Макс Армай - 33 Буквы

Огонь чадил. Тень прыгала на стены.
Снаружи выло дикое зверьё.
Мир не сумел осилить перемены
И, расколовшись, камнем лёг на дно.

Сжималось время, сталкивая лбами.
Непримиримость разделял один лишь клик.
Доктрины с лживыми, ненужными богами
Срывались, в ярости, на виртуальный крик.

Мир стал другим. Мог каждый быть повсюду.
Границы рухнули под натиском идей.
Но миг величия сменился вдруг абсурдом,
Явив могущество невежества людей.

Небо накрыло землю
Серой, густой пеленой.
Я тишине лесной внемлю,
Вдыхая прохладный покой.

Вот вскрикнула где-то птица,
И хрустнул сучок под ногой.
Испуг, одинокой волчицей,
Скользнул за моей спиной.

С обрыва сознания — внутрь себя.
Постичь бесконечность — сквозь мнимость ноля.
Прорваться за грань, где ещё не слова.
Туда, где обрывки не мыслей, а сна.
Где злые осколки ушедшего дня
Втыкают иголки в безликое я.

Улицы петляли под ногой.
Фонари насуплено косились.
Этот город был давно чужой,
Хоть, когда-то, в нём меня родили.

Я бежал, не умеряя шаг.
Я спешил вернуться до рассвета.
Только время — мой давнишний враг —
— Лишь посмеивалось, глядя на всё это.

Пело эхо средь пустых дворов.
Ветви вслед отбрасывали тени.
И луна — проклятье всех воров —
— Поднималась с облачной постели.

Вывески за мой цеплялись взгляд.
Под ноги бросались мне ступени.
Только вряд ли пущенный снаряд
Остановит кто или замедлит.

Я бежал, почти не чуя ног.
Я летел над ледником асфальта.
Я хотел средь тысячи дорог
Найти ту, которой шёл когда-то.

Поёт на деревьях листва
О солнечном, тёплом лете.
У ней дирижёр, как всегда,
Маэстро, весёлый ветер.

Слаженный хор голосов.
Им вторят на ветках птицы.
Листаются облаков
Нотные, в небе, страницы.

Мне говорят. — "Не надо революций!"
Мне говорят, что честным быть — не смей!
В моей стране формальных конституций
Закон всегда — подстилка для блядей.

Они мечтают править нами вечно,
Меняясь ловко на своём посту.
Но неужели мы настоль беспечны,
Что счастье отдадим за колбасу?

Страна велика не бахвальным словом,
Она растёт из счастья всех людей.
Но нам твердят упорно вновь и снова,
Что мы рабы предательских идей.

В мареве душном я шёл на работу,
Ближе к полудню, по следу дождя.
Шёл торопливо, ведя вслед когорту
Безумных идей беспокойного я.

Они упирались, они голосили,
Пытались меня удержать за штаны.
Они бы меня никуда не пустили.
И крикнул тогда я. — Вы мне не нужны!

Как выстрел, как грома раскат поднебесный,
Разбили мне душу мои же слова.
И в ту же секунду я стал лишь телесный,
Бездушно телесный, как просто дрова.

Жизнь безжалостно разводит в стороны,
Каждый день, по тысяче причин.
Мы в дела, словно в броню закованы.
Ты — одна, и я, как ты, — один.

Город тебя прячет в подземелие.
Крот стальной колёсами стучит.
Аромат духов. Тень сожаления.
Кто ещё судьбой не позабыт?

Глаза слипались вслед дневной дремоте.
И мысли погружались в липкий сон.
Как хорошо, что я не на работе.
Как хорошо, что есть кровать и дом.

Мой лучший друг сегодня — одеяло.
Его прикосновения — чисты.
Он, как и я, поклонник сериала,
С названьем лаконичным — "Мои сны".

Стоны, крики и проклятья:
Сжала смерть свои объятья.
За стеною крепостной
Мёртвым хочет стать живой.
Чёрный ужас, древний демон,
Корень зла Земли и Неба,
Не щадит он никого.
Страшен взгляд один его.
Не укрыться за стенами:
Он дыханьем плавит камни.
Что ж, откупорим вино,
Раз конец нам всё равно.
К чёрту глупую молитву!
Мы вина нацедим пинту,
Потаскушек позовём,
И так, весело, умрём!
И когда я встречусь взглядом
С тем, кого страшиться надо,
Рассмеюсь ему в лицо,
Угодивши в лап кольцо.
Умирать — так уж с улыбкой.
Жизнь — для смерти лишь калитка.
Все когда-нибудь умрём.
И не важно, что потом!

Овуляция и яйцеклетки…
Стимулировал кто кого?
Все слова очень едки и крепки
И слетают с губ очень легко.

Про разборки и тупыми мужьями.
И про секс. И про много ещё.
Наполнялось пространство словами,
Словно в банке, процентами — счёт.

Постигал я чужую науку
Не простого, увы, бытия.
"Верно, жизнь моя — полная скука!" —
— С удивленьем подумал вдруг я.

Впрочем, грустно мне это едва ли:
Слишком бурно там как-то всё!
А потом две подружки устали,
И я понял, что я прощён.

Я ходил в Рязань до Кришны.
Кришна держит Планетарий.
В доме Кришны громко слышно,
Знает музыки он тайны.

Небо там пронзил Георгий.
А вокруг него — фонтаны.
Кришна не противник оргий,
Он весёлый и не старый.

Не поёт он "Харе Кришна!"
Громко вторит он Тинталу.
К нам он лично даже вышел
И сказал, — "Концерт — на славу!"

Тайной зловещей на сумрачном дне.
Всадником смерти на чёрном коне.
Криком безумным в мгновеньи ужасном
Обрящешь ответ в своём сердце дрожащем.

Там, где пронзают друг друга миры,
Меняются правила всякой игры.
Забудь всё что было! Былое не в счёт!
Ты в точке разрыва, а, значит, прощён.

Здесь нет ничего, только воля твоя.
Начни всё с начала. Начни всё с нуля!
Связав воедино концы двух времён,
Ты станешь единым, извечным огнём.

Солнце нежно греет спину.
Лес приветственно шумит.
Рад знакомому я миру,
Словно морю — синий кит.

По исхоженной тропинке,
Рядом с псом, иду себе
Мимо дуба и осинки,
Где-то в леса глубине.

Вдалеке гудит дорога.
Громко крякает кортеж.
Ну а я, как та иголка,
Затерялся сена меж.

Мне в лесу всегда спокойно.
Пахнет мокрая земля.
Здесь совсем неважно, кто я.
Важно, что есть лес и я.

На самом краю обрыва,
Там, где пожухла трава,
Веками стоит уныло
Каменная голова.

Взгляд её вечно тревожный
Всегда обращён на закат.
На каменной, серой коже
Капельки влаги блестят.

Холодный, безжалостный ветер.
Забытые богом места.
Я словно один на планете,
Которая скорбно пуста.