Константин Ваншенкин - Женщина за стеной. Лирика

Ту ошибку свою
Вспоминаю нередко.
Наступил на змею —
Был уверен, что ветка.

Оказалась больна
Там, где рыжая влага,
Иль решила она
Притвориться за благо?

Отскочил через миг —
Так сработала сила.
А она напрямик
По траве проскользила.

С дрожью крикнул: «Убью!..»
И, бродя средь осинок,
Целый месяц змею
Ощущал сквозь ботинок.

Пёс пропал три дня назад.
Он хозяину был нужен
Охранять фруктовый сад.
Сам хозяин стал недужен.
Сам хозяин стал слабак
Обходиться без собак.

Но сейчас была зима, —
Жили в городе зимою.
Хлопьев крупных кутерьма
За гардиною слепою.
Вьюги бешеный накат.
Пёс пропал три дня назад.

Стыл в стакане крепкий чай.
Поздний час. Очки. Газета.
Вдруг хозяин слабый лай
Вдалеке расслышал где-то.
Он рванул окно, позвал.
Бил в лицо метельный вал.

К лифту кинулся скорей.
Вниз немедленно. И что же?
Пса увидел у дверей.
Тот присмотрен был, похоже.
Шерсть мерцала, коротка.
И — обрывок поводка.

Поднялись тотчас же в дом,
Где теперь он главный стержень.
Добрый пёс вилял хвостом,
Но был сыт и странно сдержан.
Он вздыхал и заодно
Стал коситься за окно.

Скоро нужно, как во сне,
Выезжать, смотреть за домом
И готовиться к весне
На участке том садовом,
Скуку зимнюю гоня…
Пёс пропал назад три дня.

Что же, планы под откос?
Хмур хозяин, как отшельник.
Но опять явился пёс.
Был на нём чужой ошейник.
И конечно, за пургой
Кто-то ждал его другой.

А потом совсем исчез,
Канул словно бы по знаку.
Дел скопилось позарез,
И, другую взяв собаку,
Влез хозяин с ней в такси,
С горьким привкусом тоски.

И его сомненье жгло
Над решением задачи:
Сделать выбор тяжело
По-людски и по-собачьи.
Может быть, причина — в нём.
Так он думал долгим днём.

Но потом привык — дела.
В день прольёшь немало пота.
Столько яблоня дала,
Что куда девать — забота.
Бодр ещё в свои года.
И собака хоть куда.

Не горец, не из сакли,
Где облако в дверях.
Но годы не иссякли
И кое-чем дарят.

Те годы так гудели,
Что звон в крови возник.
И как он, в самом деле,
Протиснулся сквозь них?

Сквозь горе и отраду.
Да так вот — не робей!
Он скачет по Арбату,
Московский воробей.

Московский долгожитель —
Сквозь дождь и снежный дым.
А вы им дорожите ль?
Так дорожите им.

— А как я живу? —
Смотрит чёртом, журнал отложив.
Ещё на плаву,
До сих пор, представляете, жив.

Но прочно забыт.
Не смущайтесь, я знаю давно.
Немного знобит.
Ничего, я прикрою окно?

Такие дела.
Вот вам строчки недавнего дня:
Жизнь мимо прошла,
Просвистев, не попала в меня…

В неясном сне, судьбою данном,
А может быть, и наяву, —
Солдат с мешком и с чемоданом,
Опущенными на траву.

А на него глядит от входа
Под провожающий напев
Та, что ждала четыре года
И вот глядит, оторопев.

Соседний сад в туман закован.
Окно. Вечерняя звезда.
И старичок, такой знакомый,
Торчит — как птенчик из гнезда.

Мозаика соснового ствола.
Подогнанные тщательно пластины.
Густая их скрепившая смола.
Серебряная дымка паутины.

Стоит сосна, бесстрашная в грозу, —
Не нынешнего века однолеток.
Отпали ветки, росшие внизу,
Остались лишь следы от этих веток.

А наверху — там ветер ей поёт,
И ветви, вкось отбрасывая тени,
Напоминают лестничный пролёт,
Где выломаны нижние ступени.

И потому, таинственно звеня,
Мерцает колокольная громада.
Внизу — коры тяжёлая броня,
А наверху — там панциря не надо.

Жарко солнце ли печёт
Или светит скудно,
А в тельняшке морячок
Красит клёпку судна.

Красит, красит, как всегда,
Ржавую обшивку.
Не простит ему вода
Малую ошибку.

Ведь опасней с давних пор,
Чем тоска по дому,
Соляной морской раствор —
Корпусу стальному.

Норма сделана не вся,
Вот он водит кистью,
В тесной люлечке вися,
Примирённый с высью.

Проливает новый пот,
Кисть макает в краску,
Что-то грустное поёт
Про любовь и ласку.

Смотрит северный фиорд
Или негритянки,
Как он красит белый борт
На любой стоянке.

Вижу корни песчаного ската,
Цепь следов через росную падь
И лицо молодого солдата —
Мне сменяться, ему заступать.

Что сдаю этот пост на полянке,
Доложу я сержанту чуть свет,
Что дела в наилучшем порядке, —
Происшествий существенных нет.

И что принял — ответит с охоткой
Мне напарник, такой молодой,
И пройдётся свободной походкой
Мимо бочки с пожарной водой.

И покуда взойдёт надо всеми
Голубой начинающий день,
Разводящий — бесстрастный, как время,
Автоматный поправит ремень.

Поверил вашей строчке,
И даже не одной, —
Как верят малой дочке
И женщине родной.

Иное в бездну канет
И вообще враньё…
А эта не обманет,
И верится в неё.

Спрыгнул на междупутье —
Лень было лезть на мост, —
И поразило жутью
Праздный субботний мозг:

Сквозь бесконечный, вечный
Мир — в этот самый миг,
Светом пронзая, встречный
Вырвался напрямик…

Сделал напропалую
То, что пришло на ум, —
Жизнь пожалел родную,
Не пожалел костюм.

И, уже рухнув плоско,
Крикнул себе: «Ложись!»
Узенькая полоска.
Хрупкая наша жизнь.

Разве цена за это
Больно уж высока?
Рядом колёса где-то
Бухают у виска.

Двигался дым кудлато.
Сразу и без труда
Встал и пошёл куда-то,
Может, и не туда,

Помня малейшей порой,
Как он во мрак упал;
Слыша сирену «скорой»,
Стоны и вскрик у шпал.

С огромного материка,
Не соблюдая должной квоты,
Выносит мощная река
Свои накопленные воды.

Так сочетаются они
И океанское теченье,
Что корабельные огни
Теряют всякое значенье.

Разверзшийся водоворот,
Километровая воронка.
И — всё!..
И даже похоронка
Не постучится у ворот.

…Опять в сиянии дневном
Волна качается упруго.
Ни шлюпки, брошенной вверх дном,
И ни спасательного круга,

Ни краткого сигнала SOS,
Услышанного на мгновенье,
Ни вскрика слабого, ни слёз.
А лишь само исчезновенье.