«Предисловие к Мирозданию» – глубокая, захватывающая работа. Серьёзные мысли, пронизанные поэтическим откровением, иллюстрации, как-бы подсмотренные из других измерений, события и приключения, пережитые эфемерными, и в то же время земными, героями.
Любовь, приключения, философия, земной и неземной мир, наше и не наше время. Пронзительные музыкальные стихи, дополняющие линию повествования поэтической координатой. Это попытка нежно утешить человека в его самое безнадежное время жизни. Сделано это тонко, умно, в высшей степени поэтично и, главное, сквозь флёр притчи просвечивают не только реальные события, но и реальные чувства – любовь и ревность, дружба и предательство, проблемы творчества и поиски истины.
Все имена, места и события придуманы автором и использованы только в художественных целях.
В наставшей тишине
лишь тело бездыханное лежало.
Моше́:
Какой кошмар!
Она была мне всем.
Я оживал, когда свиданье с нею
вдруг светом убирало будней боль.
Её улыбка, ямочки на щёчках, шея,
поступь. Я без Адели бы давно ушёл в иной…
Рая:
Моше, не сыпь мне соль.
Я понимаю и, поверь, не хуже
тебя. Но завтра Пасха. Слова за упокой
души.
Придет рэбай, произнесёт, и будет служба,
мы по закону помянём её.
Но что такое? Ты замёрз, дрожишь?
Эй, санитар! Моше внезапно плохо!
Есть ли какое-то питьё?
Где доктор?
Что, снова выходной?
Окно,
откройте же окно, для вздоха!
Бард:
Но бесполезно всё. Носилки, скорая
и суета медперсонала.
Он видел их, над столиками поднимаясь.
Смотрел, как продолжалось
в телевизоре кино.
Они ему все показались мельче.
Странно.
Кто-то сильный все-таки открыл окно,
но нечто
его тянуло вверх, и это не был ветер с океана.
Рая:
Святые уходят всегда мгновенно.
Как правило, в праздник,
будет ли это Пасха или Йо́м-Ки́ппур.
И без разницы
из какого они там колена.
Того, что разрушено,
уже не исправить.
Мы продолжаемся без них. Со скрипом,
цепляясь ржавыми душами
за светлую память.
III.
Бард:
Рассвет уж там, где мы расстались с Загадором.
Ещё темно в пещере, чуть проступает каменный алтарь.
В углу теперь видны приборы.
Плюс звезда-маяк,
мерцающий в пространстве, посредине,
что твой фонарь.
Фигура в центре на сей картине —
сам ангел, смотрящий пристально
в отображенья цифр на стенке.
Мрак,
отступающий по линии
разлома в своде. Свод, выстланный
бесцветным мхом, в котором корни, ветки
торчат, как будто пальцы
и вправду от живого существа.
Он формулу сверяет с показаньем цифр.
Как вдруг маяк зажёгся фейерверком брызг
цветных и через несколько секунд распался.
На камне кучка вещества.
Загадор:
Эксперимент, похоже, удался.
Магнит сработал. Жаль, что только раз.
Она должна быть тут. Но где же?
Что это? Контур тела у стены, где грязь.
Фигурка женская. И без одежды.
Похоже на Адель, насколько помню образ.
Но почему-то недвижи́ма.
Ах да, она же не умеет формы
принимать другие.
Перенести под свет, что из расщелин
вверху уже на камень светит. Лежи,
Адель. Она не шевели́тся.
Да, научить, когда очнётся. Надеюсь, она живо
разберёт нехитрую науку превращений.
Бард:
Он ждёт. Пока она в себя приходит.
Сперва глубокий вздох, потом глаза открыты.
Обводит
взглядом каменные своды,
задерживаясь на местах размытых.
Когда-то, видимо, поток суровый
заполнил всё собою тут.
Взгляд движется. Упал на Загадора.
Она пытается привстать, забыв про наготу.
Адель:
Кто ты? Ты человек? Скажи мне, что это за место?
Мне показалась, что я умерла.
Теперь воскресла.
Пещера, стол, похожий на алтарь.
Ты жрец? Я жертва?
Загадор:
Вот дела!
Ты ничего не помнишь? Да, жертва, в некотором роде,
моей ошибки. Устройство, эдакий фонарь
специальный, сработало в противофазной моде,
и квантовая связь
при переходе
меж мирами прервалась.
Но что же я об этом говорю!
Тебе ж нужна одежда и приют.
Как с вами,
с человеками, всё странно,
я позабыл. Постой, сейчас накидку сотворю
из шерсти местного барана.
На, забирай, холодный этот камень
теперь тебе неважен.
Ещё сандалии,
нет, скажем,
лучше
пусть будет тёплая, непромокающая обувь.
Снаружи лужи,
в этом мире осень, и оба
солнца в удаленье почти не греют.
Зато дожди, когда стемнеет,
без остановки мочат,
а время, на удивленье,
здесь бежит скорее
днём, чем ночью.
Такой вот странный мир. К тому же мало населён.
Я стал ценить простор,
в нём есть пространство,
что души разные приятно отдаляет.
Адель:
Постой.
Какая квантовая
связь сломалась?
Я ничего не понимаю.
Сделай милость,
как звать тебя, ты человек иль Бог?
И кто я? И знакомы
мы, хотя бы малость?
Я помню,
что кому-то помогала,
боль снимала.
Потом разрыв. Теперь вот этот низкий потолок
из камня. Первобытная пещера.
В неё спускающийся коридор.
Отсутствие вещей.
Ах да, спасибо за одежду.
Загадор:
Пожалуйста. Я, между
прочим, называюсь Загадор.
Ужели имя это
в тебе ничто не всколыхнёт?
В лучах божественного света
мы в мире тонком вечность напролёт
друг с другом говорили, веселились,
а наши голоса, сливаясь в песне, лились,
и безмятежен был наш ангельский полёт.
Тот тонкий мир наш близко, рядом,
отсюда нам лишь шаг с тобою сделать осталось,
но ты не помнишь ничего, украден
иль потерян целый пласт,
какая жалость!
Память прервалась.
Но хорошо, что хоть язык в порядке.
Ты можешь говорить, а это значит: нитки
связей или их остатки
сохранились. Вернётся память. Дай только время.
Здесь, в этом мире, где оно неравномерно,
восстановление не будет долгим.
Хотя, конечно, на эту канитель
я не рассчитывал. И толком
не подготовился. Начнём сначала.
Тебя зовут Адель.
И ты бессмертный ангел.
Ладно, не пожимай плечами,
Всё придёт. Моих поспешных объяснений кальку
не принимай с печалью.
Адель:
