Хоть он нисколько не слабей.
Он просто чуточку добрее.
Он молча ярость переждет.
И чем остынешь ты скорее,
Тем горше будет твой отход.
И стыд тогда в тебе проснется.
С ним расставаться не спеши.
А друг лишь грустно усмехнется,
Как слезы,
Кровь смахнет с души.
Нельзя небрежно жить.
Забывчиво дружить.
Небрежность – это лень.
Душевная бестактность.
Уже который день
Вхожу с тобой в контакты.
А ты со мной небрежна.
Как будто даришь мне
Последнюю надежду
Побыть наедине.
Среди прекрасных комнат,
Как старенький мотив,
Меня случайно помнят,
Умышленно забыв.
Придет иное время
И все перечеркнет.
И старой дружбы бремя
Начнет другой отсчет.
Весенний рябиновый запах
Тревожит мне душу порой.
Хотел бы попасть я в твой замок,
Да сердце забыло пароль.
Запретная зона обиды
Наш мир поделила опять.
Уж лучше короткая битва,
Чем снова в осаде стоять.
И мчится к нам странный гонец
Поведать,
Что сказке конец.
«Как горько обмануться в друге…»
Как горько обмануться в друге!
Как больно после стольких слов
Душой почувствовать засов,
Которым щелкнули в испуге,
Чтобы в решающий момент
В ответ на преданность и битвы
Воздать привычный комплимент, —
И посчитать, что этим квиты.
Когда свой собственный престиж
И свой покой всего дороже…
Что ж ты от боли не кричишь?
Или кричать уже не можешь?
А может, снова всё простишь…
Я в тебя влюбился,
Но не полюбил.
Из ручья напился,
А вина не пил.
Я в тебя влюбился.
Но не полюбил.
Словно повинился,
Будто грешен был.
Ты с улыбкой смутной
Смотришь на меня.
Наша встреча —
Утро
В ожиданье дня.
Ах городская танцплощадка!
Мне дорог твой веселый гам.
И серый блеск полов дощатых,
И смех девичий по углам.
Мы к ней нежны,
Пока мы юны,
А строги мы уже потом.
Журчат стремительные струны.
И барабан —
Как майский гром.
Мы здесь увиделись с тобою
Той давней радостной весной.
Кружился вальс…
В его прибое
Была ты белою волной.
Пусть нас с тобой осудят снобы,
А я смотрю в глаза твои…
Нас танцплощадка кружит снова
В прекрасной музыке любви.
«Я не тебя вначале встретил…»
Я не тебя вначале встретил,
А голос твой…
Но я не знал.
Он не спросил и не ответил.
Заворожил и вдруг пропал.
Я не тебя,
А смех твой встретил,
Похожий на лазурный плеск.
Он был и радостен и светел.
Заворожил и вдруг исчез.
И лишь потом тебя я встретил.
О, как была ты молода!
Но понял я,
Что это ветер
Заворожил меня тогда.
– Взгляни на небо… Журавли летят…
Хорошая примета, говорят.
Мы снизу наблюдали их полет.
Они устало крыльями махали.
– Где были вы? На Мальте иль в Сахаре?
Вы слышите, как вас земля зовет?
Но странно журавли себя вели.
Нарушив ряд, они сбивались в стаю.
Кружились над землей, не улетая.
И снова удалялись от земли.
Быть может, что-то волновало их?
А может быть, им отдохнуть хотелось?
Но на земле вожак не отвечал за них.
Ему для неба требовалась смелость.
И потому он показал пример —
Клин заострил, опять войдя в доверье,
И треугольник синеву обмерил,
Как пашню обмеряет землемер.
Уже давно не видно журавлей.
Но журавли летят в душе твоей.
В душе моей все журавли парят.
Хорошая примета, говорят…
Люблю, когда по крыше
Дождь стучит,
И все тогда во мне
Задумчиво молчит.
Я слушаю мелодию дождя.
Она однообразна,
Но прекрасна.
И все вокруг с душою сообразно.
И счастлив я,
Как малое дитя.
На сеновале душно пахнет сеном.
И в щели бьет зеленый свет травы.
Стихает дождь…
И скоро в небе сером
Расплещутся озера синевы.
Утихнет дождь.
Я выйду из сарая.
И все вокруг —
Как будто в первый раз.
Я радугу сравню с вратами рая,
Куда при жизни
Я попал сейчас.
Отцы умчались в шлемах краснозвездных.
И матерям отныне не до сна.
