Я как-нибудь тебя пристрою!
Ведь я в чести у горожан!»
Паук в ответ: «Да что я, пьян?
Идти туда неосторожно,
Где головы лишиться можно.
Зато в избе не жизнь, а чудо:
Уж я не выползу оттуда!
А ты уж в городе цвети:
У богатеев ты в чести.
Никто из нас не прогадает!»
Ему Подагра отвечает:
«Ну что ж! Пусть так, пора идти!
Счастливого тебе пути!»
Паук в деревню побежал,
Подагра в город. Я видал,
Как поплелась она, хромая,
И я решил, не ожидая,
Бежать, ее опередить
И горожан предупредить,
Что к вечеру придет к ним в гости
Подагра, поедать их кости.
Мол, кто себя решил сберечь,
Того спешу предостеречь.
Петрарку183 помните всегда:
Работа, скромная еда
Подагру гонит и гнетет;
У богачей она живет,
Но коль богач не допускает
Излишеств, он ее пугает.
Беги, кто может, этой хвори,
Не то появится и вскоре
Она тебя живьем сожрет! —
Такой совет Ганс Сакс дает!
АББАТИСА, ШТАНЫ И ЮНАЯ МОНАХИНЯ
184
Забыл, в году каком,
В монастыре одном
Послушница жила,
Мила и весела.
Девицу Лизой звали
И знатною считали.
Ей нравился один
Красивый дворянин,
Но он не мог с девицей
Любовью насладиться:
Она-то взаперти,
Никак к ней не пройти!
Но способ наконец
Придумал молодец:
Не раз в тиши ночей
Он в келью лазил к ней,
И там они шалили…
Их шашни уследили
Монашенки случайно,
И вот раскрылась тайна.
Злодейки к аббатисе
Сейчас же понеслися,
Кричат: «У Лизы в келье
Дружок лежит в постели!»
Старуха не дремала
(Сама с попом лежала!),
И вот она в сердцах
Оделась впопыхах,
Штаны попа схватила,
На чепчик водрузила
Заместо покрывала
И быстро зашагала
Походкою сердитой
К преступнице со свитой.
Затем рыча, как зверь,
Она толкнула дверь,
И Лизы тайный грех
Открылся взорам всех.
Под возмущенья гул
Собрался капитул.185
Ослушнице — беда!
Не деться никуда!
Беснуется старуха:
«Ты тварь и потаскуха!
Ты что ж тут натворила?
Обитель осрамила!»
Но, выслушав укоры,
Подъемлет дева взоры,
И стали ей видны
На чепчике штаны.
«Ах, матушка, взгляните…
Да крепче подвяжите
Свой чепчик поскорей,
Он съехал до ушей!»
Тогда слова такие
Монашки остальные,
Услышав, осмелели,
Взглянули и узрели,
Что грех — соблазн для всех!
Ну и поднялся смех!
Старуха устыдилась,
За голову схватилась
И молвила: «Ну что ж,
Свой клад не сбережешь!
Хоть нам любить мужчину
Не велено по чину,
Пусть каждая девица
Отныне насладится
Любовью с молодцом,
И досыта притом!»
Тут блуд, не утаю я,
Пошел напропалую,
Ему предались с жаром…
Ведь говорят недаром:
Коль поп из игроков,
То и приход таков!
Вот то-то и оно!
Боккаччо уж давно
Писал об этом вам,
Мирянам и попам.
Карать людей жестоко
За мерзости порока
Достоин только тот,
Кто праведно живет.
Не то дождется скоро
Он срама и позора.
Напоминает сам
Ганс Сакс об этом вам!
КРЕСТЬЯНИН И СМЕРТЬ
186
Крестьянин бедный полон дум:
Ему понадобился кум.
Он было в путь, но к воротам
Подходит вдруг Всевышний сам
И вопрошает: «Ты куда?»
«Да кум мне нужен, вот беда!»
«Возьми меня», — господь в ответ,
Но мужичонка молвит: «Нет!
Ты делишь блага кое-как:
Один — богач, другой — бедняк!»
Идет навстречу Смерть: «А я
Не подойду ли в кумовья?
Коли меня захочешь взять,
То научу я врачевать,
И вскорости ты — богатей!»
«Коль так, нет кума мне милей!»
Вот и дитя окрещено.
Смерть куманьку твердит одно:
«Придешь к больному — так гляди,
За мною только и следи!
Коль в головах я у больного,
То ждать ему конца худого,
Но коли я в ногах стою,
Поборет он болезнь свою».
Раз заболел мужик богатый.
Пришел наш лекарь, кисловато
Взглянул, ответил на поклон,
А сам на кума — где же он?
Глядит — а он в ногах стоит.
Больному лекарь говорит:
«Дай мне двенадцать золотых,
И ты здоров». — «Не жаль мне их!»
