Неземля - Мария Семеновна Галина

И, уведя глаза в затылок,

лежат во тьме зеленоватой

меж водорослей и бутылок

бычки, тугие, как маслята.

Кто нас пустил в сыром просторе

искать собрата в каждой глыбе?

Так нелюдимо наше море,

что мы залетной рады рыбе.

Но на заре проснулись дети,

и увидали — мир прекрасен,

рыбак свои поставил сети

и удалился восвояси.

И полоса литого зноя

дрожит меж севером и югом...

Не уходи, побудь со мною,

нам больше не с кем, как друг с другом.

Там старый дом не существует,

но вне кладбищенской ограды

в тугой ночи скрипят цикады

про жизнь, пока еще живую.

Там во дворе плывет квартира,

и лишь замрут дневные звуки,

там тетя Лиза с тетей Фирой

встают, протягивая руки.

И в железнодорожном мраке

ломая черные суставы,

порожняком летя в овраги,

сады грохочут, как составы.

Гудит железо листовое,

на пир привольный созывая,

и свет последнего трамвая

бредет чертой береговою...

В ночи дегтярной, безвоздушной,

барахтаясь в морях полночных,

еще не выбрался на сушу

печальный предок позвоночный —

туда, где в блеске ртутной славы

сидят под сенью винограда

и хлещут пиво эмигранты

несуществующей державы. 

Плывут во мраке пятна света,

их летний ветер всюду носит...

Но некто на исходе лета

пощады более не просит.

Он променял свою свободу

и каждодневную личину

на госпитальный запах йода

и безымянную пучину. 

Но, оказавшись вне закона,

где звездный мед течет сквозь соты,

он видел рыбу-скорпиона

и встретил рыбу-звездочета.

Пока не съели греку раки

во дни торжеств и бед народных,

так сладко плыть в кромешном мраке

в объятьях вод околоплодных.

Чей плач блуждает в чистом поле,

в суглинках нищенской отчизны?

А все ж нам выпало на долю

фосфоресцировать при жизни,

под этим небом безымянным,

что мечет огненные стрелы,

что рыб тоскливых караваны

уводит прочь за Дарданеллы. 

И там, в пространствах беспилотных

клин серафимов перелетных

летит, тяжелый строй ломая,

туда, где ты, душа немая,

над этим безымянным брегом,

утоптанным безвестным греком,

в преддверье муки и разлуки,

стоишь, заламывая руки.

Хорошо иметь способность к языкам,

хорошо лежать в заливе на спине,

и беседовать себе по вечерам

с человеком, что расселся на луне.

В очень южной или северной стране,

вдалеке от недорода и войны,

хорошо лежать в заливе на спине,

мерить время от волны и до волны.

Пляшут звезды над больною головой,

мерно дышат отдаленные моря...

Спи покуда, ничего не говоря,

порастает сердце дикою травой.

Ты и сам с луны, поскольку без вины

обнимаешь полунощный шар земной.

Засыпай, пока способен видеть сны

бедный разум, омываемый волной.

Перемещение волн, планет,

Тектонических плит

С каждым днем ускоряется.

Из сектора Леонид

Брызжет красно-зеленый свет.

Цикады, сидя лицом к лицу,

Грызут под кустом мацу.

В старом пансионате лечебный душ,

Золотой пляж,

По вечерам кино

Про корабль, который унес на дно

Пятнадцать сотен душ,

Но трепещет экранное полотно,

Потому что не так давно

Тетя Лиза тоже ушла на дно

И тетя Фира ушла на дно,

С Ивановыми заодно,

Оттого в соседнем доме темно,

И в старом саду темно,

И блуждает во тьме одинокий луч,

Задевая глазное дно,

И бледная роза Gloria Dei

Утратила веру в людей.

Улыбнись пошире, садовый клоп,

Подними свой могучий лоб,

Ты похож на трамвай, что бежит домой

Со своей прицепной женой,

Мимо трав и вер и прочих приправ

На любой прихотливый вкус,

На тебя наваливается свод небес,

У тебя обломился ус,

Тяжело бежать, наступает мрак,

Стало очень много больших собак,

Тополь дышит, словно огромный слон,

Поднимаясь на склон. 

А трамвай несется, разинув рот, —

Он разбойник и соловей,

И когда приближается поворот,

Пассажиры кричат «Ой-вэй!»,

Софа с внуком, Варя совсем одна,

Рабинович, его жена...

Им бы всем сойти тыщу лет назад,

А они все сидят.

Проросли их яблоки и айва,

Башмаки оплела трава. 

Оползающий пласт слоистых пород,

Топология птичьих трасс,

Рыбы, заглатывающие кислород,

Не знают иных таласс,

Жирный ил, копошащаяся слюда,

Пузыри у темного рта,

Лебеда, лепечущая вода,

Куриная слепота.

Провожая в последний путь

Красные облака,

Приняв на грудь

Пару литров пивка,

Наблюдать водоем,

Заполняющий окоем

Несравненно лучше,

Если глядишь вдвоем. 

А все же оно