Слаб мир среди смертных, оттого и гнев умножился. В недрах высокомерия свивает гнев гнездо своё, в недрах же гнева лежит убийство.
Все грехи ведут к убийству, но не один не обитает так близко к нему, как гнев.
Одноглазые законы земные не наказуют гнев, ибо не видят, что гнев убивает. А Твой мудрый закон, о Слава вышних светов, именует гнев убийством.
Стараюсь, и при солнце, и при луне, проникнуть в тайну закона Твоего. И с тех пор как от старания сего исхудали все земные надежды мои, начал ощущать я, как убивает меня гнев соседей моих.
Рабы — дети гнева, сыны же — дети мира. Потому Премудрость Твоя и говорит людям, и повторяет, говоря: будьте сынами!
Ибо сын глядит в лицо отца своего, и исправляет своё лицо по лицу отца своего. И видя мир на лице отца, как может своё лицо изуродовать гневом, если не отвернётся от отца своего?
Гнев двоим несёт немощь: тому, кто гневается, и тому, на кого гнев изливается. Немощь же — предвестница смерти.
Чудотворец не совершит чудес среди детей гнева, ибо дети гнева вносят немощь в него.
Соседи мои, почему вы чувствуете себя сильными среди тех, кто вас любит, и немощными — среди тех, кого гневит присутствие ваше? Не потому ли, что первые любовию продлевают жизнь вашу, а вторые гневом отнимают от жизни вашей?
Потому и приятно мне быть всегда с Тобой, о Слава вышних светов. Ибо только в Твоём присутствии ни я не убиваю, ни меня не убивают.
Как вода, капля за каплей, подтачивает и самую крепкую скалу, так гнев разъедает жизнь двоих.
Как убийца с ножом в засаде, так гнев сторожит в гордом сердце.
Поистине, высокомерие знает, что виновато; потому и поставило у дверей гнев, чтобы охранял его.
Знает высокомерие, что грешно; потому и нашло себе адвоката в другом грехе.
Смирением исполни сердце моё, Слава вышних светов, смирением ангела пред Престолом Твоим. Ибо у смирения нет ни ночлега, ни постоялого двора для гнева.
Дай мне смирение сыновье, и устыжуся гневаться на рабов и убивать рабов. Облеки мя в броню мира Твоего, его же гнев детей гнева не поколеблет.
Избави душу мою от самообмана, Боже мой, дабы и тело моё избавилось от телесного греха.
Избави душу мою от безумного высокомерия и гнева пылающего, и тело моё не будет ни безумствовать, ни возгораться.
Душа создала тело как слепок свой, как орган речи своей. Тело немо и недвижно и на добро и на зло, если душа не скажет слова своего.
Тело не узнает о прелюбодеянии, если душа не скажет ему. В сердце совершается прелюбодеяние: тело лишь громоздко повторяет то, что выткалось тончайшими нитями в тайных покоях сердца.
Соседи мои, на женщину нужно смотреть так, как женщина сама на себя смотрит — и самообман, словно чешуя, спадёт с очей ваших. Смотрите на каждое существо изнутри этого существа, и будете глядеть на него не с желанием, а с сожалением. Ты, Боже, освятил брак, и Ты освятил безбрачие. Тех, у кого есть мудрость и сила употребить всю жизнь, сшедшую в них от Тебя, на службу Тебе, — тех Ты благословил.
И тех, кто не в силах всю данную им жизнь держать в себе, Ты благословил, чтобы таковые могли поделиться ею и перенести её на новые существа, чрез жену.
Воистину, самообман мужчины — в мысли, что его привлекает женщина. Се, неупотребленная жизнь в мужчине, — она толкает его к женщине, ибо не желает остаться невостребованной. Ты еси жизнь, Боже мой, и жизнь — это свет. Ты еси свет, Боже мой, и не желаешь быть скрытым во тьме и не светить.
Блажен человек, познавший Тебя в себе и дающий Тебе волю светить в душе его и в теле его.
Неважно, будешь ли Ты светить в одном теле, или в теле разделённом, — Ты просто хочешь светить, и озаряешь землю, и наполняешь её Своею жизнию и силой Своею.
Блаженна жена, у которой спал с очей самообман, и узнала мужчину, каким мужчина сам себя знает, и отбросила желание, и исполнилась сожаления. И носит в себе жизнь со страхом и гордостью, будто небо в себе носит.
Блажен всякий познавший в нужное время, что прелюбодеяние — осквернение и убийство жизни.
С Богом шутки плохи, сыновья земли. Лучше вам играть с огнём, чем с Богом.
И жизнь, от Бога приходящая, — не опий для кратковременных опьянений, после которых становится ясным самообман, а стыд и унижение, подобно тяжкой скале, обрушиваются на сердце, безумным желанием опустошённое.
