***
Старость – горький корешок
На изломе лета.
Что поделаешь, дружок, —
Скушаешь и это.
Я не готова к осени, пожалуй,
Еще полна я летнего тепла,
И нет во мне ни ропота, ни жалоб,
По поводу того, как жизнь моя текла.
О, сколько снов прекрасных мне приснилось!
Приснилось мне, что в мире я нужна,
Судьба порой ко мне являла милость:
И я была любима и нежна.
И было всё: и встречи, и разлуки.
Сменялись чередой то счастье, то беда.
Не знала одного я только – скуки, —
Хватало чувств и мыслей мне всегда.
Мне мир души всегда был интересней,
Чем пёстрая наружность бытия.
В каком бы я не оказалась месте,
Нас было двое – наблюдатель мой и я.
Когда же быт томил однообразьем,
И блекли в памяти волшебные цветы,
Я протирала запылившиеся вазы
И разрисовывала красками мечты.
Я много снов ещё не досмотрела.
И мало сделала для ближнего добра.
И не душою – телом постарела.
А вот уж к осени готовиться пора…
Какая горькая и терпкая полынь! —
Как жизнь моя закатного отрезка.
Земля в цвету, и солнце, и теплынь.
И вкус полыни, так контрастно—резкий…
Это первые звоночки —
Память хуже, слабнет глаз
Валидолу б, кофеёчку…
Эх, раз, да ещё раз!
Всё, что мы переживали,
Достояньем стало лет.
Годы нас пережевали,
Как корова – роз букет.
Осы вьются у окна, —
Ах, вы, злые осы,
Понимаю, что одна
Я отправлюсь в осень.
Не избавит милый друг
От дождей – ненастья.
Не сегодня и не вдруг, —
Так уходит счастье.
По листочку, по цветку
Увядает лето.
Так и я – пока цвету,
Но уже приметы
Среди зелени видней
Желтизны под сенью.
Сколько лет, иль сколько дней
Даст мне Бог, осенней?..
Сколько в мире «идиотов»,
Что годами, как и я,
С сладкой борются дремотой,
Чтоб понять смысл бытия.
Нам зачем—то это надо —
Понимать событий суть.
Ищем, как иные клада,
Чтоб навек потом уснуть.
А покуда нам не спится,
Будем суть и смысл искать:
В сеть ума ловить жар—птицу.
Здоровее, может, спать?..
Громко тикает будильник,
Говорит: спеши, спеши.
Время точит, как напильник,
Струны ржавые души.
Отыграла, словно скрипка,
Жизнь мелодию свою.
То со вздохом, то со скрипом
По утрам теперь встаю.
То сустав какой заклинит,
Зуб заноет, – ночь не сплю.
Кружит голову мне климакс
Вместо прежнего «люблю».
Отлистала мод журналы:
Хороши и так слоны.
И от песен я устала,
И пою одни псалмы.
За окном – дождь, холод, ветер,
Снег заплатами лежит.
В серо—чёрно—белом свете
Неуютно как—то жить.
Не хватает красок лета,
Птиц и солнца и тепла,
Чтобы, вырвавшись из клеток,
Греть и души, и тела.
Пролетают дни без толка,
Как бамбук, внутри пусты.
И лежат мечты осколки —
Непочатые листы…
Ночь. Четвёртый час. Не спится.
Темнота, хоть глаз коли.
За окном не слышны птицы
В этот мрачный час земли.
В этот час пируют черти.
Из подкорковых глубин
Выплывает образ смерти,
Как подпольный хунвейбин.
Он свои меняет маски.
Он про жизнь безбожно врёт.
Он сгущает мрака краски:
То ль пугает, то ль зовёт.
Переставит все акценты,
Обнулит добро и зло.
Затуманит, как абсентом,
Мозг, чтоб волю развезло.
Чтоб бессмыслицей, как ядом,
Отравилась бы душа.
Мне поёт ночной наядой:
Жизнь не стоит ни гроша.
И пробиться трудно к Богу
В этот час: нет, он не спит, —
Он к другим ушёл, убогим,
В лес, в Сибирь, в далёкий скит.
Но оставлено лекарство,
Чтоб не сдать себя тоске:
Крест прими свой, плачь и кайся, —
Жизнь висит на волоске.
Ещё далеко до рассвета.
Тишайшее время в ночи.
Не видно ни зги, ни просвета,
Ни ноты одной не звучит.
Обрывки какие—то мыслей
Ворочаются в голове.
В них столько же ценности, смысла,
Как в старой пожухлой траве.
