* * *
Россия — ты непобедима.
Я знаю, что я твой поэт.
Ты мне, как мать, необходима,
А матери замены нет.
О, как мне совестно и грустно,
Когда куркуль и спекулянт
Бьет в грудь себя, кричит: — Я русский! —
Да, это так. Но где талант?
Где общепризнанная слава,
Где гениальности печать,
Где завоеванное право
Собой Россию представлять?
О, как мне горько и досадно,
Могу я в гневе умереть,
Когда шептун и шут эстрадный
Пытается по-русски петь.
Певец бездушный, бессердечный,
Не трогай родины моей,
Ты не поймешь печали вечной
В тревоге вспаханных полей.
Россия — ты страна размаха,
Я верю в твой победный путь
Ты первая могла без страха
В даль мирозданья заглянуть.
Ты песенна и ты душевна,
Из сердца теплится твой стих
И за любое нарушенье
Карай изменников своих!!
Накануне Великого праздника
Я иду по улице Разина,
Встречи жду не с московскими феями,
А с тобою, Степан Тимофеевич!
Встань, казак! Встань, наш добрый разбойник,
Покажи свою силу донскую,
Встань, шагни со степного раздолья,
Влейся в музыку жизни людскую.
Встань, Степан! Сбрось железы кандальные,
Посмотри на парад наш могучий,
Посмотри на ракеты глобальные,
Мы их держим на всякий случай!
Суньтесь к нам, господа заморские,
Мы в ответ вашей давней злобе
Вам такое споем «Из-за острова…»,
Что княжна повернется во гробе!
Революция — это свято,
Совершилась она когда-то,
Вся планета идет за ней,
Коммунизм — это вера людей!
Воля вольная не убита
Ни застенками Моабита,
Ни напалмом, ни Хиросимой —
Плещет пламень ее негасимый!
Вот он вскинулся краснофлажно,
Разгорелся краснознаменно,
Разалелся на лицах граждан
Нашей Родины разноплеменной!
Нам летается, нам дерзается,
Всюду светится слово — ЛЕНИН.
Революция продолжается
В дружной поступи поколений!
Шли мужики тамбовские, босые.
Ступни и в черноземе, и в росе.
Они пытали: — Кто глава России?
— Глава России — Ленин! Он в Москве.
Одеты просто и не для парада,
Котомки бьют по серым армякам,
Они пытали: — Где в России правда? —
Им отвечали: — Правда тоже там!
Кругом царили голод и разруха,
Недоедал, недосыпал народ.
Пытали ходоки: — В ком сила духа?
— А сила духа в Ленине живет!
Посереди родной земли России
Взлетели кверху бороды крестьян.
— А это что за здание? — спросили.
— А это Кремль. А нынче Ленин там.
Зашли. Остановились. Помолились
У каменных прославленных церквей.
И оробело к Ленину явились.
А он их принял, как родных детей.
Домой они спешили озаренно,
С надеждой затаенною в глазах.
И говорили: — Край наш разоренный
Мы, как детей, подымем на руках!
Лицо земли российской рябовато.
Оно в буграх, на нем холмы, холмы.
Она, земля, ничуть не виновата,
Что падало снарядов многовато,
Что танками пахали землю мы.
Лицо России чуть прикрыто лесом,
На голове ее простой платок.
Она не улыбается повесам,
А на серьезных смотрит с интересом
И говорит: — Испей воды глоток!
Я ковш беру: — Спасибо, дорогая! —
И пью, и пью, как пил мой сельский дед.
А мать-Россия добрая такая,
Смущенные ресницы опуская,
Смеется: — У меня морщинок нет!
Что ей ответить? Уличить в неправде?
Пересчитать все борозды морщин?
Они давнишние, они с Непрядвы,
Ни удалять не надо их, ни прятать,
И все они на совести мужчин.
Лицо земли российской ранней ранью
Озарено заботами людей.
Оно полно надежд, полно желаний,
На нем зарницы доменных пыланий
И ясный отсвет ленинских идей!
Папиросою дымя,
Кавалер земли российской
Вдоль реки идет с двумя,
Недоступный и форсистый.
Он окончил пятый курс,
Эрудицией стращает.
— Для искусства нужен вкус! —
Говорит, не прекращает. —
Жизнь опасна, как редут,—
Диоген спасался в бочке.—
Две колхозницы идут.
— Ты глядя, где наши дочки!
— Танька! — крикнула одна,
— Манька! — крикнула другая,—
Ты чего же, сатана,
С ним идешь почти нагая!
Что внушенье матерей
Двум девицам полногрудым.
На призыв: — Домой скорей! —
Еле цедят: — Скоро будем.
А «философ» не смущен.
Он цитирует цитаты.
Он и в ту и в ту влюблен
Вот раздул какие штаты!
Он пускает тонкий дым,
Философствует, пророчит.
И девчонкам молодым
Гордо голову морочит!
Убрали клубнику на поле колхозном.
И по полю ползают частные лица.
Как люди привыкли чужим поживиться,
Хотя бы клубникой на поле колхозном.
И я захожу в борозду, нагибаюсь,
Срываю последнюю ягодку лета
И в рот отправляю, спасибо за это,
Еще одна ягодка — я нагибаюсь!
Но вот неприятность: является сторож,
Он очень серьезный, и с ним не поспоришь,
Свисток милицейский он в губы вставляет,
Свистит и пугаться меня заставляет.
Кричит: — Гражданин! Прекратите хищенье! —
А я говорю: — У меня разрешенье.
— А кто вы такой? — Собиратель фольклора.—
В глазах старика чуть поменьше укора.
— А справка с печатью? — С печатью, а как же! —
Он чешет лениво в затылке: — А так же! —
И сам уже действует как заговорщик:
— Туда вон иди, уважаемый сборщик,
Там ягода крупная, сорт «загорянка»,
Она среди всей мелкоты как дворянка.—
И я улыбаюсь приветливо-мило,
Твержу про себя, что печать — это сила!
Дикая яблоня, нет для тебя привилегий.
Рядом не вишня, не груша, не дом, где живет садовод.
Не объясненье в любви, не звучание грустных элегий,
Лес, глухомань, бездорожье дремучих болот.
Кто ты? Антоновка? Белый налив? Боровинка?
Или анис, у которого яркий, румяный бочок?
Или еще неизвестная миру новинка?
— Я беспородная! Плод мой невкусный дичок!
— Хочешь, я корни твои обнажу и отрою,
Перевезу тебя, рядом с собой поселю?
Если зимою озябнешь — соломой укрою,
Если в жару будет душно — водою полью?
— Я не хочу покидать заповедного леса,
Заступ свой спрячь, а меня не тревожь и не тронь!
В обществе яблонь культурных мне нет интереса,
К лесу привыкла я, к дружному шелесту крон.
Не согласилась. Осталась. Растет беспризорно,
Розовым цветом весною вдруг примется цвесть.
— Зверям и птицам, — смеется она, — не зазорно
Дикие, мелкие, кислые яблоки есть!