Избави душу мою от самообмана, Боже мой, дабы и тело моё избавилось от телесного греха.
Исправи язык мой, Блаженная Мудрость, да не отступит от истины до конца жизни моей. Одёрни меня присутствием Твоим, да устрашуся произносить ложь. Ободри меня присутствием Твоим, да свободно изреку правду. Клятва — свидетель лжи в мiре. В царстве истины не ведают клятв.
Как из глубокой ямы исходят многие вредные испарения, так из самообмана происходят все грехи, каждый согласно своему цвету и запаху.
Из самообмана произошло высокомерие, из самообмана — гнев, из самообмана — телесный грех; из самообмана — обман. Обман вооружился клятвой.
Ложь клянётся правдой, и тем признает правду реальностью, а себя — тенью. Ложь не клянётся ложью, ибо ничто не может опереться на ничто. Чем распространённее ложь, тем распространённее и клятва.
Клятва унижает мужа правдивого и убивает мужа лживого. Где умножается клятва, там умножается и ложь. У грешного ума всегда готова клятва на языке. Лживые глаза защищаются языком, и не могут защититься. Готовящий обман готовит и клятву.
Сыны прелюбодеяния — скорейшие кузнецы лжей и клятв. Ибо прелюбодеяние само по себе ложь и ложная клятва.
Дщери прелюбодеяния призывают Бога в свидетели, и Бог уклоняется от судов человеческих, и отсутствием Своим всех повергает в ложь.
Исправи сердце моё, Блаженная Мудрость; и язык мой исправится.
Направи ум мой, Блаженная Мудрость, и исправится язык мой.
Присутствием Твоим направи душу мою, и забудет язык мой все клятвы.
Что́ пользы, Боже мой, если оправдаюсь пред людьми, а Тебе буду виноват?
Замедлю язык мой и отвращу его от клятвы, даже если останусь неправым пред людьми.
Правота пред Тобою наполняет сердце радостью.
Правота пред людьми полнит сердце печалью. Боже мой, я — живая клятва Твоя, что Ты пребудешь со мной до конца. Лучше быть мне в мире с Тобой, чем с мiром. Поистине, легче воевать с мiром, чем с Тобой.
Боже мой, Боже мой. Я — живая клятва Твоя, что Ты пребудешь со мной до конца.
Поглядел Отец с Небес, и увидел меня всего в ранах от несправедливости людской, и рек: не мсти.
Кому мстить мне, Господи? Цепочке стад, идущих на заклание?
Мстит ли врач больным, проклинающим его со смертного одра?
Кому мстить мне? Снегу тающему и траве высыхающей? Мстит ли гробовщик тем, кто ложатся во гроб?
Кому мстить мне? Невеждам, думающим, что могут кому-то в мiре нанести зло, кроме самих себя? Мстит ли учитель детям неграмотным, не умеющим читать?
Вечность свидетель мне, что все те, кто скор на месть, медленны на чтение и разумение тайн её.
Время свидетель мне, что все, кто мстил, копили яд в самих себе, и ядом стёрли имя своё в книге жизни.
Чем похваляетесь, мстители, перед противниками вашими, если не тем, что можете повторить их зло? Не говорите ли тем самым: и мы не лучше вас?
Бог свидетель мне: и вы, и противники ваши одинаково беспечны и одинаково неспособны к добру.
Видел я черешню, у которой дети содрали кору и сожгли, — как давала она спелый плод свой тем самым детям.
И видел коров, которых люди мучили, сильно обременяя, — как терпеливо давали молоко тем самым людям.
И слезы выступили на глазах у меня: почему же природа милостивее к людям, чем человек к человеку?
Природа свидетель мне, о мстители, — лишь тот сильнее злодеев своих, кто бессилен повторить дела их.
Мести нет конца, и потомки продолжают дело отцов своих, и уходят, оставляя его незавершённым.
Широкой дорогой мчится зло, от всякого нового поединка прибавляя себе сил и умножая свиту свою.
Мудрый уклоняется с дороги, и даёт злу промчаться.
Лай псов скорее утихомирит одна корка хлеба, чем груда камней. Тот, кто учил людей: око за око, — тот учил их, как им всем остаться слепыми.
Кому мстить мне, Отче мой небесный? Цепочке стад, идущих на заклание?
Ах, как жалки все злодеи и все мстители! Поистине, словно стадо, что идёт на заклание и не ведает, куда идёт — и бодается, и создаёт бойню ещё до бойни.
Не ищу мести, Отче мой, — не ищу мести, но ищу, чтобы дал Ты мне море слез, дабы мог я оплакать жалкое положение тех, кто идут на заклание и не ведают, куда идут.