Звенит от сабель над Россией воздух.
Копытами разбита тишина.
Мужей ждут жены. Ждут деревни русские.
И кто-то не вернется, может быть…
А в колыбелях спят мальчишки русые,
Которым в сорок первом уходить.
Заслышав топот, за околицу
Бежал мальчонка лет шести.
Все ждал: сейчас примчится конница,
И батька с флагом впереди.
Он поравняется с мальчишкой,
Возьмет его к себе в седло…
Но что-то кони медлят слишком
И не врываются в село.
А ночью мать подушке мятой
Проплачет правду до конца.
И утром глянет виновато
На сына, ждущего отца.
О, сколько в годы те тревожные
Росло отчаянных парней,
Что на земле так мало прожили,
Да много сделали на ней.
Прошли года.
В краю пустынном
Над старым холмиком звезда.
И вот вдова с любимым сыном
За сотни верст пришла сюда.
Цвели цветы. Пылало лето.
И душно пахло чабрецом.
Вот так в степи мальчишка этот
Впервые встретился с отцом.
Прочел, глотая слезы, имя,
Что сам носил двадцатый год…
Еще не зная, что над ними
Темнел в тревоге небосвод.
Что скоро грянет сорок первый.
Что будет смерть со всех сторон.
Что в Польше под звездой фанерной
Свое оставит имя он.
…Вначале сын ей снился часто.
Хотя война давно прошла,
Я слышу: кони мчатся, мчатся.
Все мимо нашего села.
И снова, мыкая бессонницу,
Итожа долгое житье,
Идет старушка за околицу,
Куда носился сын ее.
«Уж больно редко, – скажет глухо, —
Дают военным отпуска…»
И этот памятник разлукам
Увидит внук издалека.
1970«Зимний лес, как дно большой реки…»
Зимний лес, как дно большой реки, —
Кажется задумчивым и странным.
Вон торчат у елей из карманов
Грустных сказок белые листки.
Я прочесть хочу – и не могу…
В небе ветви —
Словно вспышки молний…
Я иду по белому безмолвью,
По заре, уснувшей на снегу.
Всюду царство белых лебедей.
Лебединым озером – опушка.
И мигает сонная избушка,
Где живет кудесник Берендей.
Выйдет он,
Лишь ночь подаст свой голос.
И, увидев звезды, вспомнит вдруг,
Как когда-то, зацепив за сук,
Об иголки небо накололось.
И, взобравшись на крутой сугроб,
Оглядит по-стариковски снова,
Хорошо ли лес запеленован,
Туго ль связан ленточками троп.
С ветки снег нечаянно стряхнет,
Улыбнется гномам бородатым —
Белым пням,
Собравшимся куда-то…
И с собою сказку уведет.
Девальвация рубля.
Девальвация надежды.
Девальвация себя –
От Камчатки до Манежа.
Выбираемся из тьмы,
Словно Робинзон на сушу.
Девальвируют умы,
Девальвируются души.
Вызревает ген в крови
Жизни, прожитой нелепо.
Девальвация любви,
Не поднявшейся до Неба.
Бьется в сетке, как плотва,
Обесцененное Слово.
Для не помнящих родства –
Девальвация былого.
Девальвация рубля.
Девальвация Державы.
Все, чем славилась земля,
Мы в себе не удержали.
Доброту не купишь на базаре.
Искренность у песни не займешь.
Не из книг приходит к людям зависть.
И без книг мы постигаем ложь.
Видимо, порой образованью
Тронуть душу
Не хватает сил.
Дед мой без диплома и без званья
Просто добрым человеком был.
Значит, доброта была вначале?..
Пусть она приходит в каждый дом,
Что бы мы потом ни изучали,
Кем бы в жизни ни были потом.
Я ехал мимо дачных станций
На электричке ясным днем.
И словно чьи-то руки в танце —
Березы плыли за окном.
И я не знал, куда я еду:
В печаль,
В надежду, в торжество?
То ли спешу навстречу лету,
То ль убегаю от него.
А электричка мне казалась
Судьбой изменчивой моей,
Где все меня тогда касалось
И все мне виделось светлей.
Еще я думал, что, пожалуй,
Тебя скрывает этот лес.
И поезд наш опережало
Мое предчувствие чудес.
А потому я взял и вышел
К березам, в тишину полей.
И поезд даже не услышал
Нежданной радости моей.
«Не ссорьтесь, влюбленные…»
Не ссорьтесь, влюбленные.
