"О, дай мне свои ушки, чтоб я не рыдала в подушку, глубокой ночью, в постели, чтобы никто не подслушал, мой милый!"
И я отрезал свои уши,
А она скормила их своему щеночку.
"О, отдай мне свои ножки, чтоб не унесли тебя по дорожке,
Далеко от меня, о, мой милый", — зарыдала она.
И я отрубил свои ноги, а она отдала их своему щеночку.
"О, я хочу твоё сердечко, сердечко, сердечко, неужто оно не станет моим? Дай подержать!" — закричала она.
И разрубил я себя на части, и отдал часть ей,
А она скормила её своему щеночку.
"О, отдай мне печень, а то оставлю тебя навечно.
Отдай мне язык, язык, язык,
Чтобы он не шептался с другими.
Отдай мне лёгкие, что измучили тебя вздохами", —
Закричала она.
Со слезами любви, со слезами любви я отрезал эти лакомства,
А она скормила их своему щеночку.
"О, отдай мне глаза, свои закатывающиеся глазки,
Что брызгают на меня слезами, что вечно следят за другими.
И отдай мне свой ум, полный тяжких дум
И сомнений в моей любви, сомнений в моей любви.
И отдай мне руки, чтоб, когда ты далеко, они обнимали б меня всю ночь, обнимали всю ночь".
И она закричала: "Я буду твоей невестой!"
Так что я вырвал свои глаза и выдолбил мозги и отпилил руки и всё отдал любимой
А она скормила всё своему щеночку.
"Нет, отдай мне и кожу, без которой не можешь,
Налей свою кровь в стакан и дай мне выпить, стань моим.
Срежь свою плоть, и я обглодаю твои косточки, о, милый!"
И я спустил с себя шкуру смочил в своей крови закатал в неё плоть сложил кости в корзинку оставил всё у её дверей а она закричала она закричала
Леди, сказал я, пусть я всего лишь душа, я заплатил всё сполна, теперь стань моей невестой.
Но щенок подрос, щенок стал собакой, большой толстой сукой, и милая моя зарыдала
"Возьми моего щенка, — рыдала она, — о, возьми его.
Ты всего лишь душа, как же нам теперь пожениться?
Так возьми собачку, ведь эта собачка — моя душа,
Отдаю тебе душу!" И она дала мне свою собачку.
Теперь живу я с сукой с мрачной старой сукой живу я с сукой с сукой с сукой и вот живу я с сукой с мрачной старой сукой а ведь жила-была девушка девушка девушка…