И что тебе ночью не спится? —
Вчерашний твой день не догнать.
Вот он упорхнул, словно птица.
А завтрашний надо ли знать?..
Не мучься в раздумьях и планов
Своих нереальных не строй.
Считай хоть слонов, хоть баранов,
Чтоб «мух» отогнать – мыслей рой:
«Как жить мне в земной круговерти?
Как меньше хандрить и болеть?
Нужды избежать, страха смерти
И чтобы почти не стареть?..»
Опять о пустом размечталась.
Хватило бы жизни на треть.
Не думать о том, что осталось.
Уж лучше картинки смотреть.
И вот я в Бискайском заливе
По берегу моря хожу,
Вдыхаю там свежесть прилива,
Ракушки в песке нахожу.
Потом среди улочек узких
Увижу столь близкий мне дом.
Но там говорят на французском, —
Могу лишь молчать я на нём.
Конверт надписать, вклеить марку,
Послать из Тамбова привет…
А вот уж я мысленно в парке,
В котором чего только нет:
Берёзы, ирга, вязы, клёны…
Ну, разве отсутствует ель.
Желтеет раёк мой зелёный.
Придёт золотая метель,
Закружит листвою, завертит…
Осенний луч солнца лови.
Не думай о мраке, о смерти, —
Сегодняшним светом живи.
На руке моей, как на поляне,
Тропки—вмятины – след от подушки.
Солнце явно не скоро заглянет
В дом, где майка – как флаг на просушке,
От жары и кошмариков потный
(Не с гербом, а с облезлым пионом),
От бессонницы нудной, зевотной, —
В темноте, где сливаются с фоном
И фигура, и вещь, и рисунок
Той липучей сумятицы мыслей,
От которой свихнуться рискуя,
Я на кухню сбегаю то с «Кысью»,
А то с «гариками», но всё чаще
С афигенно—загадочным Бродским.
Не совсем с ним, всего только с частью —
«Частью речи», похожей на россыпь
Королевских подарков – жемчужин
И цветных яшм—агатов и прочих.
Потому как особенно нужен
Яркий ум чей—то мне тёмной ночью:
От его озарений светлее,
Ночь не кажется долгой и мрачной…
Как писали: восток уж алеет,
И становятся тени прозрачней.
Бессонница – бесшумная змея,
На фоне утра черновых мазков
Всё ворошит окрошку бытия
В горшке ночных моих мозгов…
Пристала ко мне бессонница,
Как банный лист или волос к телу,
И мыслей печальная конница
Мелькает за словом «хотела».
Хотела любви я и знанья,
Комфорта на старости лет,
Не почестей, но – призванья,
И в счастье заветный билет.
Но в мудрости много печали.
В любви – боль и горечь утрат.
Комфорт лишь в последнем причале.
Призванье не стоит затрат.
А счастье – синоним покоя.
Смотри, лист осенний дрожит.
Несбывшееся тоскою,
Как ворон, у сердца кружит…
Я – смертельно уставший от жизни Пьеро,
Но пытаюсь ещё улыбаться.
Поезд мой уж покинул перрон,
Мне ж судьбою случилось остаться.
Поезд мой – я себя ещё раз обману, —
Может быть, хоть на время вернётся,
И в осеннем ненастье не утону, —
Всё ещё как—нибудь обойдётся.
Будет в жизни и радость – не только печаль,
И черёмухи снежной цветенье.
И пусть дует холодный трезвящий мистраль,
Без потерь и утрат – счастья нет обретенья.
И зальёт по весне мои раны сирень,
Как бальзамом, душистою пеной,
Я услышу волшебные звуки сирен
И куплюсь на их сладкое пенье.
Снова чувства, как прежде, во мне расцветут, —
Как фиалки нежданно в апреле,
И печальные песни мои унесут
Соловьёв долгожданные трели.
И пойму, что ещё не конец, не конец,
Коль полна я надежд и иллюзий,
И венок из увядших цветов – не венец.
Жизнь ещё зазвучит под мелодию блюза.
Пусть детской щербатой улыбкой
Меня встретит завтрашний день.
Я тихой и робкой улиткой
На свет поползу, чтобы тень
Усталости, страхов, несчастий
Вчерашнего горького дня
Хотя бы на время, отчасти
Отстала б на шаг от меня.
Природе созвучна настрою,
В которой настала весна,
На пепле я зáмки построю,
Очнувшись от страшного сна.
Расстанусь с тоскою прогорклой,
Чтоб всю полноту жизни пить!
И пусть у неё привкус горький, —
Я жизнь не устану любить.
