Нечестный бой
На земле ничего не бывает без драк –
В прямом и любом переносном смысле.
И если пока существует так,
То пусть над людьми взвивается флаг
Честного боя и честной мысли.
Когда же бросаются вдруг гурьбой
На одного удальцы лихие,
То это такой уж нечестный бой,
Что просто диву даешься порой:
Как только живут подлецы такие?
Лупят расчетливо и умело.
И я, не колеблясь, сказать берусь,
Что только самый последний трус
Способен пойти на такое дело.
Еще бы! Ведь можно сломать любого,
Если кучей на одного.
А главное, риска же никакого!
Полное низкое торжество!
И если такой вот нечестный «бой»
Берет начало порою с детства,
То качество это идет в наследство
И людям с седеющей головой.
Что ж, кулаков тут, пожалуй, нету.
Здесь все бескровно на первый взгляд.
И все же хоть тут и не бьют кастетом,
Но ребра не меньше порой трещат.
И здесь, не в проулке, а в светлом зданье,
Где пальцем не тронет тебя никто,
Все тихо и мирно. Идет собранье.
И вдруг – что-то явно пошло не то…
Выходит один, и другой, и третий,
И разом вдруг кучей на одного!
Слова их то плети, то хитрые сети,
Попробуй осмыслить, найтись, ответить,
Подчас и не выдавишь ничего!
Один растерялся, а те и рады,
И громоздят этажи из лжи.
Ведь сговорились же явно, гады.
А вот попробуй-ка, докажи!
Вина? Да вины-то подчас и нету!
Какая-то мелочь. Но суть не в том.
Им надо сломать его, сжить со света,
И лупит с трибуны за громом гром!
Есть в жизни хорошее слово: спайка.
Мы с детства привыкли хранить его.
Но если кучей на одного,
То это не спайка уже, а шайка!
И среди черт не весьма красивых,
Что прячутся где-то в душевной мгле,
Эта – из самых, увы, трусливых,
Из самых подленьких на земле!
1970
Наконец-то в числе реликвий
Оказались в стране моей
Древний Суздаль, Ростов Великий,
Деревянная вязь Кижей!
Наконец наступили годы
Величаво-седую стать,
Красоту, мастерство народа
Из забвения воскрешать!
Кружевную и величавую,
Белопенную, как прибой,
Неразлучную с русской славою,
С русской радостью и бедой.
Возродить и навек взметнуть
Все, что дорого нам и свято.
Жаль вот только, что не вернуть
То, что прахом легло когда-то.
Сколько яркого озарения
Древних зодчих – певцов труда,
В исторических потрясениях
Бурей сорвано навсегда!..
Впрочем, были еще любители
Штурмовщины и крайних мер.
Где сегодня Христа Спасителя
Храм невиданный, например?
Он стоял над Москвой-рекою,
Гордо вскинув свою главу,
Белым лебедем над водою,
Русской сказкою наяву!..
Кто вернет устремленный в небо,
Что горел, в облаках паря,
Древний храм Бориса и Глеба,
Алый, праздничный, как заря?
И снесли до чего ж умело!
Даже гид не найдет следа.
Как же славно, что с этим делом
Ныне кончено навсегда!
Но сейчас не об этом хочется!..
Слава богу, поди спроси,
Сколько ярких шедевров зодчества
Ныне радует на Руси!
Тех, что стройно-легки, как птицы,
Будь то башня, собор иль храм,
У создателей чьих учиться
Не грешно бы в любой столице
И сегодняшним мастерам.
И смогли ведь. Вершили чудо –
Удивишься аж за версту!
Так храните же, люди, всюду
Эту светлую красоту!
И отлично, что комсомольцы
Возрождать взялись старину
С той же страстью, с какой добровольцами
Мчались прежде на целину.
И когда средь новейших зданий,
Прежних красок вернув наряд,
Словно древние могикане,
Храмы праздничные стоят
И горит на заре лучисто
Золотой пожар куполов, –
Лишь таращат глаза туристы,
Не найдя подходящих слов.
А слова будто светом брызжутся,
Даже кружится голова.
Только вслушайтесь: «звонница», «ризница»
Жар малиновый, не слова!
И горды мы, горды по праву
У порогов священных мест.
Словно книги великой главы –
Бородинское поле славы,
Севастопольский комплекс славы,
И Мамаев курган, и Брест!
И сверкают в лучах рассвета
Песней мужества и труда:
Монументы Страны Советов,
Космодромы и города!
Вот вам старое, вот вам новое,
Ну так что же, что рядом, что ж?!
Все ведь кровное, все – история,
Ничего ведь не оторвешь!
Потому так светло и бережно
Нынче связаны навсегда
День вчерашний и день теперешний,
Как с былинным Кремлем звезда!
1970
Мы не зря считаемся друзьями,
Вместе каждый вздох и каждый шаг,
Вечно жили общими делами,
Только нынче стало между нами
Что-то где-то, видимо, не так…
Спору нет: знакомых в мире много.
Их теряют и находят вновь.
Ну, а дружба, дружба, как любовь, –
Это двухколейная дорога.
Через годы и десятки встреч
Ей бежать стремительно по свету.
И никто не вправе пересечь
Или оборвать дорогу эту.
Это так. Но, знаешь, иногда
Что-то горько душу затуманит.
Коль скалу песчинка перетянет –
Это ведь, пожалуй, ерунда.
Знаешь сам, как я на дружбу прочен:
Что случись – я рядом в тот же час.
Но порой вдруг ты мне нужен очень,
Я звоню, тревожно-озабочен.
– Хорошо, – ты скажешь, – я сейчас!
А потом опять снимаешь трубку:
– Извини, брат, но спешу к другим… –
Так и не пойму я, в чем тут штука:
То ли рюмка где-то, то ли юбка,
То ли новый заграничный фильм.
Дело тут, наверно, не в обиде.
Я могу понять и то и се,
Но, в беде порою друга видя,
Я, наверно, плюнул бы на все!
Знаешь, все не так уж в мире сложно,
Как иные думают, скользя.
Как в любви есть и «нельзя», и «можно»,
Так есть в дружбе «можно» и «нельзя».
Можно спорить, можно ошибаться,
Горячиться, ссориться порой,
Но нельзя душою отстраняться,
Как нельзя ни разу поступаться
Ни любовью общей, ни враждой.
В жизни глупо вздорничать и важничать,
Но не доходить ведь до того,
Чтобы хлебосолить или бражничать
С недругами друга своего.
Что-то тут не очень настоящее,
Что-то от размолвок и разлук,
Что-то, брат, совсем неподходящее
К слову «друг» и пониманью «друг».
Мы с тобой в пути уже давно,
Было все, но только больше светлого.
И сейчас я не писал бы этого,
Если б сердцу было все равно.
Дружба – не апрельская вода.
Здесь зима с теплом не совмещаются,
И потери тут не возмещаются,
«Да» и «нет» здесь только навсегда!
И ничто тут не приходит вновь,
Потому что дружба – это много,
Потому что дружба, как любовь, –
Это двухколейная дорога!
1970
Как смешно мы пытаемся склеить счастье!
Как смешно мы пытаемся склеить счастье!
В разговорах уходим от острых тем,
При невзгодах друг другу по большей части
Выражаем придуманное участье
И не делимся сердцем почти совсем.
И, страшась полнейшего отчужденья,
Вспоминаем все чаще былые дни,
Будто вправду надеемся, что они
Могут бросить из прошлого якорь спасенья.
Мы, как люди на холоде без пальто,
Что от лени решают согреть друг друга
Лишь одними словами о жарком юге.
– Вспоминаешь ли это?
– А помнишь то?
Как возможно на свете беду грозящую
Легковесными мерами отвести?
Ведь былое… Ну что оно может спасти,
Если отсутствует настоящее?!
1970
Когда война катилась, подминая
Дома и судьбы сталью гусениц,
Я был где надо – на переднем крае,
Идя в дыму обугленных зарниц.
Бывало все: везло и не везло,
Но мы не гнулись и не колебались,
На нас ползло чудовищное зло,
И мира быть меж нами не могло,
Тут кто кого – контакты исключались!
И думал я: окончится война –
И все тогда переоценят люди.
Навек придет на землю тишина,
И ничего-то скверного не будет.
Обид и боли годы не сотрут.
Ведь люди столько вынесли на свете,
Что, может статься, целое столетье
Ни ложь, ни зло в сердцах не прорастут.
Имея восемнадцать за спиною,
Как мог я знать в мальчишеских мечтах,
Что зло подчас сразить на поле боя
Бывает даже легче, чем в сердцах?
И вот войны уж и в помине нет,
А порохом тянуть не перестало.
Мне стало двадцать, стало тридцать лет,
И больше тоже, между прочим, стало.
А все живу, волнуясь и борясь.
Да можно ль жить спокойною судьбою,
Коль часто в мире возле правды – грязь
И где-то подлость рядом с добротою?!
И где-то нынче в гордое столетье
Порой сверкают выстрелы во мгле,
И есть еще предательство на свете,
И есть еще несчастья на земле.
И под ветрами с четырех сторон
Иду я в бой, как в юности когда-то,
Гвардейским стягом рдеет небосклон,
Наверно, так вот в мир я и рожден –
С душой поэта и судьбой солдата.
За труд, за честь, за правду и любовь
По подлецам, как в настоящем доте,
Машинка бьет очередями слов,
И мчится лента, словно в пулемете…
Вопят? Ругают? Значит, все как должно.
И, правду молвить, все это по мне.
Ведь на войне – всегда как на войне!
Тут кто кого. Контакты невозможны!
Когда ж я сгину в ветре грозовом,
Друзья мои, вы жизнь мою измерьте
И молвите: – Он был фронтовиком
И честно бился пулей и стихом
За свет и правду с юности до смерти!
1970
