Рабиндранат Тагор - Стихотворения. Рассказы. Гора

Стояла ночь.
По лестнице моя малютка дочь
Спускалась, слыша голоса подруг.
Она пугалась темноты вокруг,
Ступала осторожно, чуть живая,
Светильник краем сари прикрывая.

Весенней ночью я на крыше был,
Глядел на небо, полное светил.
Внезапно ветер детский плач принес,
Я вниз сбежал — узнать причину слез.
И вижу, в этот поздний час,
В руках у дочки огонек погас.
Я спрашиваю: «Бами, что случилось?»
Она в ответ: «Я заблудилась».

И вновь весна, и выхожу опять
В тиши ночной на крыше постоять.
И чудится: небесными тропами
Проходит девочка, точь-в-точь как наша Бами,
Светильник синим сари заслоня.
О, только б ветер не задул огня!
О, только б не остановилась
Она, крича: «Я заблудилась!»

На одной ноге стоит она,
Кроной выше всех вознесена.
Кажется: еще одно усилье —
И пальмира тучи просверлит,
Унесется высоко, в зенит.
Только как же обрести ей крылья?

Широки округлые листы…
Вот оно — свершение мечты.
В самом деле, чем не крылья это?
Вмиг расправит их над головой
И покинет дом родимый свой.
Улететь отныне нет запрета.

Попросилась на простор душа,
Листья мчат, качаясь и шурша,
Или это чудится пальмире?
Вот она взлетает в вышину,
Миновала звезды и луну,
Небо все бездоннее и шире.

Но стихает ветер, и тотчас
Листья поникают, чуть шепчась,
Снова у себя пальмира дома.
Все же мать-земля всего родней,
Снова, как и прежде, дорог ей
Этот уголок земли знакомый.

Я никогда не вспоминаю мать,
И лишь порой, когда я выбегаю
На улицу — с мальчишками играть,
Какая-то мелодия внезапно
Овладевает мной, не знаю где родясь,
И кажется мне, словно это мама
Вошла ко мне, с моей игрой слилась.
Она, качая колыбель мою,
Быть может, эту песню напевала,
Но все ушло, и мамы больше нет,
И песни маминой не стало.

Я никогда не вспоминаю мать.
Но в месяце ашшин{47}, средь зарослей жасмина
Как только начинает рассветать,
И влажен ветер, пахнущий цветами,
И тихо плещется волна,
В моей душе встают воспоминанья,
И мне является она.
А верно, мама часто цриносила
Цветы, чтоб вознести моления богам;
Не оттого ль благоуханье мамы
Я слышу всякий раз, входя во храм?

Я никогда не вспоминаю мать.
Но, глядя из окошка спальной
На мир, который взором не обнять,
На синеву небес, я чувствую, что снова
В мои глаза глядит она
Внимательным и нежным взглядом,
Как в золотые времена,
Когда, меня сажая на колени,
Она смотрела мне в глаза.
И взор ее тогда во мне запечатлелся,
И от меня закрыл он небеса.

«Не забуду»,  — сказал я глазам твоим, полным слез.
Прости, если забуду. Столько осыпалось роз
После того поцелуя, столько весен минуло,
Столько раз увядали цветы парула{48},
Чтобы вновь расцвести, а голуби в знойный час
Прилетали сюда, чтобы вновь улететь,  — столько раз…
Взгляд твоих черных очей
Первой любви посланье в душе моей
Запечатлел… Но на каждом слове твоем
И свет возникал, и тени скользили — день за днем,
И столько закатов слова твои покрывали
Золотом забытья, и столько ночей, что едва ли
Я счесть их могу,  — писали по строчкам твоим
Что-то свое, понятное только им.
Рисуя, как дети,  — и вкось и вкривь,  — сменялись мгновенья.
Не распутать, не разорвать эту сеть забвенья,  —
Я бессилен, если оно овладеет мной…
Если ту весну я забуду этой весной
И светильник печали сюда не смогу донести,
Если пламя угаснет — прости.

