А не отдашь – права отнимут навсегда,
И если не по-ихнему, ну, что-нибудь предпримут.
А самое там страшное – подкуплен суд,
Не только он подкуплен, там и смертью угрожают.
Сейчас ты судишь, завтра сам пойдешь под суд,
И под асфальт возможно закатают.
Вся жизнь в Москве как белка, загнана в капкан,
В котором голову иль лапу потеряет,
Вот и хитрят, искручиваются змеей напополам,
Как выжить в той отравленной среде, не понимаю.
По ипотеке аж 14 % – просто срам!
До кризиса работал – было все в порядке,
Сейчас работы нет – не скажешь «не отдам»,
Как дальше жить, одни загадки.
Сырье распродаем задаром – почему?
Достойного продукта мы не производим.
Ведь скоро Родину опустошим свою,
Пропили, продали, от безнадеги волком воем.
Коррупция и подкуп расцвели везде,
Цветами ядовитыми по всей России.
А право телефонное! Покоя нет нигде.
Куда исчезла вдруг непобедимая России сила.
Звонок, герой-солдат – все восемьдесят пять,
Без страха дверь квартиры открывает,
Ограблен и убит Герой, ну, что сказать,
Вот так «ни за понюшку табаку» защитник погибает.
Пишу, слеза стоит в моих глазах,
Мечусь как белка в колесе – ну, что поделать,
Ну, сколько можно дальше жить впотьмах,
Где Бог? Где Вера? Где Любовь? Ну, ничего не сделать.
Пройдут года, Россия выживет, и выживет народ,
Но только при одном условии – при Вере в Бога.
Неправда, ложь, все это временно – Господь
Укажет Родине, где вечная и верная дорога.
13.02.2010
Вот это шум – какое безобразье!
У физиков умерших там, на небесах,
Важнейший спор возник и заседанье,
Продолжится надолго – физики впотьмах.
А в чем причина спора – понимаю,
Уж атом разделен, а водород давно,
Оказывается, что возникло то, чего не знали,
Таинственная, непонятная частица «нейтрино».
Ну, ладно женщина – она вовеки непонятна,
Ну, хоть погладить можешь ты ее рукой,
И от нее услышать голос внятный:
– Тебя люблю, мой физик дорогой.
А здесь проклятая частица – не потрогаешь руками,
Она сквозь землю, как чрез масло нож,
Проходит, словно и не замечая,
Что шар земной на масло не похож.
Вдруг высунув язык, Эйнштейн случайно,
Ворвался в между физиками спор,
Причем руками так размахивал отчайно,
Перебивая важный для науки разговор.
Волненье гения я очень понимаю,
Его теория «об относительности» – просто вздор,
«Нейтрино», скорость света превышая,
Всю формулу Эйнштейна разрушает, разве не позор?
А что поделаешь? От Господа частица,
Которой и внимания не уделяли до сих пор,
Так инструментов не было, чтоб этому случиться,
Теперь же есть, и отпадает разговор.
Ведь только триста тысяч километров за секунду
Проделывает слабенький «фотон».
А этот больше в ту же самую секунду,
В Пространстве-Времени перекрывает он.
Ну, не горюй, Альберт, твое лицо давно уже на «плате»,
Чтоб распознать природу-мать, ты много сил вложил,
И формулой, что Е=МС в квадрате, [15]
Ты этим самым «нейтрино» дорогу проложил.
Когда-нибудь мы будем все иными,
Пространственное время будет вдруг побеждено,
Тогда мы будем вечно молодыми,
И разум вечный обессмертит наше существо.
Тогда мы сможем лишь нажатьем кнопки
Перенестись в недосягаемый простор,
В ту даль, где мы не будем одиноки,
Об этом был меж физиками спор.
Ракетный двигатель сейчас
похож на двигатель «Трабанта», [16]
Хоть и возносит в космос нас, но все равно,
Тот новый двигатель ракетного гиганта,
Нас за предел галактик вознесет и это – «нейтрино».
24.09.2011
Это было недавно – это было давно
На «Монмартре» в кафе под каштаном цветущим
Хорошо отдохнуть, помечтать не спеша,
Забывая о времени быстротекущим,
Раз судьба с этим местом случайно свела.
За соседним столом три мужчины сидели
И с бокалом в руках смаковали вино,
Громко споря, курили, толковали о деле,
«Это было недавно, это было давно».
В них узнал я Гогена, Модильяни, Ван Гога,
По одежде увидел, что пришла нищета,
А напротив сидели две женщины в боа,
Шел дымок ароматный из их мундштука.
Полных грудей абрис – декольте волновали,
И кокетливый взгляд на мужчин издали,
Кружева белой пеною нежно шуршали,
Возбуждая мужское волненье в крови.
Ну, а шляпки на них – красоты воплощенье,
Перевитый ажур утопает в цветах,
Сколько вкуса, смотреть мне на них наслажденье,
Но теперь только в фильмах, иначе – никак.
«Самари-Самари» полотном Ренуара,
В яви вдруг воплотилась мечта,
Девятнадцатый век – красота идеала,
Та, что в женщинах вечно жива.
Незаметно в кафе время вдаль уходило,
И за парою пара исчезали в ночи,
На «Монмартре» в кафе под каштаном цветущим
Хорошо отдохнуть, помечтать не спеша,
Забывая о времени быстротекущим,
Раз судьба с этим местом случайно свела.
За соседним столом три мужчины сидели
И с бокалом в руках смаковали вино,
Громко споря, курили, толковали о деле,
«Это было недавно, это было давно».
В них узнал я Гогена, Модильяни, Ван Гога,
По одежде увидел, что пришла нищета,
А напротив сидели две женщины в боа,
Шел дымок ароматный из их мундштука.
Полных грудей абрис – декольте волновали,
И кокетливый взгляд на мужчин издали,
Кружева белой пеною нежно шуршали,
Возбуждая мужское волненье в крови.
Ну, а шляпки на них – красоты воплощенье,
Перевитый ажур утопает в цветах,
Сколько вкуса, смотреть мне на них наслажденье,
Но теперь только в фильмах, иначе – никак.
«Самари-Самари» полотном Ренуара,
В яви вдруг воплотилась мечта,
Девятнадцатый век – красота идеала,
Та, что в женщинах вечно жива.
Незаметно в кафе время вдаль уходило,
И за парою пара исчезали в ночи,
07.07.2011
Я не сторонник гениальнейшего Демокрита, [17]
Не верю в то, что мир из атомов, в котором я живу,
И как увидеть женщину из атомов, ну, извините,
Я в страшном сне такое видеть не хочу.
Из атомов молекулярную муру не надо,
Как атом тот в руках я ощущу?
Фигурка, личико и грудь – моя награда,
Я «демокритов» атом в руки не возьму
Пусть древний философ афинскими ночами
Ласкает атом свой невидимый в тиши.
Мне дай фактуру с длинными ногами,
Ты, Демокрит, меня плохому не учи.
Вот так-то старый грек – зафилософствовался ты,
Не создана красавица из атома, а создана из плоти.
Как может быть невидимое воплощением мечты?
В такие сказки, Демокрит, поверю я не очень.
08.03.2011
P. S.
Нашел «О, Эврика!», ведь можно способ применить,
Но, думаю, сопротивляться будешь ты отчайно,
Тебя бы самого в коллайдер заложить
И расщепить на атомы случайно.
Земля пред белым домиком моим
Была покрыта вся цветами.
Я ими наслаждался не один —
С женою любовался чудесами.
И вдруг сосед скосил такую красоту,
Я до сих пор вот этого не понимаю,
Там тыщи насекомых жили, как в раю,
За что лишил их дома, я понять желаю.
Летали бабочки, стрекозы прилетали,
И брали взятки тучные шмели.
Там с облачков порой дожди сбегали,
И радостными красками цвели цветы.
Не стал за это ссориться с соседом,
Ну, мало ли что в голову взбрело,
При всем при том, увидел я при этом
К какой утрате это действо привело.
И стал я ждать, а августа порою,
Природа-мать своею добротой взяла,
И проросло погубленное вновь цветами и травою,
И жизнь снова пробудилась ото сна.
Поутру лепестки цветов, покрытые росою,
Вдруг заблестели бриллиантовым колье,
Моя лужайка вдруг зажила новизною,
Которою Природа подарила мне.
И вот прилет гостей я дожидался,
Таких же, что и позднею весной,
Я так их ждал, но ничего я не дождался,
Они не прилетели, как к себе домой.
Я не услышал вновь жужжанье шмелей,
И не увидел я кузнечиков в траве земной,
Прекрасных крыльев бабочек мне поскорей,
Вдруг в дом вернуться захотелось, быть уединенным.
В долинах Австрии, разбросанных повсюду,
Уютные дома, какие не увидишь и во сне,
Газоны все на ноль подстрижены и всюду,
Для насекомых жизни нет нигде.
Наверно, посмеется мой читатель.
«Не буду слушать эту болтовню,
Поэт – любитель насекомых и мечтатель,
Он воспоет и сорную траву».
Не сорную траву, мой дорогой читатель,
Мы разорвали цепи жизни на земле,
Те звенья от цепи – поэт-мечтатель
Пытается собрать в своей мечте.
Нет насекомых – вымирают птицы,
Нет насекомых – вымерли кроты,
Теперь за счастье мы почтем и теньканье синицы.
Не то, что соловьев, – коровам нет травы.
Поэтому и мяса вкусного не купишь,
От химикалиев поумирали червяки,