Мужик поправился, и вот
О лекаре молва идет,
А тот знай лечит — всякий раз
Лишь с кума не спуская глаз:
Кум в головах — больной не встанет,
В ногах — опять здоровым станет!
Разбогател наш врач: за ним
Лишь посылают за одним.
Чрез десять лет — увы и ах! —
Смерть уж у кума в головах
Стоит и речь к нему ведет.
«Теперь настал и твой черед!»
Но лекарь просит погодить:
«Дай мне молитву сотворитиь!
Вот «Отче наш» прочту, — тогда
Уйду с тобою навсегда!»
Согласна Смерть: «Пусть будет так!»
Молиться принялся бедняк.
Но только первые слова
Он произнес едва-едва…
И этак молится… шесть лет:
Конца молитве нет как нет.
Смерть выбивается из сил:
«Ну, как? Молитву сотворил?…»
Смекнув, что тут обойдена,
Прибегла к хитрости она:
Прикинулась больной тотчас
И у порога улеглась,
Кричит: «Ах, лекарь! Я в огне!
Лишь «Отче наш» поможет мне!»
Прочел тут врач все до конца —
А Смерть скрутила молодца
И молвила: «Попался, брат!..»
Недаром люди говорят:
От смерти не уйти. Придет
И Ганса Сакса заберет.
ДВА ВОРА И БАРАН
187
Не знали двое школяров,
Как в Эрфурте сыскать им кров.
Нужда их жала, и нужда же
Толкнула на ночные кражи.
Стал их жилищем склеп пустой.
Один был шваб, пруссак другой.
Условились они однажды
О том, что уворует каждый:
Шваб утащить орехи брался,
Ну, а приятель вызывался
Барана жирного добыть
И в склепе краденое скрыть.
С мешком орехов шваб явился,
На чьем-то гробе примостился,
Орехи щелкает да ждет,
Пока приятель подойдет.
В одной харчевне, между тем,
Крестьянин, захмелев совсем,
Другому с жаром говорил
О выходящих из могил,
О том, как ночью на погосте
Покойников скрежещут кости.
А тот на это отвечал:
«Я в жизни духов не встречал.
Но в склеп сойти не побоюсь,
Коль на тебе я прокачусь».
На толстяка залез — и вот
Пьянчуга пьяницу везет,
И так они довольно скоро
Добрались до жилища вора.
А тот подумал, что дружок
Живьем барана приволок,
И молвит: «Эх, баран хорош!
Вали-ка наземь! Дай-ка нож!»
Со страху задрожал мужик
И с плеч на землю в тот же миг
Свалил дружка и тягу дал
Дружок же следом побежал,
За платье стал его хватать
И лезет на него опять.
А вор за ними во всю прыть,
Боясь барана упустить.
«Держи, — кричит, — держи его!
Прирежем, так верней всего!»
И так струхнули мужики,
Что каждый наложил в портки.
Не разбирая уж дороги,
Летят, давай бог только ноги.
А вор решил, что убежал
Баран, и следом побежал
За ним и, злобою объятый,
Кричит: «Остановись, куда ты?»
Но рысью оба мужика
Неслись с кладбища до шинка.
В шинке же, где сидели люди,
Они поведали о чуде,
И, бледные как мертвецы,
Еще дрожали молодцы.
Пусть любопытный знает впредь,
Что угодить он может в сеть.
Порой впросак он попадет.
О чем Ганс Сакс и речь ведет.
ТРИ БАБЫ И ТЕСЬМА
188
Три бабы вместе как-то шли
И по пути тесьму нашли,
И хочет каждая весьма,
Чтоб ей досталась та тесьма.
«Так пусть же та из нас владеет
Тесьмой, которая сумеет
Обставить мужа всех хитрей», —
Сказала первая, и с ней
Все согласились. Вот бежит
Она домой, а муж лежит
В постели, да и дрыхнет спьяна.
Достала сажи и шафрана
И муженька от лба до губ
Раскрасила под свежий труп.
«Ты помер, бедный! — мужа будит. —
Ох, горе, что со мною будет?»
И тычет зеркало. Лицом
Муж, правда, схож был с мертвецом,
В харчевне прокутив всю ночку
И вылакавши чуть не бочку.
Женою в саван облачен,
Был утром в храм он отвезен.
Вторая баба прибежала
И спящим муженька застала:
И этот ночь пил напролет.
Супруга ножницы берет,
Ему тонзуру выстригает,
Как у священников бывает.
«Ну, батюшка, пора вставать,
Соседа Кунца отпевать!
И как бы не было обиды
Из-за задержки панихиды».
«Да что я, поп? Пусть поп идет!»
«Вас ждут, собрался весь приход!»
Лишь тут нащупал муж тонзуру
И в ризницу поплелся сдуру.
Неузнанный, надел стихарь
И важно шествует в алтарь.
И третья в дом спешит подруга,
Толкает своего супруга,
Который, хмелем обуян,
Храпит, как те, и тоже пьян.