Но знаю, что ты когда-то была.
Тогда и возникли песни, и не было им числа,
Они и сегодня звучат еще… В миг единый,
Солнечный свет мне их подсказал, зазвенела вина,
И все это — взгляд твой… Я больше не встречу его,
Но в сердце моем осталось твое волшебство,  —
Этот дивный мир и сегодня озаряет душу мою,
Безотчетную радость чашею полной пью.
Прости, если забуду… Но ты позвала меня
Сердцем когда-то. Во имя этого дня
Прощаю судьбе все горести, все печали,
Все, чем терзала, забыв, что было вначале,
Прощаю, что счастье мое обернулось бедой,
Что от жаждущих губ моих чашу с водой
Судьба отняла, и обманывала, и лишала силы,
И груженую лодку возле причала топила —
Все прощаю… А ты, ты уходишь в далекую даль.
Вспоминая твой облик, погружается вечер в печаль.
Жизнь без друга в дому опустевшем не радостна, не светла.
Больше всего благодарен тебе, что ты была.

Прости, если я, преисполнясь гордыни,
Поверю пригрезившейся картине:
Семнадцатилетняя — в еще не пришедшие времена —
Ты читаешь стихи мои в одиночестве у окна,
А в небе плывет луна.
Безмолвие ночи трепещет в ритмах стиха,
Былая мелодия льется, нежна и тиха,
И радость, быть может, блеснула в глубине девических глаз,
И, может быть, ты шепнула: «Если б он жил сейчас,
Меня он любил бы, наверно, и тосковал обо мне…»
А может быть, говоришь ты: «Он не вернется, нет,
Но лишь для него этой ночью горит одинокий свет
В моем окне».

Где жизни теченье сливалось
С течением небытия,
Где время для нас обрывалось,
Однажды сошлись ты и я.
А нынче каким океаном
Плыву я к неведомым странам?
Мне челн одинокий — жилище,
И волны бьют в утлое днище.
Плыву и плыву, вспоминая:
Где низкого неба края
Срезает граница земная,
Однажды сошлись ты и я.

Бок о бок сидели мы двое,
И я, в забытьи наяву,
Постиг, чье дыханье живое
Колеблет густую траву
И радостью проникновенной
Пронзает глубины вселенной.
Я понял, как звездная сила
Блеснула и сумрак сразила.
Как трепетно, неудержимо
Дыханье летит бытия,
Я понял, когда недвижимо
Сидели вдвоем ты и я.

Мы в небо глядели. Вовеки,
Сдавалось, нам рук не разнять.
Ни разу не дрогнули веки,
Уста замыкала печать.
Я понял, что слова граница
В груди мирозданья таится,
Где — в самой его сердцевине —
Богиня играет на вине.
Я понял ее сопричастье
К причинам того забытья,
Когда от щемящего счастья
Рыдали вдвоем ты и я.

Я понял, как ветру фальгуна
Губительно пламя свое.
Заря улыбается юно,
Стирая себя самое.
Как в море вливаются реки,
Чтоб там затеряться навеки,
Как ночь в состязанье с рассветом
Стремится погибнуть при этом,
Как молния самозабвенно
В себя мечет стрел острия,
Я понял, когда дерзновенно
Играли вдвоем ты и я.

Как золотистый пахучий мед,
Этот утренний час течет.
Я пью его медленно, он тягучею влагой струится,
И песня безмолвна моя, как утомленная птица.
В центре лотоса-неба молчаливой пчелой
Я вкушаю душистый покой
И роняю секунды лениво в рассветный поток,
Смакуя неторопливо каждый глоток.
Щедро к цветам и деревьям я сердце простер,
Туда, где юный росток, как клинок, остер,
Сердце земли пронзая, зеленый вздымает костер.
Я слышу, как сердце мое, дыханье земли вобрав,
До краев наполняется ароматами трав,
Как вся трепещет душа моя,
Как в ней рокочет поток бытия,
В себя вбирая и свет и прах,
Качая и жизнь и смерть в своих неизбывных волнах.
Я слышу: в моей крови деревья ведут разговоры,
В моей крови перекликаются птичьи хоры,
Ропот вселенной, рожденье дня…
Океаном весь мир омывает меня,
И безмолвный напев мне слышится в том океане,
И небо струит мне в глаза синеву расстояний…